Жили-были старик со старухой. Старик работал мировым судьей, а старуха, как ей и положено, пряла свою пряжу, не забывая при этом кошмарить старого мирового судью. Старик был добр, а старуха, как ей и положено, была зловредна. И вот приходят к судье два гражданина, не поделившие какую-то собственность, возможно, козу. Выслушав аргументы первого претендента судья заявил, что тот абсолютно прав. А после выступления второго предполагаемого козовладельца судья сказал, что прав и он. Тогда вмешалась старуха и опозорила старика, заявив, что так не бывает. И ты, жена, тоже права сказал добрый судья.
Двадцатый век начался с этого анекдота, только предметом спора была не коза, а судьба целой империи. К мировому судье пришли два теоретика: Плеханов и Ленин и стали спорить о сроках построения социализма в царской России.
«Мельница истории еще не смолола муки, из которой будет испечен пшеничный пирог социализма. Должно пройти время, прежде чем страна будет готова к буржуазно-демократичекой революции, а после того как капитализм в России завершит свою цивилизаторскую работу, - и к социалистической».
Ты абсолютно прав, Георгий Валентинович, сказал старый судья (в этом историческом анекдоте его роль исполняет сама история), куда вашей Дуньке в светлое будущее – ее и в Европу-то не пускают.
Прочтите мой труд «Развитие капитализма в России» и вы убедитесь, что капитализма у нас вполне достаточно и что он даже в таком недоделанном виде успел осточертеть народу - заявил Ленин. «Долой временное правительство – вся власть советам!»
Ты тоже прав, Владимир Ильич,- сказал старый судья. Хватит лаптем щи хлебать. Поднять Россию на дыбы – ваша обязанность.
Тут жена судьи вставила свое женское слово: не бывает так, чтобы оппоненты были оба правы. Еще как бывает – отвечала история. И социализм построили, и империю сохранили благодаря ему - прав оказался Владимир Ильич. Но не очень вкусным оказался пирог, первый блин какой-то. Не мог он догнать по пышности капиталистические пироги испеченные западным золотым миллиардом. Правоту Плеханова тоже признать пришлось.
А вот Энгельс оказался плохим экспертом: «...упразднение классов предполагает такую высокую ступень развития производства, на которой присвоение особым общественным классом средств производства и продуктов, - а с ними и политического господства, монополии образования и духовного руководства, не только становится излишним, но и является препятствием для экономического, политического и интеллектуального развития. Эта ступень теперь достигнута. Политическое и интеллектуальное банкротство буржуазии едва ли составляет тайну даже для нее самой, а ее экономическое банкротство повторяется регулярно каждые десять лет».
Этот приговор капиталистам и капитализму Энгельс вынес в 1873 году. Тогда, когда капитализм не достиг еще и половой зрелости. Ленин, конечно, знал эту оценку Энгельса и не мог не учитывать ее при разработке своих проектов. В работе Ленина «Государство и революция» явно прослеживаются идеи Энгельса, изложенные им в работе «Анти-Дюринг», которая была настольной книгой марксистов позапрошлого века.
Но еще большее значение для проектировщиков революции имело другое суждение теоретика Энгельса: «При современном развитии производительных сил достаточно уже того увеличения производства, которое будет вызвано самим фактом обобществления производительных сил, достаточно одного устранения проистекающих из капиталистического способа производства затруднений и помех, расточения продуктов и средств производства, чтобы, при всеобщем участии в труде, рабочее время каждого было доведено до незначительных, по нынешним представлениям, размеров».
Ну что оставалось делать революционеру Ленину, доверявшему Энгельсу безгранично. Ему оставалось только призвать народ к экспроприации производительных сил в надежде на то, что этого будет достаточно для решения всех проблем. Да и Плеханов доверял Энгельсу ничуть не меньше, просто считал он что Россия (в отличие от западных стран) не достигла нужного уровня и рано ей (в отличие от западных стран) строить социализм.
Но только через много лет после длинной череды славных побед и позорнейших поражений стало понятно, что Энгельс ошибся: факта обобществления производительных сил оказалось совершенно недостаточно для создания полноценного эффективного социалистического способа производства. Это относилось и к отсталой России и к самым развитым западным странам, которые Плеханов считал вполне созревшими для социалистической революции, где, по его мнению, цивилизаторская миссия капитализма была выполнена и перевыполнена.
Ничего этого не могли знать ни Плеханов ни Ленин и спор их можно признать беспредметным.
Спор - спором, но и через семьдесят лет после победы Великой октябрьской социалистической революции социалистический способ производства так и не появился. В чем же причина? А причина в том, что он и не мог появиться раньше появления ЭВМ и спутников связи, то есть до появления современной информационной инфраструктуры.
Капитализм перешел на интенсивный путь развития только после после создания этой самой информационной инфраструктуры и социализм, претендующий на победу в соревновании с капитализмом должен иметь в своем арсенале, как минимум, такое же вооружение. Можно уверенно утверждать, что появление современных информационных технологий и современных средств связи является необходимым и достаточным условием для создания полноценного социалистического способа производства.
Это в том случае, когда власть сосредоточена в руках сторонников социалистического пути развития, что и было в Советском Союзе до его распада. Теперь же сторонникам социализма придется ждать, пока капитализм обанкротится в мировом масштабе или хотя бы в такой стране как Китай. Китайцы большие прагматики и они не станут кормить капиталистическую корову, как только она перестанет доиться. И они не захотят испытывать на себе старческие болезни капитализма, как только они станут хроническими.
Человеческая цивилизация – результат разделения труда. Без разделения труда человечество не вышло бы даже за рамки первобытно-общинного строя. Но разделение труда предполагает обмен продуктами разделенного производства. И если разделение труда достигло сегодня почти предельной степени, то обмен производится тем же способом, что и в каменном веке – рыночным. Все врожденные неизлечимые болезни капитализма имеют в своей основе врожденные неизлечимые пороки этого несовершенного (естественного, по словам буржуазных экономистов) способа обмена.
Социализм в проекте должен был освободиться от рыночных отношений. Формально так оно и случилось: невидимую руку рынка отстранили от процесса ценообразования в социалистическом общественном производстве - там применялись так называемые расчетные цены, но очень скоро выяснилось, что расчеты, произведенные на арифмометрах, не дают истинной картины трудозатрат (которые и определяют цену). Объем информации, который нужно переработать для более - менее точного определения цен столь велик, что эту задачу не могут решить многие миллиарды счетоводов, вооруженных вычислительной техникой начала двадцатого века.
Именно поэтому обмен в социалистическом общественном производстве происходил по ценам сомнительной достоверности, сомнительны были и результаты оценки работы трудовых коллективов. А проще – отсутствовала материальная заинтересованность трудящихся в результатах своего труда.
Экономическая наука прекрасно понимала, что она ничем не может помочь общественному производству, но не хотела информировать общественность о своей импотенции: ну кто же добровольно откажется от научных, материальных и прочих благ положенных корифеям (пусть и фальшивым). Подавляющее большинство «ученых» (и не только экономистов) с радостным визгом покинуло социализм и предложило свои услуги новоявленному капитализму. (Пусть даже и уголовному).
В течение всей своей сравнительно долгой истории социалистическая экономическая наука пыталась найти замену невидимой руке рынка на разного рода эрзац – заменители в виде разных способов хозрасчета и всяких бюрократических изобретений в отчетности. И не было ни одного случая, чтобы эта бюрократическая реформаторская активность принесла хоть какой – нибудь положительный результат.
Справедливости ради нужно сказать, что в конце перестройки, перед самым развалом СССР группой ученых был предложен способ оценки работы сельскохозяйственных предприятий с учетом ресурсного потенциала. Это был очень дорогой и трудоемкий способ, но он был единственной реальной мерой способной поднять эффективность сельского хозяйства и полностью решить продовольственную проблему. И, самое главное, этот способ мог быть реализован только с помощью самой современной вычислительной техники и самых современных средств связи. По своему масштабу этот проект был сравним лишь с «атомным проектом», но время умных и решительных вождей прошло, а наше тогдашнее «болтливое недоразумение» оказалось способным только на капитуляцию.
Совсем по-другому поступили рыночные капиталисты. Продолжая воспевать рыночную технологию управления то есть капитализм они вывели из под влияния рынка важнейшие решающие секторы производства. Прежде всего сельское хозяйство. Капиталисты - политики здраво решили: или молиться рынку и подвергать избирателей угрозе голода, или ограничить рыночные отношения в сельском хозяйстве. Закупки по твердым (не рыночным) ценам сельхозпродукции, дотации убыточным сельхозпредприятиям, жесткое административное регламентирование сельхозпроизводства, квотирование и пр. и пр. дали отличный не рыночный результат: избиратели в США и Европе достаточно сыты, чего не скажешь о современной России, пошедшей к рынку в наложницы. (Практически безоговорочно).
Еще решительней поступили с невидимой рукой рынка западные инженеры, тоже считающие себя капиталистами. Они убедились в том, что нельзя производить технически сложную продукцию, если сотни и тысячи предприятий, участвующих в производстве будут продавать свои полуфабрикаты сборочному производству по рыночным (прыгающим) ценам. И они смело ампутировали пресловутую невидимую руку и продают друг другу продукцию по расчетным ценам. (Цены в данном случае служат целям учета). То есть капиталисты сделали то, что должны были сделать коммунисты. Но не успели. Сначала из-за незрелости производительных сил, а потом, когда производительные силы почти созрели, из-за незрелости научных мозгов.
А результат мы с вами наблюдаем сегодня в продовольственных магазинах и на производстве допотопной техники. Российскому Социалистическому государству оказалось не по зубам создание социалистического способа производства – сейчас эту работу выполняют цивилизованные капиталистические страны, поэтому можно было бы признать правоту Плеханова и сегодня, если бы не поправки на дремучесть науки и убогость номенклатурных вождей. Один такой энергичный болван начал перестраивать социализм по рецептам века девятнадцатого. А его нужно было просто достраивать по рецептам двадцать первого века.
Сказал как-то старый судья, а может и другой кто – то: «Нет ничего страшнее на свете чем деятельное невежество». Жертвой которого стала Россия – СССР. И народ ее, привыкший было к относительной справедливости. На стыке веков и тысячелетий мы увидели издевательскую ухмылку истории, которая, оказывается, всегда права. Как и старуха.
|
|
