Синодальная церковь в Российской империи, массовая КПСС в пост-сталинском СССР и «Единая Россия» в России нынешней... В разное время эти три совершенно непохожих социальных института выполняли примерно одну и ту же функцию. Они становились «глазами» теряющего ориентиры государства, связующим звеном в отношениях чиновника и гражданина.
Поводырь третьего хозяина
Триста лет Россия живет в условиях заимствования западных идейных догматов и политических институтов. Эти заимствования помогали обеспечить решение необходимых задач, как-то реформы экономики или армии. Но западные саженцы нелегко приживаются на самобытной русской почве.
Пересадка политических институтов привела к трехсотлетнему конфликту между чиновничьей массой и большинством населения. В импортированном институте чиновник порой служит параграфу, а не гражданину, оттого не всегда справедлив и честен. Этот латентный конфликт был заметен почти всегда, но в критически сложные времена он обостряется настолько, что представляет угрозу государственному механизму.
Угроза эта вполне реальна и не раз за триста лет полыхали по Руси огни крестьянских мятежей или будоражила умы смута церковного раскола. В двадцатом веке российское государство вообще дважды рассыпалось в труху, теряя власть в ходе почти бескровных революций при полном безразличии граждан.
В ситуации непрерывного конфликта общества и государства в России огромное влияние имеет фигура Поводыря - особого социального института, посредника, которому государство, чиновный класс делегирует «смычку», контакт с народом.
Поводырь - чисто российский феномен. Будь у российской власти национальные корни, более тесный контакт с народом, Поводырь обществу был бы не нужен. В самом сложном для России XX веке, в странах Запада разные политические движения в той или иной мере отражали настроения в обществе. Если интересы большой социальной группы не учтет одна партия, это сделает другая, что в принципе исключало возможность конфликта между системой власти и остальным обществом.
Но Россия - иное дело. Защищаясь от давления Запада, мы слепо копируем западные же социальные институты. В результате смута поселяется в умах и сердцах россиян. Это ничего, пока мир и сытое время. Но в действительно сложные дни народ может отвернуться от государства и тогда политический уклад начнет трещать по швам.
Времена меняются, меняется и Поводырь. В царской России эту роль выполняла церковь, имевшая авторитет у глубоко верующего народа. Поводырь (поздняя КПСС) был и у армии советских чиновников. В постсоветский период власть сперва пыталась опереться на РПЦ, но затем административными методами создала под себя «Единую» суперпартию.
В любую эпоху Поводырь - важный социальный институт, имеющий большое влияние на умы, претендующий на духовное лидерство в народе. В силу своих духовных функций Поводырь как бы «чист» от мздоимства или другого негатива светской власти. И народ верит ему... До тех пор, пока не становится ясно, что Поводырь не может влиять на власть, на чиновничество, что он находится под полным контролем и в политическом смысле - не более, чем фиговый листок.
Потребительское отношение
Ни Синодальная церковь в царской России, ни КПСС не были изначально созданы и «заточены» под решение этой странной задачи. Скорее, они были приспособлены под роль Поводыря в силу логики событий.
И попы при Николае II, и партработники во времена пожилых генсеков должны были, по мнению властей, «разъяснять линию», а также - осуществлять обратную связь с народом. С созданием «Единой России» власть попыталась возложить на чиновника, получающего зарплату еще и обязанности пропагандиста. Работать, но не за деньги, а бесплатно, «на общественных началах», на осознании своей кастовой принадлежности. В наше меркантильное время это - весьма впечатляющий кульбит чиновничьей мысли. И дешево, и сердито.
Проблема, однако, в том, что во все времена власть в России слишком потребительски относилась к Поводырю. Чаще всего она видит в нем глашатая, который будет пропагандировать и легитимизировать решения сильно разросшегося, ставшего самодостаточным классом государственного аппарата. Сигналы обратной связи, если даже она и прописана в обязанности Поводыря, часто игнорируются.
Чиновники живут в своей стихии, в своей, расчерченной параграфами параллельной вселенной.
Отец русской бюрократии
Петр I - основатель современного Российского государства, отец русской бюрократии. Не случайно имя его звучит по юбилеям на многих Торжественных собраниях в самых разных российских учреждениях. Его указы поделены на тосты и цитаты, звучат на многих заседаниях и корпоративах.
Создавая сильное светское государство, Петр нанес мощный удар по православной церкви. И дело не в колоколах, переправляемых на пушки, не в отбираемом для нужд войны церковном имуществе. Венцом административной деятельности Петра стало упразднение патриаршего управления Церковью. С 1721 года ей управлял учреждённый Петром Святейший Правительствующий Синод.
Раньше патриарх нередко был фигурой, равнозначной царю, и всегда - духовным отцом народа. Петровские же реформы опустили церковь до уровня заурядной коллегии и лишили Россию единого духовного лидера. Даже в делах церковных Бог уступил первенство Царю.
До 1901 члены Синода и присутствующие в Синоде при вступлении в должность должны были приносить присягу, которая в, частности, гласила:
«Исповѣдую же с клятвою крайняго Судію Духовныя сея Коллегіи быти Самаго Всероссійскаго Монарха Государя нашего всемилостивѣйшаго...»
Впрочем, жизнь не раз вносила коррективы в грандиозные планы царя-реформатора. Еще при жизни Петра начались крестьянские восстания против чиновничьего произвола, неметчины, чужеземных порядков. Россию спасали те, в кого Петр метил своими реформами. Родовое дворянство приняло активное участие в подавлении бунтов, а духовенство - в успокоении народа.
Синод никогда не подчинил себе всю духовную жизнь России. Да и сам Синод так и не удалось втиснуть в рамки обычного учреждения. Как бы в последующем не возносилась светская Империя, в духовном смысле вера оставалась относительно автономной и влиятельной силой. Хотя российские императоры продолжали петровскую практику превращения духовных отцов в чиновников через, скажем, различные инструкции или введение штрафов для лиц духовного сословия.
С конца XIX века из-за несоответствия устройства феодального государства реалиям молодого капитализма, все чаще стали возникать социальные конфликты - предвестники будущих революционных штормов.
В этот период император Николай II прибегает к авторитету церкви для нивелирования разрастающейся пропасти меду властью и народом. Бесконечные и все более пышные церковные церемонии поражают воображение иностранцев, прибывающих в Россию.
И чем хуже идут дела в светской жизни, тем большее значение царь придает церковным службам. Бездарный, или как сам о себе говорил Николай II «невезучий», царь не смог преодолеть чреватого социальными потрясениями расслоения, не смог направить в полезное русло энергию раскрестьянивания, ввязался (если не развязал), а затем и проиграл войну с Японией и Первую Мировую...
С другой стороны, Николай II много сделал для возрождения авторитета церкви и ее автономности. Не случайно сегодня он канонизирован РПЦ.
Но, по стечению обстоятельств, он же и подрывал авторитет церкви, ее иерархов, Синода вследствие буйного нрава своего любимца Григория Распутина. В пику последнему часть священников даже подогревала антигосударственные настроения паствы. Поводырь сам терзался сомнениями, - а желает ли он спасения ведомого? В результате этой борьбы за фиговым листком Синода народ увидел грязь, мздоимство и распутство.
В феврале 1917 года российское государство с 9 млн. армией, полицией, охранкой, многолюдьем и всесилием чиновников вдруг рухнуло и рассыпалось в пыль.
Размывание коммунизма
После смерти Сталина Советский Союз имел самую сильную в мире сухопутную армию, ядерное оружие, мощные ВВС и ВМФ, органы госбезопасности с погранвойсками, эффективные правоохранительные структуры. Коммунистическая партия являлась надежным хранителем основных государственных и идеологических устоев. Казалось бы, безопасность страны была обеспечена в должной мере. Коммунизм быстро набирал силу на международной арене. Но...
Время ставило перед страной новые задачи. В частности, надо было обеспечить граждан все возрастающим уровнем материальных благ. Даже учитывая высокую мобилизационную способность советского общества это было делом архитрудным.
Во внутриполитической жизни на десять лет важнейшим событием стала борьба со сталинизмом. В 50-60-ее годы в политических целях руководство страны нанесло удар по старым, «сталинским» кадрам партии. Ускорение и упрощение приема в партию («оздоровление партии») стало основным приемом этой борьбы.
Советский народ, хоть и с болью, вынес разоблачение своего недавнего и героического прошлого, смирился с итогами XX съезда. Однако он получил «компенсацию» от власти в виде снижения налогов, увеличение производства потребительских товаров, капиталовложений в развитие села, массовом жилищном строительстве...
Вопреки ожиданиям, советское общество удивительно быстро заразилось вирусом потребительства. Уже в 1960-е зависть к западному образу жизни обуяла столичную молодежь, породив «феномен шестидесятников». А в 1970-е квартира, машина, дача стали массовыми «советскими фетишами», едва ли не целью жизни миллионов людей. На этом фоне окрепли теневые сегменты экономики. Зародились и быстро вызревали коррупция и организованная преступность.
В 1960-е годы возник конфликт между коллективистским устройством общества, власти и все более индивидуализирующимся, эгоистичным сознанием личности. Даже Никита Хрущев в свое короткое правление понял, сколь опасные и разрушительные силы были выпущены им на свободу. Он боролся как мог - бульдозерами равняя «чуждое» искусство, сажая барыг и валютчиков, прессуя стиляг...
Но загнать назад выпущенного джина потребительства было бы невозможно. Хотя политический век Никиты Сергеевича оказался недолог, последующие генсеки вынужденно продолжали его линию. В обществе шло брожение - вначале не очень заметное, но все более набирающее обороты. Жизнь советского человека постепенно улучшалась, однако реальность все равно не поспевала за амбициями и желаниями.
Андропов сказал: «мы не знаем общества, в котором живем». Чиновный аппарат ощущал растущую угрозу, идущую от растущих запросов хорошо образованного, потому амбициозного, но все еще небогатого советского человека. Она, эта угроза была многомерной: от растущего криминала до бурно прогрессирующей кабинетной коррупции. При этом она совершенно не проявлялась в политической плоскости; была всеобщей, но как бы невидимой.
От «незнакомого» общества власть постаралась защититься укреплением роли партии. В сталинский период ВКП(б) была относительно малочисленной, но крайне влиятельной организацией. Затем численность партии стала расти все более быстрыми темпами. В период кризиса именно на массовость партии возлагал надежу советский государственный аппарат. Ей передавались функции непосредственного руководства всем происходящим в стране. Партия начала обретать черты Поводыря - она должна была стать цементной стяжкой между народом и теряющей рычаги управления советской бюрократической машиной.
Число членов КПСС к 1980-м годам превысило 20 млн. человек. Но теперь в партии не было единства, внутри нее уже не было силы. В партию вступали по карьерным соображениям. К середине 80-х в партии не было влиятельной оппозиции, которая смогла бы остановить разрушительные горбачевские реформы.
«Партия власти»
Итак, вот уже несколько сот лет государство в России стремится опереться на третью силу, способную стать посредником между властью и народом, способную лигитимизировать существование власти, оправдать издержки ее деятельности. И вновь, уже в современной нам России мы видим возрождение Поводыря - этого странного социального института и соответствующей ему касты служителей. Формально, в соответствии с новыми демократическими принципами организации власти эта каста теперь называется «партией».
При этом нынешняя так называемая «партия власти» никакого отношения к многопартийной системе или демократии западного типа не имеет. Это - чисто российский феномен, вызванный к жизни конфликтом между всей системой государственной власти и управляемым ей народом.
В 1990-е годы власть пыталась опереться на авторитет церкви. Однако в последующем охладела к этой идее. Церковь сама едва выживает в условиях слишком индивидуализированного сознания паствы. Формально в России вроде бы немало храмов и священников. Однако в реальности религиозность россиян невелика. Упадок практической религиозности в Русской Православной Церкви по сравнению с 90-ми годами XX века признавал даже патриарх Алексий II: «Храмы пустеют...» - сказал он.
Появление «Единой России» может означать, что многомиллионное российское чиновничество явно осознает свое кастовое единство и отрыв своей касты от «простых смертных», а потому пытается найти эффективного посредника между собой и народом, найти нового Поводыря для общества.
|
|
