Это один из последних материалов Стаса Маркелова. Пришло по рассылке. Можно поспорить почти с каждым словом, но как спорить с человеком, который уже не может ответить "по техническим причинам". А опубликовать умный и непростой текст - это то немногое, что мы еще можем сделать...
Ну, конечно же, вы помните плавленый сырок «Дружба» за 20 копеек? Вернее, помните, если вам за 30.
Интересный психологический эксперимент, который я много раз проводил на своих знакомых. С людьми, которые намного старше меня, у меня одни и те же воспоминания, с тем же набором радостей, дефицитов, общих интересов и даже мест тусовок. Как только кто-то младше меня на 2-3 года, то образуется временной провал, дети перестройки помнят всё совершенно иначе, как будто бы они уже жили в совершенно другом государстве.
Сегодня, разбирая розовые грезы о телевизоре «Рубин», финском сервелате и сырке «Виола», вдруг обнаруживаешь, что ностальгия не соответствует тому, что было тогда. Воспоминания юности не только у обывателей, но и у ученых с политиками далеко ушли от реальности. Словно это был не застой, а сладкий петушок на палочке, продаваемый цыганами на рынке в виде подкрашенного акварельными красками жженого сахара.
Ностальгия по застою - это извечная мечта России о спокойствии и единстве, когда послезавтра будет то же, что и вчера, а единственным достижением оказывается смена времён года: «прошла весна, настало лето - спасибо партии за это!».
На самом деле общество застоя не было единообразным. Оно, как советский магазин тех времён, состоял из трёх разных несовместимых друг с другом частей, где люди жили в совершенно иных мирах, почти никогда не сталкиваясь друг с другом. Итак, начнём экскурсию воспоминаний по нашим достопамятным магазинам.
Прежде всего, нас встречала витрина. В отличие от современного магазина витрина застойного общества всегда имела больше товаров, чем было в самом магазине. Внешняя картинка должна была рекламировать не товары, а образ жизни и поэтому быть ярче, чем сама жизнь.
У нас в стране лозунги заменяли рекламу, как в капстранах, и с той же целью промывки мозгов. Представления для интуристов были похожи на обвёртки западных товаров, когда под красивой яркой этикеткой содержится безвкусная синтетика.
Это в Венгрии был «гуляш - социализм», у нас в стране венгерский гуляш, наряду с курами и лечо, относились к разряду дефицита. Советскому блоку нужна была витрина перед Западом и роль витрины хорошей жизни выполняли та же Венгрия, ГДР и частично Чехословакия. Москва - витрина Советского Союза и каждый, кому посчастливилось приехать в столицу из других регионов, обязан был привезти мешок подарков для всех родственников, также как советские командировочные из-за рубежа. Такие витрины были в каждой Советской Республике в лице её столиц. Но даже выставка на витрине отличалась от такой же в нормальном магазине. Если по определению образцы должны быть открытыми, то советский блок породил закрытые магазины с закрытыми от постороннего глаза витринами, где за непроницаемым от постороннего глаза стеклом могла отовариваться элита. Жизнь этой элиты также была абсолютно закрыта от всего общества. Спецпайки, спецдачи, спецмашины и спецотдых на спецкурортах - это обязательные элементы жизни тех, кто жил за затемнённым стеклом советских элит. Их было мало, и в отличие от сегодняшних олигархов они не выставляли свои привилегии на показ. Номенклатура времён застоя - это резервация для богатых и властьимущих, отдельная каста, в которую нельзя было попасть, даже наворовав много денег.
Вслед за витриной нас ждёт основной магазин с тем самым сырком «Дружба» для всех, бутылкой свежеразбавленного кефира и докторской колбасой, если повезёт. У большинства людей были радости, но эти радости всегда маленькие, бытовые и едины для всей страны. Победила хоккейная сборная, удалось поймать что-нибудь из дефицита или, наконец, после 5 лет ожидания переехать из коммунального муравейника в выделенную ячейку в панельном муравейнике.
С затаённой радостью, вспоминая те годы, люди говорят: была же уверенность, что такая-то семья получит квартиру через три года, забывая, что у другой семьи была абсолютная уверенность, в ближайшие десять лет им ничего не светит. Конечно, память фильтрует плохое, а бесконечные очереди, погони за дефицитов в виде всего самого необходимого и склоки на коммунальной кухне забываются, потому что они недостойны воспоминания. Остаётся смотреть старые фотографии, где все одеты одинаково серо, будто они из инкубатора, носят одни и те же причёски и слабо отличаются от солдат в казарме, встающих по общему приказу и ложащихся по общему указанию телевизора об окончании эфира.
Самое интересное, конечно, было не в общем зале. Все, кто хоть чем-то отличался и не входил в официальную номенклатуру, проникали в подсобки. Интересно, что нынешнее поколение даже слабо понимает смысл этого слова, также как в упор не представляет, что такое «положить под прилавок». Именно в подсобках формировались те самые клубы по интересам, где кипела реальная жизнь. Туда проникали любыми путями, через связи, деньги, благодаря излишкам ума, любопытства, переходящего в настойчивость. Поскольку помещений много, но они маленькие и группы разделялись на маленькие атомизированные сообщества, под час не знавшие о существовании друг друга. Когда кто-то из них совсем наглел, или они становились слишком громкими, - это вызывало репрессии и дружное недовольство общей массы народа, не имевшей туда доступа.
Кружковщина в подсобных помещениях советского общества - это уже не подполье. За одно пребывание там ещё не наказывали. Но сама возможность доступа говорила, что ты иной, как минимум не до конца советский, и можешь гордиться хоть какой-то толикой собственной независимости. Именно там властвовал дефицит в виде западных товаров или не менее запретных идеологических кушаний - самиздата, тамизадата, специздата и перепечаток на машинке со слепым шестым экземпляром. Жизнь этих подсобных помещений давала ту самую романтику, которая начисто отсутствовала в советском официозе. Даже сейчас можно ностальгировать, смотря на шепелявость Леонида Ильича, но я ещё не встречал сумасшедшего, который назвал бы съезды маразматиков под названием КПСС романтичными.
Самое интересное, что помимо чисто возрастных воспоминаний о молодости больше всего ностальгируют те, кто относился к общей массе, довольствуясь сырком «Дружба» и заказами под праздник с добавлением чая грузинского плиточного несъедобного сорта третьего в качестве нагрузки к, так и быть, выдаваемой банке красной икры. Видно, дело не просто в стабильности и отсутствии перемен. Архетип застоя намного глубже. Это мечта Ивана Ильича Обломова о борще ночью, как главной радости, это Пошехонская старина, ставшая старой ещё до своего появления, это старосветские помещики, радующиеся скрипу двери, которым даже в голову не приходит, что эти двери можно смазать. Если Илья Муромец 30 лет от рождения до появления чудесных «каликов перехожих» лежал на печи, то 30 лет лежания входит в образ русского богатыря. Если Емеля дождался чуда, лёжа на той же печи, то зачем с неё вставать вообще? В конце концов, чудо придёт как-нибудь само, а не придёт, то будет какая-нибудь катастрофа в виде ядерной войны, и вот тогда мы все встанем, не важно для смерти или новой победы. Да и чудо нужно для того, чтобы как тот Емеля «царствовать лёжа на печи».
Застой бесконечен и в блеске сегодняшних супермаркетов я опять вижу ту же самую трёхчленную формулу, разбивающую наше общество на не соприкасающиеся друг с другом части.
Одни, как на витрине, живут в основном на Западе, отмывают там деньги, посылают детей учиться в лучшие западные вузы, чтобы они здесь не умерли от скуки и возвращаются на грешную родину только, чтобы поучаствовать в дальнейшей грызне за место у властного корыта. Делается это тихо, подковёрно, чтобы не мешать стабильности, ставшей главным критерием всей деятельности нынешней власти. Последние 8 лет все, что она делает, направлено на её самоусиление, стабильность и то, что красиво названо «укреплением властной вертикали», забывая, что сверхукрепление лишает любую структуру гибкости. Но олигархически-властная витрина уже создана и для нас она также недоступна, как кортеж из «Чаек» и чёрных «Волг» для советского обывателя.
Не надо говорить, что власть не думает о народе. Думает, оставляя те же самые бытовые радости, что и 30 лет назад. Канал «Спорт» с обязательными нашими победами, пуская даже и купленными на деньги корпораций, «Евровидение» и как превеликая радость, поездка на пляж в Турцию или Египет, если хватит денег. Да, конечно же, я забыл о сырке «Дружба», но поскольку у нас общество модернизировалось, и термин «застой» никто не вспоминает, то сырок «Дружба» заменяем на «Сникерс», хотя, по-моему, тот плавленый сырок был вкуснее и полезнее, чем засовываемая в нас из рекламы липучая гадость.
Все, кто почему-то не хочет удовлетвориться «Ксюшей - юбочка из плюша», лезущей к нам из телеящика, разбегаются по тем же самым маленьким коморкам. Это опять-таки не подполье. Их никто не выгоняет из душных клоповников, потому что там они мелки и безопасны. Сами условия не позволяют собираться большими группами и объединяться с другими подобными тусовками. Те, кто слишком вылезает наверх, громко кричит или пытается всех объединить, получает по голове, под час буквально. Единственное достижение пока, что понятие дефицита потеряло продуктово-вещественный характер и превратилось в информационный интерес маргинальных кругов. Теперь вместо джинсов и перепечатки Булгакова друг другу дарят реальную информацию как самое ценное, что поддерживает уголёк общения между такими же как ты. Во истину, времена меняются - застой остаётся.
Вопрос только надолго ли эта самая устойчивая в России система? Можно поразмышлять, тем более время для обсуждений у нас будет очень и очень много. Главное не кричать о своих выводах слишком громко, чтобы не вылезать из своих подсобных клоповников, где так удобно пережидать новый бесконечный застой.
|
|
