Г-н N: Ассирийский царь, согнав тысячи рабов, отстроил разрушенный Вавилон. Советский диктатор руками миллионов политзаключенных поднял страну из разрухи. Отец американского автомобилестроения нанимал рабочих, чтобы иметь прибыльный завод. Не вижу разницы. Да и как иначе? Подавление заложено в самой структуре общества с иерархической вертикалью, зачем лицемерить…
Зорин: Но, согласитесь, формы правления становятся мягче…
N: И связано это прежде всего с техническим прогрессом и достатком, который смягчает нравы. В позднем Риме, например, было много вольноотпущенников, вещь немыслимая в суровые времена Катона Старшего.
З: И все-таки сегодня мы наблюдаем, какие плоды приносит развитая демократия.
N: Заблуждение, Вы путаете причину со следствием. Болтать о равноправии легко, когда сыт. Западную демократию поддерживает накопленный за века потенциал – колониальная, в широком смысле, политика, авантюристический дух европейцев, покорявших мир… Недаром из всех существовавших цивилизаций Тойнби выделяет Западную как самую агрессивную. Сейчас, когда войны перенесены в сферу идеологии и экономики, а конвой товаров из колоний сменила паутина мирового хозяйствования, Запад потребляет подавляющую часть ресурсов Земли, перетянув одеяло на себя… Налицо олигархия в мировом масштабе, раёк в отдельно взятом регионе. При чем здесь демократия? Если бы на Западе воцарился вдруг первобытнообщинный строй, и его бы считали наиболее прогрессивным, ведь у богатого самый правильный из всех размер ботинок. Я не против, только говорить, что богатый богат благодаря этому размеру, извините, порочно… Впрочем, еще Паскаль заметил, что люди не очень понимают добродетель, зато очень хорошо знают силу, и поэтому часто нарекают сильное добродетельным…
З: Однако исторический опыт показывает, что в странах со справедливым, демократическим укладом наступал расцвет культуры, например, в Греции…
N: Ну, греки, прежде чем стать провинцией Рима, вообще-то, все время метались между тиранией и демократией. Кстати, Аристотель, Платон и Сократ были ярыми противниками демократии. Известно также, что бесчинств, творимых в Афинах при демократии, при тиране Писистрате не было и в помине… Но я вообще не понимаю, о чем идет речь: власть всегда власть, даже в муравейнике есть элита и плебс. Именно поэтому анархо-коммунистическая идея будет всегда привлекательна и будет осуществляться в различных формах – от крохотных религиозных общин до искоренения неравенства в целых странах, будь то движение маздакидов, восстание желтых повязок или Советы. Я уверен – за ней будущее, если только до этого люди не перережут друг другу глотки… Опыт России был просто преждевременный, первый блин, который всегда комом…
З: Тогда чем же Вы объясните крушение тоталитаризма в 91?
N: Давайте прежде отбросим идеологические клише! Ведь теперь, задним числом, все стало очевидным: старания наших оппонентов в холодной войне не пропали даром. Странно не то, что СССР распался, странно, что он просуществовал семьдесят лет. К тому же идеалы семнадцатого года к семидесятым изжили себя, что, впрочем, и естественно. Хотя еще моя неграмотная бабка держала, вместо иконы, фотографию Ленина. Но главная причина все же психологическая. Знаете, после Первой Мировой, когда едва разобранные горы трупов, казалось, предвещали вечный мир, у Шпенглера как-то спросили, будет ли новая война. Конечно, ответил он, как только вырастет поколение, ее не пережившее. Так вот у нас за забором выросло поколение, которое не видело ничего, кроме развитого социализма, и которому не с чем было его сравнивать, кроме своих грез. Я хорошо помню те настроения - я и сам принадлежу к застойным семидесятникам, на чьей совести крах, - никто не верил набившим оскомину сказкам об инфляции, кризисах, безработице, только смеялись… И никакими силами нас было не переубедить. Из-за ограды детского сада мир кажется прекрасным, запретный плод всегда сладок… Мы крутили кукиш в кармане подрастерявшимся воспитателям и были довольны. Да и те оказались не на высоте… Революция девяносто первого - это бунт школяров…
З: Немного доморощенное объяснение…
N: Почему? За отсутствие нормальной динамики расплачиваются революцией, любой застой кончается встряской…
З: Вы хотите сказать, что лечение оказалось хуже болезни?
N: Попробовали – убедились… Верните прошлое, и никто не захочет настоящего… К сожалению, ошибаются только раз…
З: Значит Вы - апологет прошедшего?
N: Скорее поборник очевидного. Мне стыдно за свою наивность, стыдно, что «защищал» Белый дом… Мы все жестоко обманулись: что имеем – не храним…
З: Но многие считают по-другому…
N: Мне незачем кривить душой – мне за это не платят…
З: А как Вы относитесь к числу основных завоеваний – свободе слова и выбора?
N: Пожалуйста, говорите сколько вздумается по другую сторону экрана. /Смеется./ Чтобы услышать все мнения, надо каждому дать по Останкино, чтобы уравнять всех в правах, каждый должен хотя бы чуть-чуть побыть президентом. Кстати, существовали маленькие греческие полисы, где это было принято… Но демография навсегда похоронила подобные эксперименты… Ну а если серьезно, то ведь мы видим события в кривых, и это неизбежно, зеркалах СМИ, открытое общество прежде всего открыто для лжи… Только вдумайтесь – отработанные технологии выборов… В корне перечеркивает саму идею… Абсурд… С другой стороны, а как же иначе? Спектакль создает иллюзию причастности… Так интересуются мнением ребенка, но кто его учитывает? В нашем языческом мире выборы еще одно шоу…
З: Почему в языческом?
N: А каком же? Кончилась тысяча лет - эра слова, эпоха книг, которые породила Книга. Человечество, пройдя виток, заданный христианством, вернулось к язычеству… «Не собирай богатств на земле, где их поест моль и ржа» Идея внутреннего совершенствования выдохлась… Оглянитесь – вокруг мало кого манит Царство Небесное… Ситуация напоминает поздний Рим с его обилием культов и все пронизывающим: «Наслаждайся, смертный!» Среди мечущихся философов современности можно разглядеть своих стоиков, киников, эпикурейцев… Бог обретает все более расплывчатые черты… По-моему, последним пристанищем христианского духа, где он еще теплился, был, как ни странно, Советский Союз, декларирующий примат нравственных ценностей над материальными…
З: Государство атеистов? Не могу с Вами согласиться…
N: А с Папой, назвавшим Западную цивилизацию «цивилизацией мертвых», можете? Впрочем, я не склонен полемизировать…
З: Я тоже... Ваши прогнозы?
N: Для России? Самые мрачные… Post factum можно назвать вещи своими именами. «Центр» и «Периферия», как откровенничает Сорос. Мы с Вами с периферии. Вспомните проло у Оруэлла или индейцев… Жизнь человека «Центра» стоит тысячу жизней на «Периферии». Наши с Вами русскоговорящие кумиры живут за границей. А часто Вы слышите о Китае?
З: Не очень.
N: Складывается впечатление, что там нет ученых, художников, писателей… Китаец попадает в объектив, только когда приезжает в Европу или США. Между тем каждый четвертый на планете китаец. А Россия стала всего лишь одной из зон влияния…
З: Вы полагаете, что дальнейшую историю человечества можно озаглавить как «“Золотой” миллиард и другие?» Но мир не может быть однополярным.
N: Совершенно с Вами согласен. Фронда заложена в самой Системе, кто пытается нарушить равновесие, обречен… Весь вопрос - когда…
З: У Вас, однако, едкие замечания.
N: Все что остается… Приличному человеку вообще отводится роль созерцателя, его удел – незаметно пройти по жизни, а это вырабатывает определенные качества – беспристрастность и стремление к объективности… Это оборотная сторона беспомощности – отсутствие мотивов для лицемерия…
З: Сейчас много говорят о русской идее, каково Ваше мнение?
N: Двух мнений тут быть не может, как бесспорно и то, что уже поздно… Выньте из США Американскую Мечту и статус Большого Брата, и они тотчас рассыплются в горстку штатов… Мир – многоголосица, но мы слышим только английский… Как тут не вспомнить Шопенгауэра с его «Мир, как воля…» /Смеется./ США держатся покуда английский - современная латынь…
З: Вы пессимист?
N: С возрастом трезвеешь, а это, видимо, и есть пессимизм… Доверяешь уже не чужому мнению, а собственным глазам. Я не слишком высокого мнения о человечестве в целом. Известно, кто князь мира сего. Вглядитесь в лица вершителей наших судеб: на всех будто одна маска - злая посредственность… Это ли достойнейшие? По-моему, торжествует не демократия, но серость - геростраты, оккупировавшие кусочек чужого сознания…
З: У Вас, действительно, мрачные взгляды… Спасибо за интервью. И в заключение – Ваше имя?
N: Зачем? Оно ничего не скажет, а под этой кучей банальностей можно смело ставить любое. Кроме того, в бесстыдный век тяготеешь к скромности. Хотя бы из чувства протеста…
|
|
