Религия, наверное, самый древний инструмент формирования мировосприятия личностью. В отличие от научного, религиозное мировоззрение основано на вере. Религия апеллирует непосредственно ко внутреннему, духовному миру человека, т. е. занимает ту нишу, в которую наука вторгаться не решается.
И, взаимно, в последнее время сложился негласный консенсус, по которому религия также не навязывает свою картину видения физического мира, оставляя это дело науке. Служители культа умело пользуются сотовыми телефонами, Интернетом, прочими удобствами современного общества, уже не называя их «дьявольскими» изобретениями. Как и прочие доктринальные учения, религия опирается на традиционализм, обрядовость, культовость.
Исторически, религия обречена и, с развитием просвещения, исчезла бы как общественный феномен, если бы не использование ее господствующими классами в своих интересах. В качестве инструмента манипулирования общественным сознанием, религии отводится немаловажная роль. Наблюдаемый в последние годы кажущийся ренессанс религиозности, в том числе и на постсоветском пространстве, позволяет сделать вывод не столько о возросшей набожности народа, сколько о пугающей эффективности медийных средств формирования общественного сознания.
Нельзя сказать, что в советском обществе совсем не было религии. Однако, чаще всего то, что люди считали религиозностью, было не более чем обрядностью, традицией. Главный акцент делался на внешнюю атрибутику отправления культа. Общество было глубоко атеистично не только снаружи, но и изнутри. Тем не менее, стоит разобраться с тем, кто и из каких побуждений все же демонстрировал свою религиозность.
Самая большая категория, конечно, это пожилые люди, малообразованные, прожившие нелегкую жизнь, обделенные вниманием как близких, так и общества, часто одинокие и беззащитные. В церкви они находили общение, слышали те слова, которые хотели услышать, вспоминали свою молодость, венчание, крещение своих детей. Церковь для них часть их жизни, она воскрешала в памяти незабываемые, дорогие каждому человеку мгновения. Большая часть такой паствы, конечно, неверующие, для которых церковь не религия, но, скорее, традиция.
Заметную категорию посетителей церкви в советское время составляли и люди нестарые, среднего или ниже среднего образования, с мещанской, обывательской шкалой духовных ценностей. Поход в церковь для таких являлся способом самовыражения на доступном им уровне. Это был неосознанный протест против господствующих официальных догм с одной стороны, и попытка продемонстрировать свою индивидуальность, независимость, «продвинутость» с другой. В силу своей интеллектуальной бедности они не могли подняться до уровня идейной диссидентности, но внешние формы религиозности делали их в глазах окружающих людьми интересными, оригинальными, имеющими свое мнение.
Немалую часть «верующих» в «позднезастойный» период, стала составлять и интеллигенция, особенно, т. н. «творческая» интеллигенция. По большей части их мотивы не отличались от предшествующей группы, хотя в их среде уже были и те, кто пытался всерьез приобщиться к религиозным духовным ценностям.
Особенно колоритную картину являет собой современная паства. В рядах молящихся и крестящихся можно встретить и бывшего секретаря по идеологии обкома КПСС, и «братка» с полупудовым золотым крестом, и валютную проститутку, и олигарха, и видного политического деятеля… Насаждение «духовности» мало чем отличается от внедрения кукурузы в заполярье одним известным генсеком. Так и представляется поток победных рапортов с мест о количестве построенных церквей, часовен, процентах охвата населения, прироста численности священнослужителей, послушников, монахов. Разумеется, ни с духовностью, ни с нравственностью такого рода религиозные отправления не имеет ничего общего.
Приобщение к «верующим» имеет ту же мотивацию, что в свое время и вступление в КПСС. Преследование личного, эгоистического интереса, получение в той или иной форме выгоды. Поход в церковь призван продемонстрировать окружающим принятие новых ценностей, приобщение к истеблишменту, благонадежность и респектабельность. Не только политики идут в церковь, но и церковь идет в политику. Все чаще в самых высших эшелонах власти номинально светского государства можно увидеть рясы церковных иерархов, хоругви, иконы. Выстраивается новая идеология, где образцом для подражания выступает западная, в основном американская модель, в которой церкви отводится немаловажная роль. Как и при любом подражательстве, не обходится без элементов карикатурности и курьезов.
Один бывший партийно-хозяйственный деятель, руководитель крупной организации, в простодушном стремлении быть святее папы римского, собирал со своих работников в добровольно-принудительном порядке деньги на строительства православного храма, нимало не смущаясь тем обстоятельством, что в значительной своей части работники были татарами, мусульманами по вероисповеданию.
Вбитый с комсомольских лет принцип «партия сказала – надо, комсомол ответил – есть!» оказался очень живуч. И вот уже ректор университета, «крепкий хозяйственник», перебывавший во всех партиях власти, на студенческие деньги строит часовню. Тот же митинг, перерезывание ленточки, проникновенные слова, как и на былых мероприятиях по завершению очередной стройки пятилетки.
Очевидная фальшь и безнравственность подобных мероприятий вызывает в памяти слова одной из песен Высоцкого, «В церкви смрад и полумрак, Дьяки курят ладан... Нет, ребята, всё не так, Всё не так, ребята!»
Почему же религия не может быть основой нравственного мира современного человека? Что плохого в декларируемых ею принципах, внешне гуманных и справедливых? Какая разница, если человек ведет социально правильный образ жизни, не пьет, не ворует, честно работает, делает ли это он из веры в бога или во что иное? И все же разница принципиальная.
Прежде всего в том, что как и иные формы внешнего понуждения, такие как мораль, право, в качестве регулятора поведения церковь использует страх. Страх, как важнейший элемент животной составляющей человеческой личности. Пока в человеке живет страх, он мало того не может быть свободным, он и не совсем человек еще… Он на полпути от животного к человеку.
В противоположность животной, нравственная сторона личности основана на гуманизме и знании. Вся диалектика, логика развития исторического процесса свидетельствует о медленном, но неумолимом увеличении нравственной составляющей человеческой личности и сокращении ее животной половины, несмотря на вроде бы многочисленные примеры обратного. Никакая нравственность не может быть основана на страхе, поскольку страх перед законом ли, перед гневом ли господнем не есть черта человека. В это сейчас невозможно поверить, но человек будущего не будет знать этого чувства. Но, коль скоро человек современный не лишен страха, степень его нравственной зрелости характеризуется способностью преодолевать его во имя достижения высших целей, в интересах всего человечества.
Блистательные примеры подобного прорыва в человеческое показал советский народ в годы Великой Отечественной войны. Сейчас модно объяснять подвиг советских людей патриотизмом. В этом лишь половина правды. Ведь, и французы любили свою родину, и поляки были не меньшими патриотами, и немцы… Вторая половины правды в том, что патриотизм был советским. И борьба шла не только за свою землю, за свой народ, но и за справедливость, во имя человека, в интересах всего человечества. Среди немецких солдат, наверное, тоже были свои герои, но они отдавали свои жизни за благо только для своего народа, так как они его понимали, поэтому исторически были обречены на поражение. И сейчас, когда я слышу слово «святой», оно ассоциируется у меня не с выцветшим ликом на иконе, но с поколением людей отдавших свои жизни за справедливость, за свободу для всего человечества. Святой, в моем понятии, это человек, который смог подняться над своим мелким частным интересом ради общего дела, преодолеть свой страх ради жизни на земле. У советского народа есть все основания гордиться своей историей, Великой Социалистической революцией, Великой победой, и своими святыми, отдавшими жизни за свободу всего человечества.
|
|
