Пути эволюции неисповедимы. Но, наверное, она «учитывает» потребности эволюционируемых. Человек появился, наверное, не без участия того, что обезьяна порывалась на стадной охоте что-то «сказать».
Хотелось бы в самой упрощенной форме затронуть один вопрос. Наверное, уже стало общим местом утверждение о том, что эволюция рода человеческого заключается в эволюции общественной. Это вызвано хотя бы тем, что возраст человека как вида ничтожно мал рядом с возрастом жизни на Земле, а своим мысленным взором мы можем охватить себя только в совершенно микроскопических масштабах нескольких тысячелетий, именуемых историей.
Тем не менее, вряд ли стоит приписывать успокоенность и эволюции биологической, даже если революции в ней разделены миллионами лет, а не веками и десятилетиями, как в эволюции общественной, тем более, что так называемый «прогресс» до сих пор идет главным образом по пути теоретической накачки суеверий, медийного оснащения шаманства, технологического обслуживания идолопоклонства.
Цивилизованный рынок недалеко ушел от первобытного стада, разве что приносит человеческие жертвы не своим страхам в виде крашеного бревна, а своим страхам в виде крашеных бумажек. Если понимать эволюцию как приспособление, то уместно, наверное, толковать не только о приспособлении человека к условиям своего существования, но и о приспособлении условий существования человека к себе, любимому. Напрашиваются, следовательно, два сюжета: приспособление общества к человеку, и приспособление человека к обществу.
В обозначенной выше постановке одно приспособление - социальное, другое - биологическое. Следует лишний раз порадоваться чрезвычайной биологической приспособляемости человека к природе, благодаря чему он заселил всю планету. Более того, вполне просматривается и заселение человеком космоса и других планет при сохранении нынешнего биологического вида. Биологических противопоказаний к созданию орбитальных станций или лунных городов нет. О таких пределах, как жизнь без пищи и кислорода, вряд ли стоит мечтать. Насчет же приспособляемости социальной могут возникать сомнения, взглянув, например, на русского человека, определенно вымирающего в определенных социальных условиях.
Наиболее серьезным вызовом для рода человеческого, таким образом, представляется не природа, а общество, которое способно погубить человека, сделать тупиковым нашу ветвь эволюции. Обстоятельства, подобные вышеупомянутому, заставляют предположить, что дальнейшая эволюция человека будет вынуждена идти не по пути выработки дополнительных механизмов приспособления к окружающей природной среде, а по пути обзаведения биологическими механизмами для более полного приспособления к социальному существованию человека, по пути более полного воплощения возможностей социальной эволюции.
О том, что человек биологически не совершенен для жизни в человеческом обществе, свидетельствует многое, хотя несовершенство это в значительной мере проистекает из не совсем, мягко говоря, человеческого характера самого общества. Дело не только в пресловутых стрессах и неврозах, преследующих его, и имеющих зачастую на сто процентов социальное происхождение.
Никуда не деться и от вопроса о том, какое общество и какой человек в наибольшей мере дополняют друг друга во взаимном приспособлении. Наибольшая мера упомянутого дополнения подразумевает достижение наиболее развитой формы жизни, что требует ссылки на некоторый критерий этой самой развитости. Почерпнуть этот критерий нам неоткуда, кроме как из нынешней жизни.
Сразу надо отказаться от мании величия человеческого разума. Он, конечно, всесилен, но, примерно, как лопата - ею ведь вообще-то можно срыть или насыпать любую гору. Так что всесилие разума надо подразумевать лишь в разговоре о много-много-много-тысячелетних трудах этого самого разума. Осмелюсь принять на роль упомянутого критерия такую штуку, как потребности.
Природа вложила в живые существа неосознаваемые или осознаваемые потребности есть, пить, размножаться (последняя иногда именуется инстинктом продолжения вида). А далее «сказала» - эти пусть попробуют жить вот так, а эти – вот эдак. Для этого самого «жить» от живых существ теперь требуется бегать, прыгать, скакать, летать, галдеть, сбиваться в кучу, драться и т.д.
Потребности живых существ и то, что для их удовлетворения требуется делать, это, конечно, разные вещи. Но их объединяет одна необходимость – необходимость жить. Других занятий нет. Воробей не может «хотеть» летать в человеческом смысле. Но какое ему дело, кто или что требует от него, чтобы он летал. Он рвется лететь.
Пути эволюции неисповедимы. Но, наверное, она «учитывает» потребности эволюционируемых. Человек появился, наверное, не без участия того, что обезьяна порывалась на стадной охоте что-то «сказать». Строгая дама - Судьба рода человеческого, будет небезразлична к его потребностям. Человек начал отделение от животных осознанием потребностей своего физического, биологического существования - осознанием необходимости есть, пить, укрываться от непогоды, кормить детенышей.
Однако к сегодняшнему дню род человеческий вполне заматерел, по крайней мере, до такой степени, что вполне может обеспечить каждого землянина удовлетворением всех биологических потребностей, кроме бессмертия.
Сегодня наиболее актуальными являются потребности сугубо социальные. А именно те, что не природой даны, а вполне рукотворны, сформированы обществом. Род человеческий нынче и занят-то, главным образом, формированием потребностей, а представления о достойных потребностях есть сугубо социальный продукт.
Бессмертие рода человеческого, увы, не отнесено пока к числу таковых. Какие потребности пытается с определенным успехом навязывать человеку общество, это, наверное, всякому видно. Что оно требует от него? Увы – главным образом потребления по шаблонным стандартам. Даже нынешний человек с несовершенными душой и разумом избыточен для буржуазного существования.
Скука как «экзистенциальный» фактор. Впрочем, и повторять это скучно. Помимо прочего человек отделился от животного царства и осознанием мимолетности своей жизни, её преходящего характера, что служит одним из оснований религиозности во всех ее проявлениях. Как в виде «биологической» религиозности обрядов, так и в виде «социальной» религиозности церковных доктрин.
Но осознаёт ли человек то общество, в котором живет? Не является ли вся общественная наука преимущественной эмпирикой, подгонкой статистики под аппроксимирующие формулы, далекие от подхода к сути явления. Движут ли людьми их некие интересы, то есть объективные потребности или они непременно опосредуются настроениями? И как это происходит? Является ли общественное сознание подлинным знанием человека? И почему нам не дано предугадать, как слово наше отзовется?
Кстати, а как там дальше? «Но нам сочувствие дается»… Вот-вот. Со-чувствие, без которого никак не получается со-знание. Потребность человека в биологических механизмах со-чувствия, без которого зачастую просто невозможно понять другого человека, как бы он ни объяснялся, наверное, достаточно заметна многим.
Род человеческий достаточно явственно уперся в недостаток способностей к передаче неявных знаний, к каким-то формам коллективного мышления, могущего обходиться без нынешних столь громоздких опосредований в виде знаков. Только на самых вершинных точках истории люди обнаруживали удивительную способность мыслить, чувствовать и действовать как один человек, что, впрочем, не исчерпывает возможный спектр подлинно высокоразвитого общественного поведения.
Наверное, биологическое развитие человека может быть ожидаемо именно в этом направлении – в развитии способностей к со-чувствию, со-знанию. Именно в со-чувствии, со-знании неповторимых и непохожих возможна гармония человеческой жизни. Тут, правда, возникает встречный вопрос – а какое общество способствует такой биологической эволюции человека, или формированию такой потребности.
Наверное, это не такое общество, которое отчуждает человека от себя и людей друг от друга, и таким образом консервирует, притупляет противоречие между природными способностями человека и потребностями общественной жизни. Не такое общество, которое стремится быть человеческим обществом в возможно меньшей степени. Не такое общество, где новизна вещей заменяет новизну решаемых задач, занятий, опыта и впечатлений. Не то общество, где «обрести свободу» - значит стать ничем не необремененным или научиться что-то не замечать.
Одним словом, не общество, образуемое лишь рынком. Впрочем, рынок – это лишь кличка для тусовки частных собственников. Не любит буржуй признавать себя действующим лицом, предпочитает действовать в тенечке – это не я, мол, это рынок. В связи с этим, увы, приходится признать исторический тупик преобладающей сегодня формы социального бытия. То, что называется антиобщественным поведением людей – лишь отражение античеловеческого поведения общества.
Кстати - где-то промелькнула интересная статистика – в Европе замечена корреляция между политическими подъемами левых сил и падениями числа визитов людей к психотерапевту. Ни о чем не говорит?
|
|
