ЧУЖИЕ РАЗГОВОРЫ
Лично у меня отношения с американским кинематографом – сложные. Не люблю я его и отношусь с большим подозрением. Он мне чужой. По духу чужой. Точнее, никак их американская жизнь не пересекается с моей и их проблемы меня не трогают ни за одно место. А что мне интересно – их соответственно не волнует и ответов они на мои вопросы не знают.
Вот в такой исходной диспозиции товарищ Котовский и подогнал мне фильм Оливера Стоуна «Прирожденные убийцы» с настоятельной рекомендацией посмотреть. Название меня сразу насторожило – хуже могло быть только «Человек-паук» или там какой-нибудь «Кошмар на улице Вязов». Короче, смотреть я не стал. Мало ли что на товарища Котовского нашло.
Потом был фильм «Наедине с Фиделем» и стало ясно, что посмотреть все-таки надо. «Взвод», кстати, я тоже смотрел – но на фоне нашего, советского кинематографа о войне – да ну, тоже мне, кино! Но, тем не менее смотрю, вечером дело было, как сейчас помню. Смотрю и чувствую, что происходит в моей жизни что-то очень важное и вот-вот откроются мне тайны сокровенные и вижу я себя и своих друзей-комсомольцев в этой выдуманной от начала и до конца истории и вообще, сейчас от нереальности происходящего голова у меня лопнет!
Такого не может быть в американском кино! Они не говорят на этом языке! Одним словом – шок и смятение. Не буду я вам всего рассказывать – потому что дело это касается только нас двоих – Оливера Стоуна и меня, соответственно. Но кое о чем мне поговорить хотелось бы.
На самом деле, что хотел сказать и что сказал Оливер Стоун – знает только он и собственно те, с кем он говорит о своем, американском. Это не наши разговоры, это чужие разговоры, это чужая жизнь. Просто мы стояли рядом, слушали и думали о своем. Так, обрывки фраз долетают и вдруг – бац, схватываются драться. Набежали люди, растащили – все кричат, орут, руками машут! Скандальный фильм! Уберите мою фамилия из титров! Не желаю иметь ничего общего с этим…
Это уже Квентин Тарантино разоряется. Во, блин, договорились! Этот-то чего испугался? Тоже мне, моралист нашелся, поборник нравственности в великом американском кинематографе!
Но, что-то видно не так сказал Оливер Каменев. Нам-то что от этого? А вот что.
Давайте подойдем к этому делу конкретно-исторически, как говорили классики, а вслед за ними говорит и действует товарищ Котовский. Кто такой по социальному происхождению наш товарищ и брат Оливер Стоун? По происхождению он из семьи служащих. Папаша – биржевой маклер в городе Желтого дьявола, сиречь, в Нью-Йорке. Еврей, между прочим, со всеми вытекающими. Опять же, кем же быть биржевому спекулянту, как не евреем? Мамаша – американка французского происхождения, католичка. Как далеко французского, т.е. в каком поколении в Штатах – источники умалчивают, но судя по всему – ортодоксально-французского происхождения, потому что схлестнулись они с папашей на почве религиозной, а на самом деле – в данном случае, национальной, как я понимаю, идентификации сынка и приняли диковинное решение – ни вашим, ни нашим – пусть сынок ходит в протестантскую церковь – в какую, опять же источники скромно умалчивают. Но надо думать, что-то типа баптистов или того хуже.
Представляете? Папаша – еврей, тору читает, может и пейсы носит, а мамаша – мессы на латыни слушает благолепные в исполнении хора мальчиков-кастратов, а между прочим, руки католиков по локоть в еврейской крови! И это при том, что про папашу пишут – взрывного темперамента был мужчина, а мамаша – наоборот, мечтательно-задумчивая. Училкой в школе работала. Вот они мальчику мозг разорвали! Интересно, кто его в эту самую церковь водил и кто его там окормлял? Хоть бы не священники-педофилы!
Ну и для полноты картины – свобода нравов в семье была полная – папаша себе по любовницам, мамаша – себе, а мальчика в 11 годков в интернат, на полный пансион и казарменное положение. Тринити-колледж называется. Хотя в этом вопросе я бы источникам не доверял. Какая школа – такой и университет – поступает Оливер в Йель – кто не знает, одна из кузниц кадров для американской элиты. Ну, что-то типа нашего МГУ и МГИМО советских времен, вместе взятых. Президенты будущие, министры финансов, сенаторы и прочее – это оттуда. Т.е. семья по большому счету, долг свой выполнила – учись сынок среди будущих столпов общества, обрастай связями, знакомствами, делай карьеру. На какой факультет поступает – источники тоже как-то странно умалчивают, хотя это же важно! Надо думать, на финансовый или юридический – судя по папаше или какой-нибудь гуманитарный, если смотреть на маму.
Что там случилось – неизвестно, но товарищ Каменев не проучившись и года, бросает учебу и едет во… Вьетнам! А год, это, между прочим – 1965 и уже во всю идет война, а Оливеру – 19 годков. Вот вы бы бросили МГУ и МГИМО вместе взятые и поехали бы в Афган, учить афганских э-э-э, короче, наших союзников – русскому языку? Добровольно? В 19 лет? А он поехал.
Спросите меня, как можно учить английскому языку вьетнамцев, не говоря сам по вьетнамски? А я вам отвечу – мамаша, скорее всего, постаралась. Второй язык в Индокитае – французский. Так что, скорее всего, говорили в семье и на французском. Но с другой стороны – что это за организация, которая девятнадцатилетнего парня берет на работу, без образования, в воюющую страну обучать… , ну уж не гостиничный персонал, ясное дело, а вьетнамских военных и специалистов по связям с американцами, надо думать. Странная и запутанная история. Одно точно – парень был безбашенный. Наш парень.
Год он там пробыл и рванул …в Мексику. Я уж не знаю, что там произошло, но судя по фильмам, в Мексику едут когда уж совсем… Год в Мексике – что делает? - подходит призывной возраст и в 21 год товарищ Каменев второй раз едет во Вьетнам – но уже по серьезному. В пехоту и все прочие дела, 15 месяцев. Как они солдат готовили? Непонятно. Где учебка и курсы молодого бойца? Вот оттуда – «Взвод» и наркомания, в которой он честно потом покаялся. Но, бросил, работа помогла.
Вернулся – вся грудь в крестах. Как и следовало ожидать – воевал смело и толково, труса не праздновал и свой долг солдатский исполнил честно. Что он при этом чувствовал и думал – дело другое, об этом вы у наших ребятишек спросите, которые в первую и вторую Чеченскую. Здесь остановимся и скажем себе – этому человеку можно верить. Правильный человек, самостоятельный. За папкину спину не прятался и за мамкину юбку не держался, жизнь повидал по полной программе – и сладкую и горькую и сам выбрал – на какой стороне баррикады ему быть.
Теперь самое сложное. Нам не понять, что на самом деле хотел сказать Оливер и что там понимают сами американцы, об этом мы можем только гадать, но зато мы точно знаем, что мы сами там можем увидеть и на какие наши вопросы там есть ответы. Хотя Сам Стоун об этом тоже может и не догадываться. Забавно, правда? Но уж такова великая сила искусства. На этом же принципе, кстати, зиждется абстрактная живопись – что уж там хотел художник и о чем бредит зритель – аллах его знает, каждому – свое.
Семья. Судя по прессе, общественность болезненно прореагировала на очевидный посыл – убийц породила американская семья. Хотя, речь может идти только о девушке – про семью парня мы ничего не знаем. Но, тем не менее, покусился на святое. Я сначала не понял такого фанатизма в защите семейных ценностей, но в этом году – осознал.
Кстати, в своей Фултонской речи Уинстон Черчилль именно семью поставил на одно из важнейших мест в ценностях «Западного мира». С чего бы это? Тут вот в чем дело. Весь мой практический опыт последних лет и теоретические поиски свидетельствуют – работа ради денег и примат прибыли, денег, как самостоятельной сущности нашего мироздания и основы жизни общества – он абсолютен и всеобъемлющ и не знает ограничений, как вертикаль власти. Т.е. если ты встал на эту дорожку – то ты пройдешь по ней до конца и зацепиться на этой наклонной плоскости будет не за что. Говоря по простому – там где живут деньги – там нет таких понятий, как честность, преданность, неподкупность, долг, совесть и так далее, точнее, деньги их неумолимо выжигают – живя по безлюдным законам – в хорошем смысле этого слова, в большом мире денег, они неизбежно эти законы транслируют вниз, в маленький и уютный мир человеческих отношений.
Но, уже давным-давно человек перешагнул тот рубеж, когда товаропроизводитель полагался только на свои силы и самостоятельно принимал все решения и контролировал их исполнение. Давным-давно, появившаяся прослойка управляющих, менеджеров, а говоря по-русски – приказчиков, раз за разом ставит эту проблему – честность, преданность, совесть, долг и т.д. Т.е. для сохранения денег – аморальных по своей сути, нужна высокая моральность их апологетов. Противоречие неразрешимое, как вы понимаете.
В русской традиции это звучит приблизительно так – нет выше доблести или молодечества для русского приказчика, чем разорить своего хозяина! И какой выход пытаются найти в этом вопросе? В разные времена по разному – от дворянского культа служения сюзерену – в том числе и такого запредельного, как самурайский. Корпоративной преданности, законопослушания, религии с наивными – не убий, не укради, не прелюбодействуй, не возжелай раба и осла ближнего своего, до самого простого и очевидного - семья.
Семья, эта та территория, где слуги и рабы наживы пытаются разорвать этот порочный поток и все-таки воспитать в людях – честность, бескорыстную любовь и т.д. Ибо понимают или, скорее, чувствуют, что без этого ничего не возможно. Поэтому – семья – это святое. Фразы-заклинания – «Я люблю тебя!» – во всех американских фильмах, да и сами фильмы про семью и семейные ценности – по моим субъективным оценкам – занимают чуть ли не половину американского кинорынка. Мир – где правят и есть вообще - честность, справедливость, добро, любовь – без чего экономика в конечном итоге жить не может, он тщательно и искусственно оберегается и не пересекается с большим и жестоким миром денег.
Кстати, еще один взрывной фильм Стоуна – это как раз «Уолл-стрит». Уж он-то знает, в какую точку бить! Отсюда же такие странные сочетания – мафиозная «семья» – предельно циничный и жестокий, абсолютно аморальный бизнес – пытается компенсировать свою ущербность формой … семьи, клана. Воровская «семья» на зоне – в мире отсутствия права и отрицания права как такового, кроме права силы. Ельцинская «семья» в нашей несчастной, раздираемой на клочья Родины. И как вывод, подводящий черту под этой темой – русской темой американского фильма - в наших, российских реалиях отсутствие каких-либо моральных критериев – не только в частной жизни, но и прежде всего в деловой сфере, приводит к катастрофическим последствиям. К катастрофическим. И вы еще хлебнете в полной мере от результатов тотального и аморального лозунга – Обогащайтесь! Но это отдельная тема.
Преступление и наказание – это еще один русский вопрос в американском фильме. Тварь ты дрожащая или право имеешь? Вопрос поставлен именно так – страшно и окончательно. Это вам не «Танго и Кэш» – какое там право, какой там бунт – там все ясно и привычно. Это не Майкл Дуглас - «С меня хватит» - восставший и сдавшийся, вернувшийся в привычный мир страховки по случаю смерти кормильца. Нет, здесь другое. Свобода. Воля. Свобода человека, поднявшегося с колен. Воля - как месть и ярость. Свобода без границ и до исступления. Счастье для себя лично. Просто счастье. Так, как я его понимаю и хочу. Я. Здесь и сейчас. Воля! И зритель на их стороне.
Самое страшное для зрителя – что на их стороне. Ведь будьте честны перед собой – Достоевский со своим Родионом Раскольниковым убедителен в доказательствах – эта пиявка, эта тварь должна умереть. Нужно и должно сделать это и это правильно и справедливо. Но, сестра старухина! Эта несчастная, вызывающая жалость случайная свидетельница и жертва!? Ее то за что? И Достоевский ломает Родиона, как сам он в свое время сломался после Петрашевского кружка. Как и Родион, он пришел к попытке встать с колен не от силы духа, а от силы болезненного самолюбия. Не на пути вверх, а на пути вниз – в стремления возвысится, сравниваясь с ничтожеством. И пока они были вдвоем – две твари – ничтожный с еще более ничтожной – все было хорошо, но появление третьего разрушило это ощущение права и справедливости, такого хрупкого и вымученного, умозрительного, искусственного, не опирающегося на силу врожденную, имманентную. Ибо не прирожденный.
А вот у Оливера Стоуна – там настоящие, прирожденные убийцы. Настоящие. Не мучающиеся и не выбирающие достойных и не достойных. Как потомственные дворяне. Имеющие право по жизни, по духу, по крови. Верящие в свое право и ставящие в доказательство свою собственную жизнь. И только при этой яростной безжалостности к себе – в готовности умереть - здесь и сейчас – только тогда наступает равновесие и справедливость. Всегда так было и всегда так будет.
Это очень важно и запомните это. Вы скажете - Да они просто животные! Бесчувственные, жестокие и безжалостные! Вот и не правда ваша! А как же индеец? Это же та же старухина сестра? Разве не так? И разве его не жалеют искренне и не раскаиваются в содеянном? Да, сожалеют, да, раскаиваются – но не ломаются при этом и идут дальше. Ибо прирожденные. Вот в этом и разница в ответах Оливера Стоуна и Фёдора Михайловича Достоевского на извечный русские вопросы – Преступление и наказание, Кто виноват и Что делать.
Потому что на самом деле фильм – не про убийство. Убийство – это просто форма такая, понятная и привычная для американцев. Дело же не в убийстве, как таковом, а в праве и необходимости действовать по своему внутреннему убеждению, холодному и обезличенному, без привязки к частностям, деталям. В оценке справедливости содеянного с вершины своего знания. В твердой уверенности в главном, в правоте прирожденной, не рассуждающей и не сверяющейся с другими. И даже если ошибся – это не повод отказаться от главного, прирожденного. Да от него и невозможно отказаться, как вы понимаете.
Так что фильм о революции, Сталине, Курилах, Кронштадте с лозунгом «Советы без большевиков» и «Свободной торговли»в 1921 году и Советском Союзе с точно такими же лозунгами, но в 1991 году. Нашем прошлом и будущем. Вот о чем фильм американца Оливера Стоуна для русского зрителя.
А вы думали, нам «Птичку жалко!»?
|
|
