К августу после поражения в жарком партийном ристалище на городской конференции, политических битв в Интернете и очередного проигрыша московским феодалам в пресловутом посёлке Бутово я обнаружила, что мои доспехи пришли в негодность. Под доспехами ныли раны, а душа была похожа на бескрайнюю аравийскую пустыню.
И когда я уже готова была впасть в состояние полного Безразличия, в сознании промелькнула спасительная мысль: паломничество! Путешествие к месту силы. Курган - вот куда надо отправиться! В Курганских кварталах, по слухам, разбойничает профсоюз рабочих-коммунистов. Красные профсоюзники не дают спокойно жить не только местным властям и работодателям, но и держат в страхе так называемых "коммунистов", продавшихся буржуям. Предвкушение встречи с отважными разбойниками ободрило, и я засобиралась в дорогу.
Позвала с собой давнего друга Каина из дружественной комсомольской организации. Сказала: "Вы упрекаете КПРФ в оппортунизме, но я тебе покажу кое-кого из КПРФ, после чего ты изменишь своё мнение". Каин, недавно приехавший с Севера, с радостью согласился отправиться в Курган, тем более, что ему в Москве делать было нечего.
Мы облачились в камуфляж - одежду пилигримов, взяли с собой палатку, "пенки", спальники и прочие, необходимые в путешествии вещи. По карманам рассовали газовые баллончики, "Удар" и пневматический пистолет.
Встреча с Прекрасным
До Кургана наш путь пролегал через Рязань, Саранск, Самару, Уфу и Челябинск. До Рязани добирались на электричках и попутной легковушке. Водитель легковушки оказался инженером из Казани, работал на фирму, устанавливающую подсветки на здания. Мы спросили его, как ему живётся, не чувствует ли он приближение экономического кризиса. Он ответил, что живётся, в целом, хорошо, экономический кризис в ближайшее время невозможен, потому что "стабильность", "много строится в стране", "всем работы хватает".
Довёз он нас до площади Ленина в Рязани. Хотелось в туалет, вымыть руки и лицо от пота и дорожной пыли. Платный туалет в ближайшем здании оказался закрытым, но пожилая его хранительница, завидев двух путников через стекло, любезно открыла двери. Когда мы уходили, она грустно сказала вслед нашим навьюченным спинам: "Я тоже была туристкой, когда училась в политехе. Мы тогда ходили далеко, в горы, на байдарках сплавлялись. А сейчас вот туалеты убираю, потому что на пенсию не прожить".
В городском парке перекусили скромными харчами, запили водой из бутылки, как цыгане, без стеснения разложили свой скарб на скамейке и газоне, понаблюдали за нарядной рязанской молодёжью. Сгущались сумерки, к нам пристал мутный тип, бандитской наружности, настойчиво приглашающий переночевать у него. Еле отвязались, постоянно держа руки на оружии. Уже в темноте добрались до конца города и углубились в какой-то лесок. Расстелили спальники под кустом и уснули под комариный писк и укусы. Наутро нас ждала встреча с Прекрасным.
Проснулись часов в шесть от ласковых солнечных лучей, пробивавшихся сквозь шелестящую листву. А может быть, нас разбудили удивлённые взгляды людей, идущих по дорожкам мимо островка зелени, в которой мы залегли. Когда мы выбрались из спальников, нашему взору открылась чудесная картина - изумрудная арка из ветвей, а за ней - белые фонтан и статуи Рабочего и Сталевара (судя по деталям и материалам ансамбля - позднесталинские годы). Это был знак из прошлого, - он велел продолжать наш трудный путь и нашу борьбу. Мы мысленно припали на колени перед символами героической советской эпохи. Ради такого момента стоило отправляться в путешествие! Место, возле которого устроили ночлег, оказалось конторой и проходной завода "Рязцветмет", а идущие по дорожкам люди - рабочими завода.
Диктатура в электричке
На Рязанской трассе потерпели неудачу, долго не могли поймать машину. Решили до следующего пункта назначения следовать электричками. В пять вагонов электрички людей набилось "под завязку". Было жарко, не хватало воздуха. Билетов не брали, узнав, что и другие пассажиры их не берут. Через пару станций в наш вагон вошла толстая кондукторша-контролёрша. - В такой ситуации понимаешь насколько велики возможности человеческого тела. Пыхтя и попискивая пассажирское море расступалось перед габаритной женщиной в форме, непостижимым образом ужимаясь в пространстве. Безмолвно к ней тянулись руки с зажатыми деньгами. Когда дошла очередь до нас, мы платить штраф отказались, заявив, что хотели бы купить билет от Рязани, скажем, до следующей станции, как это можно сделать на электричках в Московской области. Тётка усмехнулась и потребовала с нас по 40 рублей: "Платите штраф, я вам его по льготному тарифу оформлю, а не официально, как положено, по 140 рублей с носа". Далее у нас состоялся примерно такой диалог.
Мы: "Что это за льготный такой тариф, взятка что ли?"
Она: "Хотите по полной программе платить, так я вам устрою сейчас!"
Мы: "У нас в Москве и то меньше берут, по 30, а у вас тут прямо заоблачные взятки!"
Она: "Вы пассажиры сами виноваты, хотите сэкономить, из-за вас только пять вагонов оставили, от того, что не платите!"
Мы: "Уж на те деньги, что вы собираете, можно было бы ещё десять электричек снарядить!"
Она: "Я работаю, и за работу получаю деньги!"
Мы: "О, мы вас понимаем, у нас все в стране так "работают" и менты, и гаишники, и врачи в поликлиниках, не говоря уже о чиновниках!"
Девушки (сидящие с нами по соседству, по виду студентки): "И преподаватели в вузах!"
Кто-то из пассажиров: "Цены на проезд высокие! А условия - хуже некуда, давимся как селёдки в бочке!"
Она: "Это вопрос к руководству железной дороги! Не нравится ездить на электричке, пересаживайтесь в персональные авто!"
Мы: "А железные дороги пока ещё в государственной собственности, значит, принадлежат всем гражданам. Сами и пересаживайтесь в авто!"
Она: "Умные больно, вам бы в депутаты! Что вы знаете о железной дороге?!"
Мы: "Знаем побольше вашего. То, что поезда не ремонтируются, а деньги за проезд идут в карман руководства железкой или на взятки вам. В Москве машинисты забастовали, потому что мало платят и заставляют водить рухлядь!"
Она: "Так у вас в Москве машинисты с жиру бесятся!"
Кто-то из пассажиров: "А сама не бесишься? Вон за один вагон сколько начёсываешь!"
Она: "Так я ж не себе всё оставляю..."
Маленький бунт против диктатуры одной толстой кондукторши, увы, не вылился в революцию в вагоне. Перспектива сойти на следующей станции под ручку с ментами и дожидаться ещё полсуток электрички нас с Каином совсем не радовала. Мы сдались, в конечном итоге заплатив этот "льготный штраф". Жалко денег, у нас их совсем немного на дорогу.
Кустарёвка
Кустарёвка - крупный железнодорожный узел и окраина Рязанской области. В Кустарёвке в ожидании электрички мы провели почти сутки. Помылись, как могли, под колонкой с ледяной водой, пошли бродить по посёлку и наткнулись на заброшенный станкостроительный завод. Всё выглядело так, как будто сбросили нейтронную бомбу. Развалины, выбитые стёкла, проржавевшие части механизмов и даже пара старинных бензоколонок. За воротами сохранились старые стенды с названиями советских газет. Трава и ростки деревьев пробили асфальт, постепенно покрывая территорию завода очередным археологическим слоем. Неподалёку располагались облезлые двухэтажные многоквартирные дома, на стенах одного из них ещё можно было прочесть следы отвалившейся мозаики из кафельной плитки: "СССР- ЗАЛОГ-МИРА". Чуть дальше вглубь посёлка - Дом Культуры со стелой "СЛАВА ТРУДУ!" Много лет назад здесь кипела жизнь и работа. Мы с Каином почувствовали, что Счастье когда-то присутствовало в этом посёлке, его когда-то ощущали здешние мужчины, женщины и дети. Но теперь его нет.
Палатку поставили возле полуразрушенного цеха, там и заночевали, беспокоимые смехом и воплями пьяной молодёжи за оградой. Сколько таких "кустарёвок" по стране?!
Разговоры за жизнь
Участок пути до Саранска, а затем до Самары был особенно дискомфортным. Сначала электричка со шмоном (двое подвыпивших ментов приняли нас за "грибников" - наркоманов), потом ночной поезд с 8-часовым пребыванием на сидячих местах. В Самару прибыли разбитыми, чуть ли не с радикулитом. Зашли в гости к Самарскому КПРФ. В окрестностях горкома всё исписано коммунистическими граффити. Трафаретные лики Че Гевары выглядели нелепо в спокойном квартале. В горкоме пытались узнать телефон Партии Диктатуры Пролетариата (ПДП), которую создали двое рабочих, организовавших крупную забастовку на заводе им. Масленникова в конце 90-х в Самаре. Они, по моим сведениям, были людьми довольно известными в области. Однако в горкоме про них ничего не знали. Пришлось искать штаб ПДП по памяти. Штаб нашли, это противобомбовый бункер в одном из домов, но пролетарские диктаторы, к сожалению, там уже не базировались.
На трассе из Самары в сторону Уфы встретили провинциально одетую девушку по имени Алёна. Она рассказала, что сама из Свердловской области, вместе со своим парнем ездили стопом в Москву искать работу, обратно добираются порознь. Жили в палатке в парках и в пустующих дачах под Москвой, однако её парень так ничего и не нашёл. "Он сварщик, хотел устроиться на стройку, несколько мест обошёл, но на работу берут чурок, потому что они соглашаются на гроши". Вскоре Алёну подобрала попутка, на которой ехал её парень.
На обочине трассы нам попались стопщики из Новосибирска, неформалы парень и девушка, они возвращались с юга. Дали нам ценный совет: ловля машины может продолжаться несколько часов, не стоит отчаиваться, кто-нибудь всё-равно остановится.
Неформалов взял микроавтобус, а мы остались на трассе одни. "Закидывали удочки" больше двух часов под палящим солнцем, выпили все запасы воды, потом всё-таки отчаялись и побрели с рюкзаками пешком в сторону Уфы. Наверное, вид у нас со спины был жалостливый, потому и остановился дальнобой на "Iveco".
Александр, так звали нашего спасителя. Он из Белоруссии, но работает на российскую транспортную компанию. Памятуя о том, что Каин заразился идеями еврокоммунизма, и так же как евролевые и анархисты считает Лукашенко чуть ли не исчадием ада, я попросила Александра рассказать о жизни в Белоруссии. Александр сказал, что в Белоруссии жизнь его устраивает. Нет преступности, как в России, выгодные условия ипотеки для молодых семей ("у нас удобней жить в своей квартире и платить ипотеку, чем снимать жильё"), сельхозпродуктами Белоруссия себя обеспечивает сама, промышленность работает. Зарплаты, правда, ниже, чем в Москве, но в Россию перебираться Александр не хочет ("Боже упаси жить у вас!"). "Конкретно дальнобойщиком в Белоруссии невыгодно работать, зарплата меньше, чем в России, а так всё нормально, "- заключил Александр. "А как же репрессии в отношении оппозиции?" - не без ехидства спросила я. Александр скривился и ответил: "Какая там оппозиция - цирк! Криков больше, чем репрессий!" Не знаю, убедили ли Каина слова "простого белорусского труженника", впрочем, мой товарищ довольно упрям и идеалистичен.
За разговорами и анекдотами проскочили Уфу, остановились на ночь на стоянке грузовиков, там в кафе вкусно и дёшево поели, и даже помылись в душе. Спали в гостеприимном итальянском "Iveco", я на второй полке над Александром в кабине, а Каин в кузове с грузом, на пыточных приспособлениях - больших бобинах с кабелем и торчащими из них железными штырями.
Во второй половине следующего дня через Челяб добрались-таки до заветной цели - Кургана.
Сага об отморозках
Жили-были мужики. Жили как все, у каждого - семья, дети. Работали мужики не какими-нибудь коммерсантами, менеджерами, охранниками или ди-джеями. А мастерами на Курганской ТЭЦ. Работу свою любили, потому что это была настоящая мужская работа, для неё требовалось не только умение обращаться со сложным оборудованием, от которого зависело обеспечение теплом и электричеством большого индустриального города, но и смекалка, быстрота ума, то есть способность принимать правильные решения в критических ситуациях, например, при авариях.
Во времена рыночных реформ, и в середине 90-х на ТЭЦ, как и на множестве других предприятий страны, начались Проблемы. Остановилась очередь на жильё, перестали приходить новые специалисты, на предприятии "закончились" деньги сначала на поддержание работы ТЭЦ и ремонт оборудования, затем и на зарплаты сотрудникам (кроме руководства, разумеется). Задолженность по зарплатам доходила до 6 месяцев. Несмотря на все трудности, мужики не дезертировали с родного предприятия, которому отдали много лет труда: не подались в челноки и не уехали "на севера" в поисках лучшей доли. Сперва они попытались выбивать деньги через существующий на предприятии "Электропрофсоюз". Однако профсоюз тот был ФНПРовским, что называется, "голубым", то есть испытывал глубокое воздействие со стороны администрации. Захватить в нем власть не представлялось никакой возможности, уж слишком крепки были давние связи профсоюзной "верхушки" с руководством не только предприятия, но и отрасли с областью. К тому же, чтобы не допустить бунта на крупном предприятии, руководство отрасли периодически "спасало" ТЭЦ от банкротства, назначало всё новых директоров, покупало лояльность начальников цехов и "находило" деньги. Так продолжалось вплоть до 2003 года.
К началу 2003 года Курганская ТЭЦ достигла состояния банкротства. Спущенная сверху управляющая антикризисная компания приступила к сокращению расходов предприятия. Но поскольку банкротство было липовым (кто поверит в финансовую несостоятельность предприятия-монополиста, цены на продукцию которого уже давно были самыми высокими в округе?), целью "сокращения расходов" было освобождение от части трудового коллектива и дестабилизация работы предприятия. Чтоб потом буржуи-чубайсята с чистой совестью смогли растащить ТЭЦ на куски, то есть прихватизировать. Сокращать расходы, а точнее, грабить рабочих, доверили директору ТЭЦ. С ним-то и согласовал новый трудовой колдоговор председатель "голубого" "Электропрофсоюза". Естественно, за спиной трудового коллектива. В один день размер ежемесячной премии работникам был срезан с 75% до 35% оклада.
В тот же день спокойные и, в общем-то, терпеливые мужики с Курганской ТЭЦ превратились в отморозков...
Двое мастеров электроцеха ТЭЦ Владимир Мирский и Виктор Воденников собрали коллектив, создали независимый профсоюз "Защита" и оспорили условия договора. Как показалось (теперь уже) отморозкам работодатель тогда впервые испытал страх перед работниками, вышедшими из-под контроля. Очень скоро под угрозой забастовки, объявленной "Защитой" и поддержанной большой частью коллектива, трудовой договор был пересмотрен и процент премиальных вернулся за счёт всяких вновь введённых надбавок к своему "дореформенному" уровню. Правда, только в отношении "наиболее опасных элементов", то есть членам профсоюза "Защита". Впервые отморозки почувствовали вкус Победы. Но за Победой последовали репрессии: запугивание, увольнения и суды. Из 300 членов профсоюза через несколько недель осталось только 30. Не было денег у отморозков на юристов. И основы трудовой юриспруденции пришлось им осваивать самостоятельно. Освоили они эти основы блестяще, так, что потом не хуже профессиональных юристов могли защищать себя и других в суде.
Чёрная полоса в жизни молодого профсоюза подхлестнула его создателей искать способы выживания. В условиях репрессий и криминальной атмосферы на предприятии лучший способ защитить рабочих лидеров - это широкая огласка деятельности профсоюза. И "крыша" ввиде профсоюзного объединения или политической партии. Отморозки наладили выпуск регулярной газеты-листовки, в которой информировали своих коллег о деятельности профсоюза и кознях хозяев. Включили свою "Защиту" в профсоюзное объединение "Защита Труда", а затем вступили в КПРФ. Почему в КПРФ? - Так отморозкам естественно были близки идеи социализма и власти трудящихся. Не дураки они, чтобы в буржуйскую "Единую Россию" идти, с которой плотно дружат не только администрации областей, но и "голубые" профсоюзы. И не в партии-обманки типа ЛДПР или "Родины".
Но не думали, не гадали мужики-отморозки, что с "крышей" - Курганским обкомом КПРФ возникнут проблемы. Поначалу всё было прекрасно, местные коммунисты как-будто обрадовались рабочему пополнению, - в партии в скором времени оказалось 13 членов "Защиты". Новобранцы развернули бурную деятельность. Митинги, пикеты, марши. Подходили к организации мероприятий творчески. Сделают не просто плакат против вора-губернатора, "Единой России" и хозяев предприятий, а напишут его крепкими словами. Проблем в области - море, и главное бедствие - деиндустриализация, которая провоцирует отток трудоспособного населения в другие регионы. Поэтому резкая и злая, - адекватная политике власти агитация на митингах, воспринималась населением на "ура!".
Прославились отморозки на весь город, стали к ним проситься в профсоюз работники других предприятий. Пришлось создавать первичную профорганизацию в ОАО "Курганэнергоремонт". Назвали "Защита-Ремонт", председательствовать в ней стал слесарь Виктор Гребенщиков. Через пару лет к "Защите" присоединилась первичка ООО "Курганское Производственное Предприятие "Зауралье" (бывшее ООО "Автоузел") - предприятия Всероссийского общества слепых (ВОС). Её лидером стал молодой рабочий Игорь Яковлев. Руководство ВОС хотело по-тихому уволить несколько десятков незрячих работников, а помещения продать себе в прибыток. Но не тут-то было. Слепые оказали сопротивление. Создали свой профсоюз, при помощи товарищей-защитовцев через Интернет и листовки распространили информацию об увольнении на всю страну и объявили голодовку. Горожане сочувствовали инвалидам, им явилось помогать даже местное казачество. Казаки сказали: "Если надо, только свистните, мы сами вместо вас будем блокировать дирекцию предприятия". Но блокировать, как и долго голодать не пришлось. Запуганное большим информационным эффектом накануне президентских выборов руководство ВОС и губернатор пошли на попятную и сохранили рабочие места на перепрофилированном производстве.
В мае этого года в полку отморозков снова прибыло. Рабочие Кузнечно-прессового завода "Русич" - осколка убитого КЗКТ - Курганского Завода Колёсных Тягачей, который когда-то выпускал БТРы и тягачи-ракетовозы, после основательных раздумий над причинами задержки и так уж микроскопических зарплат, создали профъячейку - "Защита-Русич". На сегодня Курганская "Защита" насчитывает" около 300 членов и имеет в своём составе 4 "первички" (самая первая "первичка" с Курганской ТЭЦ была преобразована в профсоюз для работников различных предприятий города).
Однако вернёмся к теме Курганского обкома КПРФ. Конфликт интересов рабочих-коммунистов и партаппаратчиков был неизбежен. Если рассмотреть "классовый" состав курганской областной организации, то получится, что в ней 28% пенсионеров, 62% -сотрудников администрации, руководителей предприятий, ФНПРовских профсоюзных и ветеранских организаций, 5% - преподавателей и 5% - рабочих. По возрастному составу - более половины - люди, старше 60 лет. Превалирование стариков в компартии естественна - верность коммунистическим убеждениям старого поколения. А вот огромный процент "руководителей" и "чиновников" - это "наследство", доставшееся от бывшего красного, а теперь уже "единоросовского" губернатора Курганской области г-на Богомолова. Все эти члены партии формально остались коммунистами, но фактически не утратили связи с властью и капиталом области. Вот где собака зарыта.
Очень скоро отморозки просекли эту особенность курганской КПРФ. Поняли, почему их заставляли идти на 1 мая в колоне с "голубыми" профсоюзами. Почему "товарищи" препятствовали их выдвижению в качестве кандидатов на выборы в местные законодательные органы, а вместо них ставили лояльных власти людей или провальные кандидатуры. И почему основная партийная масса восставала против их, казалось бы, правильных инициатив по наращиванию влияния партии в регионе.
Верхушка обкома и горкома в лице секретарей Кислицына, Затеева, Марфицына и иже с ними в ответ на критическую статью Воденникова в "Советской России" в адрес руководства курганской парторганизации развернули настоящие репрессии против рабочих. Под предлогом нарушения Устава партии, нанесения вреда её репутации, был снят с руководящей должности в партии, а потом исключён Воденников, за ним - Мирский, Гребенщиков, незрячий Яковлев, молодой рабочий активист Алексей Прокопов и ряд коммунистов их поддерживающих. Основная партийная масса - пенсионеры одобрила действия руководства, ведь пенсионерам не нужны перемены, им бы собраться, посудачить о политике и мирно разойтись нянчить внуков.
Казалось бы, отморозки должны обидеться на партию, плюнуть и идти искать другую "крышу". Однако за это время КПРФ для них стала своей. Ведь коммунистическая организация по идее - оружие в борьбе за рабочую власть, а не кормушка для "кислицыных" и последнее пристанище пенсионеров. Ещё посмотрим: кто кого зачистит. И отморозки принялись судиться с руководством через вышестоящую партийную комиссию. Всё как и с профсоюзными судебными разбирательствами. Их признают виновными (исключают), они - доказывают обратное (восстанавливаются). Эти тяжбы их держат в тонусе. На кону - организация, влияние которой на население весьма велико, и это влияние в Кургане значительно возросло с приходом в партию рабочих активистов. Все выборы, начиная с 2004 года, кандидаты-отморозки из КПРФ выигрывали с большим перевесом перед кандидатами от других партий (такое просто невозможно себе было представить в вялой курганской КПРФ до них). Административный ресурс был бессилен в борьбе с рабочими, которые пользовались не только заслуженным уважением среди курганцев, благодаря акциям протеста и активной правозащитной деятельности, но опирались на самую большую часть местного электората - индустриальных рабочих и их семьи. Как им с обидой попеняли однажды в местной буржуазной газете: "Коммунисты профсоюза "Защита" оставляют после себя на выборах выжженное поле, усеянное политическими трупами конкурентов". Не в силах обеспечить перевес для своих кандидатов даже путём подтасовки, власти приходилось фальсифицировать явку и объявлять выборы недействительными. Но, тем не менее, в 2006 году один из лидеров "Защиты" - Виктор Воденников всё-таки стал депутатом городской Думы.
А вот итоги выборов, в которых принимали участие отморозки
- В 2004 году выборы в Курганскую городскую Думу: Воденников - 2-е место (уступил только кандидату "Против всех", при этом количество испорченных бюллетеней в его округе было рекордным, т.е. на лицо фальсификация), Гребенщиков - 2-е место, Мирский - 3-е место.
- В 2005 году довыборы в областную Думу: Воденников - 1-е место из 12 кандидатов (последнее и предпоследнее место у ЛДПР и "ЕР"). Выборы не состоялись.
- В 2006 году - победа Воденникова на довыборах в Курганскую городскую думу с результатом 36,5%, стал депутатом;
- В 2007 году - победа Гребенщикова на довыборах в областную думу с результатом 34,75%. Выборы снова не состоялись.
Место депутата гордумы оказалось не синекурой. Поскольку зарплата депутатам Кургана не положена, Воденников после увольнения с ТЭЦ вынужден перебиваться случайными заработками. Но депутатские обязанности исполняет добросовестно: организует ремонт подведомственных домов, выбивает деньги на детские площадки, разбирается с жалобами. Однако всё это на фоне общей деградации выглядит как мёртвому припарка. Один в поле не воин. Вот если бы в городские и областные органы власти отморозкам удалось провести большинство своих людей - тут всё было бы по-другому! Тогда можно было бы и законы принимать в интересах трудящихся, отобрать у чубайсят и прочих прихватизаторов награбленное, навести порядок, и остановить, наконец, эту ползучую деиндустриализацию города...
Приём на высшем уровне
Встретили нас на трассе на подступах к Кургану Мирский и Прокопов. Они как городские партизаны выскочили из невесть откуда появившейся легковушки, - зная их материальное положение, мы подумали, что они потратились, чтобы встретить нас. Мирский оказался ужасным матершинником, но при этом обладал таким потрясающим чувством юмора, что его сквернословие выглядело шедевром нелитературной речи. Мы выли от смеха, пока шли пешком до автобусной остановки, он рассказывал о городе, предприятиях, ракетовозах, демографическом кризисе, губернаторской мафии... , часто вставляя фразу "говно-вопрос". Прокопов, ветеран чеченской войны, в сравнении с ним казался молчуном, но было видно, что и он, и Мирский очень рады нам, ещё недавно незнакомым им людям.
О, это был приём на высшем уровне! Вместо лимузина нас усадили в "жигулёнок" к товарищу защитовцев Жене-РКСМбшнику, который тот на время увёл у шефа. Вместо пятизвёздочного отеля нас повезли на 6 соток дачи Гребенщикова. А вместо банкета с шампанским и устрицами - "сообразили" весёлое застолье с пивом, солёной рыбой и огурцами с грядки. Но, поверьте, даже капризная Пэрис Хилтон оценила бы столь тёплый дружеский приём!
Говно-вопрос
Ночью на даче мне приснился сон про "говно-вопрос". Поехать в Курган? - Говно-вопрос! Встретить там братьев по разуму? - Говно-вопрос! Устроить с ними Революцию? - Да говно-вопрос!
В логове разбойников
Ещё в пути Каин простудился до кровавых соплей. Но не оставаться же ему на даче, когда нас ждёт столько интересного! Выдался холодный пасмурный день, мы надели всё свои тёплые вещи и, дождавшись Гребенщикова, отправились на День Города, который был как раз на следующий день после нашего приезда. Шли по центральной площади, на которую стекались жители. На сцене, украшенной шариками, стояли местные чиновники, среди них - насупленный губернатор Богомолов и улыбающийся мэр Ельчанинов. Гребенщиков, сказал, что горожане уважают мэра, потому что он ещё хоть как-то сопротивляется губернаторской мафии, не даёт грабить городское хозяйство.
Посмотрев на праздник, отправились в "офис" "Защиты". В небольшой комнате без электричества и со старой мебелью - бывшем отделении милиции, встретились с Мирским и Воденниковым. Защитовцы вынуждены снимать "офис" после того, как горком КПРФ из вредности выставил их из своего помещения. Долго беседовали с Воденниковым, - антиподом Мирского, - спокойным и серъёзным. Он разложил информацию "по полочкам": на фоне деиндустриализации, когда трудоспособное население города уезжает на заработки в другие регионы, а площади огромных производственных цехов сдаются в аренду коммерсантам, неправильно было бы останавливаться только на защите трудовых прав. Нужно искать другие пути для объединения людей. Например, объединяться по принципу проживания, создавать территориальные структуры самоуправления, которые могут стать параллельной властью и отстранить действующих чиновников от управления городским и областным хозяйством. Поскольку вопросы производства, рабочих мест, оплаты труда в стране находятся в ведении чиновников, паразитирующих на разграблении остатков советского хозяйства, этот метод может оказаться более верным. "Мы хотим пойти по пути Челябинска, где ТОСы (Территорриальные Общественые Советы) начали создаваться несколько лет назад и уже во многом контролируют город", - подытожил он.
Каину становилось всё хуже. "Нет ли у вас знакомого врача?", - спросили мы. "Говно-вопрос! Сейчас будет!", - пообещал Мирский. "И заодно дождёмся Игоря Яковлева, а потом пойдём на кислицынскую тусу в центральном парке", - последнее было произнесено с хитрым ленинским прищуром.
Вскоре появился Игорь Яковлев с тросточкой, одетый скромно, но "с иголочки", странно для слепого, наверное, жена у него хорошая, подумали мы. На инвалида Игорь совсем не тянул, после того, что мы узнали о нём от других защитовцев, он вызывал уважение, но никак не жалость. Ослеп Игорь после контузии во время конфликта в Нагорном Карабахе, служил он тогда водителем, его колона попала в засаду, в живых остался только он один. Его залечили, а зрение он начал терять вскоре на "гражданке" и потерял практически полностью. Военное ведомство отказалось признать его инвалидом войны, и пенсию не назначило. Пришлось Игорю искать работу через ВОС: устроился на "Автоузел", обшивал сидения для автобусов, теперь, после переквалификации предприятия, плетёт корзины из лозы.
С тех пор, как Игорь возглавил профсоюзную первичку, ему пришлось в спешном порядке обучаться многим вещам. Зрячие товарищи помогли купить старый компьютер, нашли специальную программу озвучки компьютерных приложений для слепых пользователей, поставили пакет юридических программ. И он углубился в изучение законов. Поступил на заочное юридическое отделение курганского университета и сейчас является одним из лучших студентов. Членов своей "первички" консультирует и защищает в суде сам. "Я никогда не думал, что стану лидером коллектива, я сам из деревни, всегда стеснялся быть на виду. Но так получилось, что, кроме меня было некому",- признался он как-то на прогулке. "Это человек - большой выдержки и силы воли, ничего не боится", - охарактеризовал его Гребенщиков мне "на ушко".
Потом прибыл врач. Позволю себе воспроизвести слова Мирского в отношении и этого человека. "Голиков Валерий Дмитриевич. Много лет отработал действующим хирургом в КНИИЭКОТе (клиника академика Илизарова - чуть ли не единственный объект в Кургане, являвшийся гордостью СССР, теперь клиника называется "РНКЦ травмотологии и ортопедии"). Кандидат медицинских наук. Вот уже много лет преподаёт хирургию в Курганском базовом медицинском колледже. По убеждениям - коммунист-радикал. В кислицынской КПРФ явно белая ворона. С нашим приходом в партию воспрял духом. После конфликта в горкоме появляется редко, но волочёт повседневную партийную работу безо всяких поручений. Часто бывает в курганской РКРП-РПК, но и тем от него достаётся. Член профсоюза с 2004 года. Ближайший кандидат на вылет из партии."
Валерий Дмитриевич составил "рецепт" из антибиотиков для Каина, Мирский сбегал в аптеку, после чего все мы, за исключением подуставшего Воденникова, двинулись на праздник к Кислицыну.
Мирский и Валерий Дмитриевич по случаю холодного дня натянули на себя красные толстовки с надписью "СССР", которые защитовцы как-то раз купили в Москве. Компания у нас получилась весьма колоритная.
"Трали-вали" у Кислицына
Курганский горком КПРФ решил напомнить о своём существовании и тоже отметить День Города. И назвал мероприятие то ли праздником газеты "Правда", то ли праздником комсомола.
В центральный парк культуры и отдыха мы вошли двумя группами. Я и Каин прикинулись "пивной молодёжью", для пущей достоверности купили по стакану пива в ярмарочной палатке. Защитовцы пошли отдельно от нас и делали вид, что с нами не знакомы. Весь дальнейший спектакль нами был разыгран только для того, чтобы проверить - такие ли уж ужасные местные "коммунисты", какими их обрисовали наши новые друзья.
Мы застали последние приготовления к концерту. В центре парка возвышалась металло-деревянная сцена, украшенная гирляндами красных и белых шариков. Если бы не суетящиеся пенсионеры в накидках КПРФ, которые вешали транспаранты, то торжество можно было бы принять за открытие какого-нибудь торгового центра. Размах мероприятия впечатлял, как впечатляла и его нелепость. Все эти шарики, аренда большой сцены, творческие коллективы (переодевающиеся в специальном автобусе) - всё это стоит денег! Откуда деньги у нищей региональной КПРФ?!
В толпе сновали пенсионеры и молодёжь в красных накидках и раздавали номера газеты "Правда", которые тут же выкидывались прохожими в урны. Вскоре на сцену вышла ведущая почему-то в красном спортивном костюме (ах, да! - праздник-то коммунистический!) и понеслось.
Местные барды, вдохновенно поющие советские песни, молодёжь в накидках КПРФ на заднем плане, размахивающая флагами. Детишки из танцевальных кружков - козлики, принцессы, пчёлки. И певческий квартет - полные женщины в парчёвых нарядах, задорно исполняющих комсомольские песни, вперемежку с "Шизгарой". Возможно, организаторы концерта и старались раскрыть тему то ли газеты "Правда", то ли комсомола, однако, получился какой-то безумный "перфоманс", под который с ухмылкой и зевотой топталась настоящая пивная молодёжь и пенсионеры, пришедшие вспомнить молодость. Из скучающей молодёжи, изумлённых мамочек с детьми и ностальгирующих стариков и состояла публика перед сценой. Всё это - гуляющие в парке люди, которые неожиданно наткнулись на "праздник".
Нам с Каином стало интересно узнать, что это за молодые люди в накидках, которых мы насчитали человек 15. Действительно ли они - комсомольцы или члены КПРФ. Мы отловили одну из распорядительниц концерта - женщину средних лет в футболке с гербом СССР, и, представившись гостями из Москвы, поинтересовались: "Неужели комсомольцы существуют и в наши дни?!"
Она: "Конечно, существуют, вон их сколько! Хотите, я познакомлю вас с ними?"
Мы (с глупым ржанием, подражая Бивису и Батхеду): "Ну, да! Прикольно!"
Она (поймав юношу в накидке): "Вот Алёша, он расскажет вам о комсомольцах!" - Сама убегает по делам.
Мы (обращаясь к Алёше): "Ты реально комсомолец? Или ты за деньги газеты раздаёшь?"
Алёша (отводя глаза, смущённо улыбаясь): "Нет, я бесплатно... за идею. Ну, я пока официально не состою в СКМ, но так, в принципе, готовлюсь вступить".
Мы: "Прикольно! А чё нужно для того, чтобы вступить в комсомол? Может, мы бы тоже вступили".
Алёша: "Да ничего не нужно, там всё очень просто. Приходишь и вступаешь".
Мы: "А как насчёт идеологии? Марксизм-ленинизм и прочая байда?"
Алёша: "Это не проблема. У нас демократическая организация. С любой идеологией можно!"
Каин: "Круто! А я сторонник капитализма, ну, типа, я против совка, очередей за колбасой. Чтоб конкуренция была. Чё у вас и такие есть?"
Алёша: "Да я сам за капитализм, уже давно всем нормальным людям ясно, что капитализм прогрессивней социализма..." Распорядительница прибегает к нам как раз на этих алёшиных словах.
Она: "Ты что такое говоришь, Алексей?! Ребята, не слушайте его, он у нас ещё на занятия по идеологии не ходил!"
Мы: "А есть ли настоящие комсомольцы здесь?"
Она (прикусив губу): "Здесь пока нет... все только готовятся к вступлению".
Заинтересовавшись беседой, к нам подошла ещё одна женщина из КПРФ. Мы начали с ней дискуссию о том, что лучше: капитализм или очереди за колбасой. С жаром она принялась развенчивать наши "мифы", мы улыбались, подсовывали ей всё новые и новые "доводы" в пользу капитализма. Потом, наконец, сделав вид, что она нас "убедила", спросили: "А вот у вас Зюганов, он за трудящихся борется, за пролетариат. А где он этот пролетариат в КПРФ? Одни пенсионеры, да молодёжь, которая даже не комсомольцы!"
Она (т.е. вторая женщина): "Ну, как это? У нас в партии много рабочих!"
Мы: "И вы рабочая?"
Она: "Нет, я интеллигенция, преподаватель вуза"
Мы: "Тогда где рабочие?"
Она (задумавшись и посмотрев по сторонам): "Вон человек стоит спиной к вам (указывает на пенсионера) - вот он рабочим раньше был, потом на заводе отдел кадров возглавлял, так что он хорошо знает пролетариат и его проблемы!"
Мы (показывая на стоящую поблизости группу защитовцев): "А вот эти люди в толстовках "СССР", они не из ваших? Они не рабочие? А то похожи очень".
Она (скривившись): "Эти? - Нет, они не рабочие. Они не члены КПРФ, они сочувствующие!"
Мы: "Тогда давайте проверим, подойдём к ним и спросим"
Она (уже догадываясь, что мы не те, за кого себя выдаём): "Ну, вот ещё! Не пойду я к ним!" И поспешно ушла, саркастически улыбаясь.
"Под занавес" мы решили поговорить и с самим Кислицыным (на которого нам указали в толпе защитовцы). Уж не знаем дошла ли до его ушей информация о том, что на празднике появились приезжие шпионы. Но мы рискнули... "Главный злодей" курганского отделения партии оказался интеллигентного вида человеком лет 50, в бейсболке и шарфе КПРФ, в очках, с седой аккуратно подстриженной бородой - последними деталями внешности он напоминал преподавателя вуза (впрочем, он и был профессором, завкафедрой Курганского университета). Мы представились комсомольцами из Москвы. Спросили, сколько стоит этот праздник? Он ответил: "Творческие коллективы ... некоторые... выступают бесплатно...". Мы ещё раз задали вопрос. Немного помявшись, он произнёс: "Около 15 тысяч ". Тогда мы спросили, сколько комсомольцев у них в организации. "М-м-м," - сказал он, - "В апреле у нас был слёт комсомольский на озере... было много молодёжи... мы там общались, знакомились...". "Так сколько же у вас комсомольцев?" - не унимались мы. - "25 человек!"- не моргнув глазом, ответил персек Курганского обкома.
Скрываться больше не было смысла, и мы подсели за столик к защитовцам в ближайшем уличном кафе. Со стороны наблюдали остатки праздника. Повеселили наших друзей пересказом бесед с "кислицынцами", упомянули о 15 тысячах, потраченных на празднество, и о 25 комсомольцах. "Дудки! - воскликнул Мирский, - "Комсомольцев у них нет них...я, один Лёха Гудков, "лидер" Курганского СКМ, который в администрации города трудится, в молодёжном отделе! И 60 тысяч они прое...ли на это дело - не меньше, - там аренда сцены на 2 часа стоит 60 тысяч, и плюс ещё то, что они артистам башляли. И частично это из наших взносов, остальное они из общепартийных денег взяли. И это только для того, чтобы пыль в глаза пустить, отчитаться о "мероприятиях оппозиции"! Вот такие "трали-вали" они, бл..дь, по жизни устраивают!"
На обратном пути удалось захватить "языков". - Уговорили студентов - двоих девушек и парня из тех, что в накидках были пойти в гости к профсоюзу "Защита". Еле затащили их в "офис". Там начали "колоть" разговорами "за жисть". Выяснилось, что никакие они не комсомольцы, а члены "Молодой Гвардии "Единой России". На мероприятие пришли, потому что их привёл Гудков, который, по их словам, "отвечает за всю молодёжную политику в городе". Прямо они не признались, что подрабатывали на раздаче коммунистической прессы, однако, и так было ясно.
Так выглядит Рай
Накануне отъезда Мирский решил сводить нас в "оттакенную баню". К друзьям на дачу. Что за друзья такие, к которым так запросто можно привести бродяг вроде нас? Теряясь в догадках, мы представляли дворец с финской сауной и бассейном, а хозяев этакими саввами морозовыми, привечающими залётных оппозиционеров.
Реальность оказалась куда скромнее наших фантазий, но восхитительней... Это была бедная дача бедной семьи. Но семьи, судя по всему, трудолюбивой. Небольшой садик и огород находились в идеальном порядке. Хозяйственные постройки - сколочены из подручных материалов: половина сруба из бревён, которых хватило только на половину, стены теплиц искусно сшиты из "шкурок" разноцветных пластиковых бутылок, а баня - куб из пенобетонных блоков, с занавеской вместо двери и с чаном кипятка вместо камина. Находиться в такой бане можно было только минут пятнадцать без вреда для здоровья. Но мы и это посчитали за счастье после многих дней помывки "кое-как".
После бани из облаков пара я вышла на белый свет. И стало ясно, что место под навесом, где собрались хозяева, их взрослые дети с друзьями и прочие гости - и есть Рай... Пиво в кружках, парное молоко в чашках, кусочки сладкого перца, селёдка в лотке и дымящиеся пирожки, приготовленные хозяйкой... Люди, сидящие вокруг стола, явно наслаждались обществом друг друга, это была атмосфера родственной и дружеской любви. Хозяева дома были абсолютно, незамутнённо гостеприимными. В чём же секрет такого гостеприимства?
"Мы Вовке (Мирскому) многим обязаны, ему и профсоюзу ("Защита")", - ответил на наш немой вопрос глава семьи Владимир. Ещё год назад он работал водителем автобуса в Курганском Муниципальном Предприятии Городского Пассажирского Транспорта (Курганское МПГПТ). До пенсии оставался год, когда его вместе с четырьмя сотнями других водителей сократили ввиду банкротства и реорганизации предприятия. Да ещё не выплатили зарплату за три месяца. "Что делать? Куда идти? Как судиться, когда денег не то что на адвоката, а на еду не было?", - продолжал Владимир, - "Кому мы, бедные люди, нужны?!"
Но оказалось, нужны. Сын Владимира, студент Сергей был знаком с вышеупомянутым Женей-РКСМбшником, что и решило исход дела в пользу "бедных людей". Мирский сражался как лев с представителями компании на нескольких судах, в, конце-концов, вынудив работодателей заплатить долги 23 уволенным водителям из подразделения Владимира. Да ещё компенсацию за моральный ущерб. Администрация города в спешном порядке переформатировала бюджет, чтобы расплатиться с долгами "восставших водителей, иначе ей пришлось бы покрывать долги остальных 367 уволенных шофёров.
Но не это важно", - сказал хозяин дачи, - "Важно, что мы почувствовали себя людьми, а не быдлом, которое можно не замечать. Мы стали другими".
Экспорт революции
В последний день пребывания в Кургане нас с Каином осенила блестящая мысль! Вот бы привезти курганских отморозков в Москву, да запустить их, скажем, в компанию московских желдоров из профсоюза РПЛБЖ, которые устроили забастовку на московской железной дороге в апреле. Если смешать курганских отморозков с московскими, то, ведь, бабахнет так! Короче, отморозки всех стран - соединяйтесь!
Мирский и Гребенщиков с восторгом и не раздумывая приняли предложение поехать с нами в Москву стопом (денег на поездку поездом не было) в непрошенные гости к РПЛБЖ-ам. Однако, вскоре им пришлось отказаться от своих планов - в Кургане объявили тревогу... то есть довыборы в городскую Думу.
В обратку
На следующий день, следуя инстинкту гостеприимства, Мирский пошёл нас провожать на трассу. Через час поймали "Scania" с длинной порожней платформой для перевозки микроавтобусов.
За рулём - пожилой водитель в роговых очках. Очки и преклонный возраст - редкость для такой профессии. Но дядя Паша (так звали нашего очередного ангела) оказался типичным дальнобойщиком - бывшим десантником, семьянином, юмористом и матершинником. Он был добр к нам. Поил кофе из походного чайника, подбирал безопасные места для стоянки, с тем, чтобы нашу палатку случайно не раздавили фуры, а нас не ограбили бандиты. И хорошие дешёвые придорожные столовые. Словом, относился к нам как к собственным детям. И мы ему платили взаимностью. При подъезде к криминальным Набережным Челнам, моему родному городу, где бандиты грабят дальнобойщиков, вскакивая на подножку кабины стоящего в пробке грузовика, дядя Паша зарядил свой пневматический пистолет. И мы вытащили своё оружие, готовясь отстреливаться. Но бандиты, к большому сожалению романтичного Каина, так и не обозначились.
Ночевали мы "возле" и "на" "Scania" дважды - один раз на кусочке асфальта на стоянке грузовиков, второй - на обочине оживлённой трассы, прямо на металлической грузовой платформе - при этом всю ночь наша палатка надувалась как парус потоками воздуха от проносящихся мимо автомобилей, так что мы едва не взмывали в небо.
Под дорожный шансон, распутных "Вороваек" и вечного Высоцкого добрались до Нижнего Новгорода. Дядя Паша поехал дальше, в свою деревню, где он жил с женой, семьёй сына- тоже дальнобойщика. И где у них на днях случилась напасть - нашествие рейдеров на крестьянские земли.
Мы же решили увидеть главную достопримечательность Нижнего - Кремль, а после заехать в гости в близлежащий городок Дзержинск - бывшую химическую столицу СССР к первому секретарю Дзержинского РКСМ(б), нашему общему товарищу Серёге Пчелинчеву, а попросту товарищу Пче.
Кремль
Нет слов. 12 век. Нашла осколок древнего кирпича, погрызла его - сработал инстинкт животного пробовать на вкус вещи, чтобы извлечь информацию. Информацию получила: на миг представились крепкие ноги в лохмотьях, облепленные глиной. Потом мы вышли к Волге и снова закончились слова. Её величие невозможно передать словами, только замедленным дыханием и взглядом, расчищенным от посторонних объектов. Казалось, мы сто лет не смотрели так далеко и так широко, - в городах, где мы живём, нет линии горизонта.
Товарищ Пче, его полукомсомолки и ещё одно доказательство существования Бога
Дзержинск. Полночь. Товарищ Пче вышел нас встречать. Он был как обычно в грязной, давным-давно не стиранной одежде. При обнимании мои руки проскользили по его липкой, тоже "давным-давно" не мытой шее. Но странным образом внешний вид Пче и контакты с поверхностью его тела не вызывали неприятных ощущений. - Дело в том, что товарищ Пче не жил в своей внешней, человеческой, оболочке, потому она и была похожа на заброшенную избушку на ножках. Сущностно товарищ Пче принадлежал другим пространствам, пространствам, так сказать, высшего порядка. "Ты хоть когда-нибудь моешься?" - всё же задала я дежурный вопрос, который, по смыслу означал: "Привет, как дела?" "Мы люди простые, рабочие... некогда нам", - был ответ.
Пче посулил ночёвку в "комфортных условиях", хотя мы, зная его критерии комфортности, настаивали на каком-нибудь газоне во дворе. Он привёл нас на "комсомольскую квартиру", которую тут же обозвал "бл..дь-хатой". "Комсомольцев", помимо него, было три девушки и один мужчина лет 45 - член КПРФ. Все они дружно выпивали и варили подозрительного вида пельмени в обесточенной тёмной кухне. Приезду "товарищей из Москвы" компания обрадовалась. Поступило предложение выпить и поужинать, но от первого мы отказались. При этом я упрекнула Пче: "Мне казалось, что комсомольцы РКСМ(б) сторонники трезвости!" - "Не правда, мы всегда с народом! Мы люди простые, рабочие. Вот товарищ Батов (первый секретарь РКСМ(б) недавно к нам приезжал, так мы так ужрались, что он куртку свою потерял!" - ничуть не смутившись парировал Пче.
Мы оглядели квартиру, которую с таким же успехом можно было назвать и "бомж-хатой". Нашли более-менее чистое место на краю комнаты и поставили палатку, оградив себя тем самым от дружеских посягательств "комсомольцев".
Вскоре в палатку заглянули член КПРФ и одна из девушек, хозяйка квартиры. Заглядывали они к нам через сетчатое окошко, так что сцена напоминала исповедь у католического пастора... или пасторов.
Михаил, так звали кпрфовца, сообщил, что он здесь, с молодёжью, потому что "там (в партии) всё глухо". "А здесь весело, вино, девушки!" - поддели его пасторы. "Да, какое там! С Серёжей (товарищем Пче) я - потому что он неугомонный, постоянно акции проводит!", - воскликнул Михаил. "Что же вас жена не ругает, что вы на акциях и здесь по ночам?", - спросили исповедники. "Ушла от меня жена и ребёнка забрала... что тут скрывать - не могу я семью прокормить, рабочий я", - грустно ответил он.
Затем исповедовалась девушка, темноволосая, весёлая от выпитого, однако, с печальными глазами. "Ты комсомолка?" - строго спросили её пасторы из палатки.
Девушка: "Не совсем..., то есть, я конечно, комсомолка, но наполовину!"
Пасторы: "Как это "наполовину"?"
Девушка: "Серёжа не выдаёт мне и моим подругам комсомольские билеты, а так мы с ним на митинги ходим, листовки клеим, газеты раздаём!"
Пасторы: "Почему же не выдаёт?"
Девушка (помявшись): "Не знаю"
Пасторы: "А ты работаешь?"
Девушка: "Да, работаю! На автостоянке!"
Нам её исповедь, в отличие от исповеди Михаила, показалась не совсем искренней, будто бы девушка что-то хотела, но так и не решилась рассказать.
Вскоре у подруги темноволосой девушки заголосил мобильник и после непродолжительного разговора с абонентом на том конце провода обе девушки засобирались уходить. "Не пущу!", - заорал в дверях уже поддатый товарищ Пче! После довольно продолжительных препирательств девушки вырвались на улицу.
Мы сильно устали за прошедший день, смертельно хотелось спать, но шумная компания на кухне не способствовала здоровому сну. Сквозь пелену засыпающего сознания было слышно, как товарищ Пче отучал верить в Бога третью, оставшуюся "комсомолку".
Пче: "Ты снова одела крест? Ты же вроде в прошлый раз сказала, что не будешь его носить!"
Девушка: "Я по привычке одела".
Пче: "Боишься что ли? Мы же с тобой недавно разговаривали на эту тему, и я тебя убедил, что бога не существует!"
Девушка: "Но всё-равно Что-то есть, нельзя так вот ... не верить в Него!"
Пче: "Опять двадцать пять! Скажи, вот ты веришь в бога, а он для тебя что-нибудь хорошее сделал? Ты, твоя семья, живёте без перспектив, извиняюсь, в дерьме. Работы в городе нет, а всё богу молитесь! Так до старости и промолитесь. Вместо того чтобы бороться с капитализмом - причиной ваших бед. Снимай крест - и я тебе гарантирую, что ничего плохого не случится, никто тебя за это не накажет!"
Девушка: "Ладно"
Пче (видно, довольный тем, что девушка сняла крест): "Так-то лучше! И больше не одевай его и ничего не бойся!"
"Ух, ты!"- прошептал Каин, - "Вот это дар убеждения!"
После столь поучительной беседы компания, к которой присоединился ещё какой-то парень, продолжила возлияния. Через некоторое время товарищ Пче был окончательно, до свинского состояния пьян. Он продекларировал: "Ночь, проведённая без женщины - преступление!" Да уж, похоже, наш друг вернулся в свою "избушку" и сейчас попытается воспользоваться её физическими возможностями. Квартира однокомнатная, не хотелось бы стать свидетелем ещё одного естественного проявления "простых, рабочих людей". Мало ли какое безобразие они сейчас учудят! Я стала молиться Богу, чтобы безобразия не произошли.
И на этой молитве товарищ Пче упал! Пытался с помощью девушки подняться, но безуспешно. Он стал понукать себя словами: "Вста-а-ать! Партия сказала н-н-надо, ка-а-амсамол ответил - есть!" При этом нам из палатки было непонятно ко всей ли "избушке" или только к какой-то её части обращалась партия, приказывая встать? Двусмысленность произнесённого вызвала у нас приступы истерического хохота, тут уж стало не до сна. Товарищ Пче и девушка были похожи на раненного бойца и сестричку из медсанбата, которая тащила его с линии фронта, в данном случае на тахту. Слава богу, "раненный боец" вскоре угомонился и заснул. Остальные "бойцы" - Михаил и тот другой парень (утром мы узнали, что он муж хозяйки квартиры - бывший наркоман), уже давно мирно посапывали. Безобразия отменяются.
И всё-таки Бог существует, это я заявляю вам ответственно, как атеист!
Будний день дзержинской оппозиции
На утро товарищ Пче и Михаил засобирались на работу. "Детей кормить надо!" - запричитал Серёга, зачем-то пытаясь войти в роль благочестивого отца семейства. До благочестия ему было как "до Луны". Ведь, в своей жизни Сергей старался не совершать преступления (то есть не проводить ночи без женщин). Итогом его законопослушания было трое детей, от разных "жен". Прокормить потомство товарищ Пче был не в состоянии, поскольку всю свою неиссякаемую энергию тратил на борьбу за счастье народное, а не на выживание рода.
За работу, которая заключалась в изготовлении пенопластовых упаковок, по словам Пче и Михаила, "могут и не заплатить". Зачем тогда торопиться на такую работу? Тем более, что дел у дзержинской оппозиции и у её признанного лидера, товарища Пче, по горло. "Буржуи подождут!" - рассудил Пче.
По дороге "на работу" совершили целых 2 рейда: расклеили на столбах стикеры РКСМ(б), почему-то с брянскими контактами ("Других нет!"- резонно заявил Пче). И оплодотворили газетами "Трудовая Россия" граждан, толпящихся в очередях на автовокзале. Газеты уходили влёт. Это вам не зажравшаяся бесплатной прессой и рекламными листовками Москва! Жители депрессивного умирающего города буквально вырывали оппозиционные газеты из рук и тут же начинали их читать. Читали все: и старики и молодёжь. "Вах!", - изумился Каин. "И так у нас каждый раз!" - не преминул похвастаться Пче.
Я вспомнила про полукомсомолок. "Почему ты официально не принимаешь их в комсомол?" - спросила я у Сергея.
Он: "Вот ещё, проституткам в комсомоле не место!"
Я: "А они разве...?"
Он: "А куда они, по-твоему, ночью ходили?! На автостоянке они работают... шлюхами!"
Ой-ля-ля... мне стало жаль девушек. Но как же быть? Пче не может предложить им другого способа зарабатывать на жизнь. А только отдушину: веру в справедливое общество коммунизма.
Так выглядит Ад
И снова нам попался ангел на трассе. От Дзержинска до Москвы мы ехали на старой "Газели" в обществе молодого водителя, бывшего автогонщика. Но этот ангел вёз нас навстречу Аду.
К слову сказать, молодой водитель (его имени мы не спросили), житель Нижнего Новгорода, увлекался историей Нижегородской земли. Много интересного мы узнали в той поездке из жизни старого русского города. О чём хотели спросить ещё день назад, гуляя по набережной Волги, да было не у кого.
Ад начался, как вы уже догадались, на въезде в Москву, на МКАДе. По радиопередатчику слышался мат водителей разнообразных грузовиков, зажатых в непрерывную ленту московской кольцевой. Испепеляющая жара, жирная пыль, струи угарного газа и мат, мат, мат. Нервничая, наш ангел курил сигарету за сигаретой. В кабине не хватало кислорода. И от этого мы увядали, как сорванные цветы.
У водителей - нечеловеческие условия труда. И особенно нечеловеческими эти условия становятся в современных мегаполисах. Проклятый капитализм, проклятая погоня за прибылью, проклятое общество потребления! Товары, которые везут грузовики, расходятся по неисчислимым базам и магазинам. Оттуда - по очередным складам и магазинам, затем по квартирам, офисам, домам. Вскоре вещи, ставшие ненужными, образуют горные хребты свалок вокруг городов. Всё новые и новые люди требуются, чтобы обслуживать этот гигантский круговорот вещей. Вместо того, чтобы изучать историю, совершать открытия, наш ангел руками прикован к баранке, ногами к педалям, а взглядом в кузов впередистоящего трейлера. Но так не может продолжаться до бесконечности. Однажды наступит непоправимый сбой.
Пробки. Их становится всё больше, они уплотняются и приводят к закупорке сосудов, по которым течёт кровь общественного организма. Кровь сосредотачивается в одних местах и уходит из других. Так усыхают целые регионы и образуются раковые опухоли нескольких столиц... Капитализм - это исчерпавший себя строй, при котором отсутствует план, придуманный человеком, иными словами - это Хаос. И лучшей иллюстрацией Хаоса служат пробки.
Все мы, водители и пассажиры, стоящие в самой большой в стране автомобильной пробке, думали об одном и том же: "Когда же это закончится?!!" Кто-то винил Лужкова и московских нуворишей, кто-то президента и правительство, кто-то себя, за то, что стал водителем или поехал в Москву. Мы же с Каином - систему, которая "сама себя регулирует".
Моё воображение рисовало соблазнительные картины тоталитарного строя, которым в ток-шоу пугают обывателя. Мир без рекламы, целлофановых упаковок, одноразовой тары, ломящихся витрин. Мир, в котором люди носят пару штанов и пару платьев в год. Не имеют по несколько машин на семью, а пользуются общественным транспортом.
Моя сознательная жизнь пришлась на годы рыночных реформ. Что уж говорить про Каина, который практически и не жил при социализме. Мы не видели ничего другого, кроме базара и разбазаривания. А нам так хотелось противоположного. Тоталитаризма и плановой экономики. Где есть план развития общества, где инженеры рассчитывают целесообразность производства, ёмкость и нагрузку магистралей... Мы досыта наелись Хаосом. Поэтому однажды и вышли на тропу войны с ним...
"... забастовка, забастовка намечена на 8-10 сентября... с вами говорит председатель свободного профсоюза дальнобойщиков... я двигаюсь в потоке на жёлтой "Scania"... мой номер...", - захрипела рация в нашей кабине...
Эпилог
Пока писалась эта статья в Кургане кое-что произошло. Под крыло "Защиты" попросились местные железнодорожники. А буквально несколько дней назад отморозки устроили пикет на партийной конференции против верхушки курганской КПРФ...
|
|
