Длительное общение с российскими демократами вынудило меня вернуться к прояснению исходного, базового вопроса, вынесенного в заголовок статьи.
Соотношение демократии и уровня экономического развития зависит прежде всего от понимания самого понятия демократии. В настоящее время в мире сосуществует три совершенно различных подхода к ее пониманию и, соответственно, три критерия.
Первый, наименее обоснованный, но тем не менее активно внедряемый и наиболее энергично применяемый на практике, заключается в том, что критерий демократичности той или иной власти - наличие поддержки со стороны США. Поэтому выборы в Афганистане, Ираке и Грузии (при Саакашвили, в условиях чрезвычайного положения) демократичны, а в путинской России нет, поэтому однопартийная до недавнего времени Япония - «великая демократия», поэтому не ставится под сомнение демократизм Латвии и Эстонии, единственных стран, в которых существует юридически закрепленный апартеид.
На постсоветском пространстве близким к этому критерием является противодействие России. Страны, участвующие в «стратегическом сдерживании» России, в качестве союзников США автоматически признаются демократическими. Это видно на примере Прибалтики, Грузии и особенно Казахстана, президент которого Назарбаев трактовался американцами тот как «ужасный коррупционер», то как «великий демократ» - в зависимости от того, поддерживал ли он в вопросе о маршруте газопроводов позицию России или США.
Данный критерий демократии тесно связан с экономическим развитием, так как поддержка США и следующего в фарватере его политики Евросоюза, в том числе и финансовая, обычно достаточна для временного благополучия небольшой по размерам страны.
Вместе с тем такая поддержка недостаточна для крупных стран (вроде Украины и Казахстана). Кроме того, она обычно расслабляет местное руководство, которое начинает уповать на поддержку США и Европы как способ решения всех проблем. Между тем внешняя поддержка не может компенсировать низкое качество государственного управления, в том числе и вызванное чрезмерными надеждами на эту поддержку. Трагическим примером этого является Киргизия, однако развитие экономик стран Прибалтики, Украины (где инфляция в годовом выражении составила 26%), Грузии и ряда иных также подтверждает эту гипотезу.
Второй критерий демократии наиболее распространен в науке в силу простоты формализуемости. В соответствии с ним, демократия - это синоним определенного набора инструментов: независимого от других ветвей власти суда, независимых от государства СМИ, свободных выборов и политических (но не социально-экономических!!) прав человека.
Этот критерий на практике менее часто используется в последнее время, так как вступает в вопиющее противоречие с политическими потребностями США и Евросоюза, которым соответствует первый критерий.
Однако с теоретической точки зрения он выглядит бесспорным и воспринимается так же некритично, как и религиозные постулаты. Между тем данный набор инструментов является не универсальными для любого человеческого общества сверхценностями, соответствующими самой природе человека, но именно инструментами, позволяющими реализовать эти сверхценности (например, стремление к счастью).
Сторонники данной концепции забывают, что данные инструменты не универсальны, но соответствуют вполне определенному (очень высокому) уровню развития общества в рамках вполне определенной (западной) цивилизации. Для других условий эти инструменты не подходят - и мы видим, что попытки их механического переноса в общества, находящиеся на другой стадии развития и принадлежащие к другим цивилизациям («экспорта демократии»), раз за разом (от России после Февральской революции до Косово) оборачиваются либо жестокой диктатурой, либо кровавым хаосом.
Таким образом, демократия в данном понимании сама по себе является результатом определенного уровня развития общества, принадлежащего к определенной цивилизации. Попытки забежать вперед контрпродуктивны, в том числе и в экономическом плане (ибо кровавый хаос разрушает экономику, а диктатура не позволяет ей развиваться в долгосрочном плане).
Однако и в обществах, уровню развития и цивилизационному типу которых данные инструменты вполне соответствуют, мы видим поразительную картину: эти инструменты способствуют достижению не столько экономического прогресса, сколько личного комфорта граждан. Пока прогресс служит инструментом достижения комфорта, он осуществляется, но по достижении высокого уровня комфорта общество начинает его тормозить, так как коллективные усилия по продолжению прогресса начинают мешать индивидуальному удовольствию от наслаждения комфортам.
Мы видим сегодня это в экономиках развитой части Европы (в частности, в кризисах мотивации, социальной и пенсионной систем) с той же последовательностью и неотвратимостью, что четверть века назад видели в экономике собственной страны.
Более того: как мы видим на примере США, поддержание экономического и технологического прогресса в современных условиях приобретает вид частичного и непоследовательного, но отказа от данных принципов - в части ограничения свободы СМИ (в том числе самоцензурой) и искажения избирательных процедур.
Причина в том, что демократические инструменты - лишь инструменты достижения демократии, годящиеся только для конкретных обстоятельств. Это формальные признаки, но отнюдь не содержание демократии.
К счастью, содержание демократии значительно шире и, к несчастью, значительно труднее поддается формализации.
Демократия - это общественное устройство, при котором государство в наиболее полной степени учитывает интересы и мнения общества.
При этом существенны два обстоятельства.
Прежде всего, государство учитывает все интересы общества, а не только те, в которых оно само отдает себе отчет. В противном случае хорошо сознаваемые краткосрочные интересы получат приоритет перед долгосрочными, сознаваемыми значительно хуже, и общество перестанет предпринимать усилия для своего развития, ограничиваясь потреблением результатов усилий прошлых поколений.
Кроме того, государство должно учитывать не только интересы, но и мнения, существующие в обществе. Именно этим демократия принципиально отличается от диктатуры, которая на первом этапе своего существования может быть весьма эффективной и реализовывать интересы общества в целом правильно (классический пример - экономика Германии в 1932-1938 годах).
Ни государство, ни тем более общество не могут гарантированно точно и полно сознавать национальные интересы сами по себе; поэтому управляющей системе необходима постоянная «обратная связь» с обществом, которая будет обогащать ее указанием на новые возможности и перспективы. Такая «обратная связь» существует именно в форме учета мнений.
В зависимости от уровня развития демократия для этой цели может пользоваться и совершенно недемократическими инструментами (так, социологические исследования в царской России проводили жандармы, а в СССР - КГБ).
Слабость экономического развития вынуждает государство отдавать приоритет социально-экономическим, а не политическим правам и интересам граждан, решительно жертвуя индивидуальным благом ради общего, что может порождать чудовищные злоупотребления (пример - современный Китай, обвиняемый в использовании органов заключенных).
Однако в целом именно такая демократия является подлинной, и именно она должна признаваться демократией в полном смысле слова, и именно она, как показывает практика, наиболее эффективно обеспечивает экономическое развитие.
Принципиально важно, что стремление государства к наиболее полному учету интересов и мнений граждан могут порождаться различными причинами: и демократическими институтами (как в странах Запада), и культурой государственного управления (как в Китае), и чувством ответственности элиты за свою страну и свой народ (как в Японии и странах Юго-Восточной Азии).
Ни одна из этих причин не является вечной; более того, их действие внутренне противоречиво.
Так, стандартные демократические институты в странах Запада, как мы видели, создают опасность экономического застоя, а в арабском мире ответственность элиты перед обществом достаточно быстро проходит, так как не поддерживается многовековой культурой такой ответственности.
Существенно и то, что долгосрочные интересы общества, как правило, противоречат краткосрочным. Демократическое в содержательном смысле слова государство должно находит баланс между ними, что чревато ошибками (так как долгосрочные интересы хуже поддаются анализу, чем краткосрочные) и, более того, ограничением политических и иных прав граждан (ибо они «при прочих равных условиях», безусловно, склонны к реализации своих краткосрочных интересов, а не к работе на абстрактное «светлое будущее»).
Таким образом, поддержание содержательной демократии требует ограничения демократии формальной и не дает гарантий успеха - печальный, но неоспоримый факт.
Демократия сама по себе отнюдь не является универсальным рецептом решения экономических проблем, однако наиболее близким к такому рецепту является стремление к демократии - разумеется, содержательной, а не формальной.
|
|
