Похоже, Первый канал завел-таки дурную привычку - на рождественские праздники потчевать нас лунгинским "Царём". Почему у Кости Эрнста "светлый праздник Рождества Христова" ассоциируется с реками кровищи и средневековыми зверствами бунташного времени - для меня неразрешимая загадка.
"Царь" Павла Лунгина - редкий фильм, который способен вызвать смешанные чувства восхищения и возмущения. Насколько восторженное одобрение вызывает картинка, визуальный ряд, настолько же резкий внутренний протест - трактовка образов, понимание режиссером исторического контекста, недвусмысленно навязываемые зрителю идеологические стереотипы.
Профессионалы наверняка поспорят со мной, но, на мой дилетантский вкус, фильм снят практически безупречно - гран-респект прежде всего приглашенному оператору, любимцу Иствуда Тому Стерну. Я правильно понимаю, что фильм снят не на цифру, а на пленку? Очаровательная, уже изрядно забытая шероховатая "зернистость", полное отсутствие ощущения "компьютерного" кино, великолепная игра света и теней, прозрачные, вплоть до прямых цитат, отсылки к русской живописи - тут тебе и Суриков, и Васнецов, и Рябушкин, и Крамской, и Ге, и Билибин. Современный голливудский кинематограф, продуцирующий плоскостные компьютерные стрелялки, абсолютно лишает нас эффекта вживания в кадр, здесь же физически ощущаешь тяжесть дерева и металла, жар горящего сруба, вдыхаешь аромат цветущей черемухи, пытаешься стереть струящийся по глазам пот, дыхание перехватывает от погружения в ледяную воду, а после просмотра фильма в ноздрях ещё сутки сохраняется отвратительный запах горелого человеческого мяса и липкой, густой, дымящейся крови.
Ради этого режиссеру прощаются многие условности, и как-то не думаешь о том, что прототип беззубого, повредившегося рассудком старика на экране в означенное время имел от роду 35 лет и был в расцвете жизненных сил.
Фильм изначально замышлялся Лунгиным как диалог добра и зла, светлого и темного начала, власти духовной (от Бога) и светской (бесовской), просвещенного гуманизма и изощренного человеконенавистничества, и в этом нарочитом, без полутонов, противопоставлении автор, увы, заходит слишком далеко - слишком часто хочется воскликнуть "Не верю!", слишком силен когнитивный диссонанс, противоречие между визуальной достоверностью и дихотомичностью основного драматического конфликта. При этом актерская игра что П.Мамонова, что сыгравшего свою последнюю роль О.Янковского - выше всяких похвал. Точнее, Янковский играет блестяще, а Мамонов не играет совсем - как и в "Острове".
Постоянное, навязчивое невольное сравнение с "Островом" оставляет странное ощущение. С одной стороны, вроде бы Мамонов являет диаметральные противоположности - там святой, здесь одержимый бесами грешник, там целитель-гуманист, здесь параноик-душегуб, там созидатель, здесь разрушитель, а роль, тем не менее, одна. И который из двух по-разному юродивых героев у него получается убедительнее - ещё большой вопрос...
Настойчивое стремление Лунгина доказать, что оплотом гуманизма и человеколюбия на Руси изначально была церковь, а любая светская власть есть порождение бесовское, мягко говоря, спорно. За конфликтом этих двух начал, как говорится, не видно леса - если в фильме об Иване Грозном Эйзенштейна амбиции царя, искореняющего крамолу, спор с духовенством, усмирение мятежных бояр, выявление предательства воевод, - всё было подчинено высшей правде, интересам державы, то здесь лишь маниакальное, всепоглощающее, лишенное намека на рационализм упоение личной властью и абсолютной безнаказанностью. Царь Иван Лунгина-Мамонова, в отличие от царя Эйзенштейна-Черкасова - не мудрый правитель, обуздывающий церковников и утверждающий приоритет секулярной власти, а религиозный мистик, одержимый фанатик, зверь из Апокалипсиса, Чикатило, добравшийся до вершин власти. Царь Иван - порождение мрачного средневековья, митрополит же Филипп - носитель гуманистического начала, человек эпохи Возрождения, и поэтому он бесконечно чужой в этом разгуле низменных, звериных инстинктов, поэтому он обречен. Он привозит в Москву и демонстрирует своему другу, царю Ивану, чертежи Леонардо - "Мельницы строить лучше, чем виселицы". Царь Иван находит техническим откровениям Леонардо достойное применение, конструируя силами немецких инженеров-упырей пыточные машины.
У Лунгина есть своя теория, свое видение исторического пути России - он полагает, что «Иван Грозный силой своей личности, умом бешеным, жестокостью своей страшной сломал русское Возрождение, которое так и не произошло. Тень Ивана Грозного... до сих пор висит над нами. У нас нет движения вперед, мы все время, как каруселька, крутимся на месте. Звучат призывы вернуть Сталина, из Грозного сделать святого... В наше странное, опасное время, когда многие требуют, чтобы власть была жесткой, надо разрушать эти мифы...» Кстати, вполне естественное сопоставление своего фильма с эйзенштейновским «Иваном Грозным» Лунгину крайне неприятно и болезненно - советский фильм кажется Лунгину банальным государственным заказом власти, сделанным во время войны, а эстетическое решение картины - китайским театром теней: всё, что не хочешь показывать - прячешь, на то, что нужно показать, направляешь луч света.
Если с Лунгиным-художником спорить совсем не хочется, просто наслаждаешься картинкой и принимаешь её безоговорочно, то взгляд режиссёра на Россию и её место в мире, с моей точки зрения, антиисторичен - достаточно вспомнить тёмные века Европы и провести соответствующие сопоставления. Если фильм Лунгина посмотрит человек, слабо знакомый с историей, то один из самых успешных и эффективных российских правителей покажется фатальным неудачником, сдающим одну позицию за другой, теряющим страну по кусочку, и складывается ощущение, что ещё пара кадров, и территория России сожмётся до размеров опричной Александровской слободы.
Беспросветность и обреченность бытия, Русь как обитель абсолютного зла, торжество тупого, темного мракобесия - предвижу вполне объяснимые обвинения Лунгина в русофобии. Финал фильма - одинокий взбесившийся зверь на троне перед пустой, безлюдной площадью, Русь утоплена в крови, ни одной живой души, темный экран и гнетущая тишина.
Горячие головы уже требуют подвергнуть фильм анализу президентской комиссии по противодействию фальсификациям истории, эмоционально мне их понять легко...
|
|
