Умер крупнейший и известнейший представитель русского антикоммунизма, великий ненавистник своей советской Родины (Родина тоже его «любила»), один из активных могильщиков СССР и первого российского социализма. По масштабу личности и исторической значимости в антисоветском движении Солженицына можно сопоставить только с Андреем Дмитриевичем Сахаровым. В этой выдающейся антикоммунистической паре «демократическим марксом» всё-таки был Александр Исаевич, а Андрей Дмитриевич только «демократическим энгельсом». Остальные несколько десятков видных представителей российского антисоветского диссидентства на порядок уступают этой первой паре в плане исторической значимости и в личностном плане.
У политических оппонентов такого качества, как Александр Исаевич Солженицын, есть чему поучиться. К ним невозможно относиться без должного уважения. Что в этом плане обращает на себя наше внимание в безусловно исторической фигуре Солженицына?
Александр Исаевич Солженицын был политически честным человеком, что в эпоху массовой политической проституции последней трети прошлого и уже нынешнем веке сугубая редкость. Он честно действенно ненавидел Советскую Россию и так же честно действенно любил Россию Не-советскую, пускай писательски выдуманную им в противовес советской. Как политический активист, деятель, если хотите, он был активен, последователен и решителен на своём пути.
Работая на конечный результат, он тщательно конспирировал свою писательскую работу на Родине и сумел «обыграть» КГБ с сухим счётом. Созданная им конспиративная организация сумела «под колпаком» создать и взорвать самую мощную, можно сказать «ядерную», идео-логическую бомбу. В СССР он сумел написать свой «Архипелаг ГУЛаг», размножить на пишущих машинках в нескольких экземплярах, передать на Запад и там напечатать. И после выйти сухим из воды, не «огребя» лично никаких реальных репрессий, наоборот, получив от КГБ и Политбюро ЦК КПСС мощнейший международный пиар.
Безусловно, Солженицын талантливый писатель и человек. Но специальная идеологическая операция «Архип» гениальна по исполнению, а сам Александр Исаевич Солженицын настоящий гений идеологической войны.
Интересно, что печатание «Архипелага» на Западе внутри его конспиративной группы так и обозначалось: «взорвать бомбу». В историческом плане «частная правда» «Архипелага» перевесила «общую правду» социализма. И родилась новая тотальная ложь нынешней России. А субъективно писатель был честен. Не только «поэт в России больше, чем поэт». Писатель в ещё большей мере. А большой писатель в мере чрезвычайной. А сознательно поставивший свой литературный дар на службу идейной борьбе – сверх всякой разумной меры.
Александр Исаевич Солженицын был сознательным идеологическим бойцом, Максимом Горьким и Владимиром Маяковским антикоммунизма. Он предъявил потомкам, как антибольшевистский партбилет, тридцать томов своих партийных книжек, написанных в основном в эмиграции. Пик его «духовного влияния», если не на миллионы, то на сотни тысяч активных участников уничтожения социализма и Советского Союза, пришёлся именно на горбачёвскую «перестройку». Все его антисоветские, антикоммунистические, антиреволюционные, антиленинские «наработки» оказались актуально востребованными. Цель жизни – уничтожение СССР и социалистического строя в полном объёме реализовалась, антикоммунистическая Россия стала свершившимся историческим фактом.
Немногочисленные бывшие диссиденты, широкие массы «одемократившейся» бывшей партократии во главе с первым национальным лидером «свободной России» Борисом Ельциным как явления мессии ожидали возвращения «отца русской демократии» из Вермонта. И в 1994 году он вернулся. Честный писатель ужаснулся тому, что он увидел в России и вместо благословения заговорил о «ельцинском ограблении России», о «разбухающем, коррумпированном, мёртвенном бюрократическом аппарате», о «народной массе…, практически выключенной из жизни…, обескураженной и ошеломлённой…, влачащей нищенское и покорное существование».
Неистово взметнувшейся «свободе» такой Солженицын оказался не нужен. Конечно, ему позволили выступить в Государственной думе, опубликовали мысли о том, как обустроить Россию, дать несколько интервью. Однако, государственные верхи, новый правящий класс в целом, издевательски проигнорировали его предложения и идеи. Руководство СССР не без основания относилось к нему, как к матёрому врагу. Руководство России, как к убогому деревенскому дурачку, по принципу «мели Емеля» или «собака лает, караван идёт».
Собственное горькое признание: «Не могу повлиять на ход событий». Потянулись годы новой вынужденной подмосковной «эмиграции». Александр Исаевич оказался в большей изоляции от Родины, чем в Вермонте. Его творчество «оттуда», помноженное на всю мощь пропагандистского аппарата «свободного мира», через радиоголоса и по другим каналам регулярно доходило до «заинтересованных граждан», в том числе до «юношей, обдумывающих житьё».
Теперь для российских СМИ общенационального охвата он оказался фактически «нежелательной персоной». Для западных – отработанным материалом, уважаемым, но не актуальным «мавром психологической войны» против России: победа одержана, «мавр сделал своё дело». А юношей буржуазная Россия быстро отучила и читать, и думать вообще.
Конечно, подмосковный «затвор» не был абсолютным. У более чем материально обеспеченного писателя оставался свой круг, и своя ограниченная общественная деятельность, да и искренние поклонники из времён «проклятой» читающей и думающей России. Однако времена думовластительства, не только исторического, но просто реального влияния на официальную и массовую Россию прошли безвозвратно. Власть не оставляла надежд «приручить», он «огрызался», отказывался от государственных наград, но, видимо, слабел морально и за год до смерти «принял» государственную премию и самого «национального лидера» у себя дома.
Ничего не утверждая, это предположение, что это было больше решение его семьи, может быть, жены, чем его. Постэмигрантский Солженицын серьёзно разошёлся во взглядах не только с российскими властями, но и со своими «соратниками» из бывшедиссидентского буржуазно-либерального лагеря. И мотивы, по которым это произошло, определённо близки и нам, его идейно-политическим оппонентам.
Во-первых, Александр Исаевич Солженицын, безусловно, был русским патриотом. С иным акцентом, но мы можем горько воскликнуть вслед за ним: «Россия моя! Россия! Кто из наших предков мог тебя предвидеть такую…», согласиться с ним, что «патриотизма нечего стыдиться, что патриотизма мало у нас». Общи для нас представления о том, что Русская цивилизация исключительная, самобытная, отличная от Западной и Восточных цивилизаций.
Для Солженицына, как и для нас, Россия, её прошедшее, настоящее и будущее, поистине является главным смыслом, центром бытия, всем, в то время, как остальной мир - лишь фон, внешнее условие бытия России. Тогда как 99% нынешних российских либералов или до мозга костей западники в худшем смысле этого слова, или вообще космополиты. Нам с Солженицыным общи острая боль за Россию. Их объединяет презрение к ней, к русскому народу, к русской истории.
Во-вторых (второе вытекает из первого), Солженицыну чуждо презрение к собственному народу, русскому народу, чужды дежурные либеральные рассуждения о лузерах – ни на что не способном большинстве народа, не умеющем адаптироваться в свободной рыночной экономике. Видимо, марксистские увлечения молодости не улетучились бесследно, отложились где то на уровне подсознания писателя.
Вообще хороши рассуждения Солженицына о необходимости «остановить безудержное потребление «первого мира», «золотого миллиарда», стеснить себя дальновидно» ради выживания. Это совсем рядом с необходимостью ограничить (может быть, исключить вообще) паразитическое потребление российской буржуазии, нуворишей горбачёвской перестройки и второго российского капитализма. Но не верит Александр Исаевич в мудрость мировой буржуазии, говорит о неизбежности «конфликта будущего», конфликта одного «золотого миллиарда» с пятью миллиардами, обрекаемых им на подавленное, элементарно необеспеченное состояние. И снова думает о России: посреди этого «конфликта будущего» «положение наше шаткое».
Никогда не оказался бы этот человек по ту сторону баррикад, во враждёбном социализму лагере, не будь у него за плечами проклятого гулаговского опыта. И у сотен тысяч таких, как он. И мировой социализлизм стоял бы сегодня, как несокрушимая скала, о которую разбиваются ошмётки буржуазного мира. Но всё было, как было. Историю не перепишешь.
Но можно сделать правильные выводы, извлечь уроки. Начиная всё сначала, определить непреложно, что преступлений и трагедий, подобных трагедии ГУЛага, в будущем втором российском социализме не будет. Однако, на путях второго российского капитализма в России любые преступления и трагедии не исключены.
Сегодня в России фактически построен тоталитарный буржуазный режим фашистского типа. Солженицын умер очень вовремя для властей предержащих: ничего лишнего не скажет он больше о «доблестях» российской власти. При жизни он решительно отказался освящать своим авторитетом мерзости новой России. Но ещё тело покойного не было предано земле, как началась бессовестная спецоперация посмертного использования его имени и авторитета. «Канонизация» санкционирована с самого верха пирамиды политической власти.
На глазах миллионов телезрителей новый «знаток языкознания» даёт указание «расширить и углубить» изучение творчества великого демократа и гуманиста в школах и вузах. Его научно-образовательный лакей на лету подхватывает и развивает мысль «национального лидера», выдаёт план: не только в школьных и вузовских курсах литературы, но и в курсах истории и обществознания «расширим и углубим». Сегодня внесён в официально-государственные святцы, завтра объявят, что его творчество «важнейшее из искусств», а послезавтра Александр Исаевич Солженицын будет «нашим всем», естественно, в удобном и полезном для властей варианте.
|
|
