Вопрос. Михаил Геннадьевич, наши партнеры в Одессе, Германии и в некоторых других странах мира озадачены тем, что Вы назвали события 1991 года Катастрофой. Как Вы мо...
Ответ. Вот теперь я верю, что глобус Украины появился еще 10 лет назад! «Одесса и другие страны мира» - Вы хоть поняли, что сказали?
В. Знаете, из Севастополя мир видится чуть иным, чем из Москвы, а Вы не уходите, пожалуйста, от вопроса.О. Да я никуда не ухожу, я просто тихо отползаю от изумления - куда в Севастополе делось Ваше высшее образование...Да, действительно, события 1991 года, с моей точки зрения, надо называть именно так, как думают о них люди и как воспринимают их люди. Именно Катастрофой - просто по масштабу последствий для нашей страны.В. Но вообще-то это название закреплено историей за совсем другими событиями...
О. Совсем не это. Холокост стал именем нарицательным. Да, с греческого на русский его обычно переводят как «катастрофу», хотя есть и другие переводы, но я обращаю Ваше внимание на то, что мы говорим и пишем именно «Холокост», а не «катастрофа». Это такое же устойчивое наименование, вошедшее без перевода во все языки мира, включая русский, что и «перестройка», «крыша», «силовик».
И то, что он применяется без перевода, дает нам не только формальное право, но и человеческую возможность использовать один из его синонимов для другого события нашей истории.
В. «Другого» события?
О. Конечно. Ведь Холокост осуществлялся и на территории нашей страны, которая тогда была едина с Прибалтикой, Белоруссией, Украиной и Молдавией. Да и на территории собственно РСФСР, не будем забывать, он осуществлялся фашистами тоже.
В. Но все равно это события несопоставимы. С одной стороны - массовые убийства, лагеря уничтожения, душегубки и крематории, с другой - торжество демократии...
О. Методы несопоставимы. Но после обоих событий прошло время, и нас интересуют последствия.
Так вот, позвольте обратить Ваше внимание на то, что, несмотря на отчетливо меньшее количество жертв (в пропорциях к населению), последствия для нашей страны и нашего народа были если и не хуже, то, по своей тяжести, по крайней мере, сопоставимы.В. Это как так?
О. Холокост - это сознательное убийство 6 из 38 миллионов евреев, живших в то время в мире - 16%. Больше этого относительные потери составили только в Белоруссии (где погиб, как известно, каждый четвертый), но не стоит забывать, что значительная часть ее жителей как раз и были евреями.
Демографические потери от этого - не родившиеся дети и люди, умершие в своих постелях, но раньше среднестатистического срока, от голода, болезней и переживаний, насколько я знаю, не оценены, но их чудовищность понятна.
Вместе с тем еврейский народ отнюдь не был сломлен этой чудовищной попыткой истребления. Напротив - произошел (как это, по крайней мере, видится со стороны) взлет еврейского самосознания, увенчавшийся, при общем чувстве вины перед евреями и активном на первом этапе поддержке сталинского Советского Союза, созданием государства Израиль.
Принципиально важно понимать, что самосознание израильтян (по крайней мере, элиты) того времени было абсолютно адекватным ситуации и исходило из презумпции «осажденной крепости», из четкого понимания того, что Израиль в любой момент может быть брошен и продан любыми своими союзниками. Именно это самосознание, питаемое памятью о Холокосте (перед началом которого западные демократии отказались принять евреев, находившихся на контролируемых гитлеровцами территориях, и тем самым обрекли их на уничтожение, - отчасти, вероятно, из-за антианглийской борьбы сионистов Палестины), именно это однозначное и жесткое деление на своих, чужих и врагов и стало главным фактором жизнеспособности еврейского государства.
Причина переживания Холокоста и превращения его в один из краеугольных камней современной еврейской идентичности (помимо черт традиционной еврейской культуры) очевидна: Холокост был внешней агрессией, именно в силу своего внешнего характера не просто сплотившей, но и во многом воссоздавшей смирившуюся было с рассеянием нацию.
Схожие процессы произошли и в Советском Союзе - именно чудовищная война стала ключевым элементом формирования советского народа.
В. Но после 1991 года все было совсем по-другому.
О. Да, и Вы уверены, что получилось лучше?
Либеральные реформы 90-х и 2000-х были не результатом внешнего нападения, но результатом собственного, внутреннего разложения общества: гнойник, прорвавшись, вызвал либеральные реформы - сепсис, продолжающийся и по настоящее время.
Количество убитых в ходе демократических преобразований на постсоветском пространстве не оценено.
В войнах погибло (в процентном отношении к населению, разумеется) значительно меньше, чем во время Холокоста. По оценке ряда исследователей (в первую очередь следует вспомнить прекрасные работы Ксении Мяло), во время «конфликтов малой интенсивности», бывших непосредственным инструментом разрушения Советского Союза (и во многом сознательно разжигавшихся пламенными демократами) погибло около 2 млн.чел. (в том числе во время гражданской войны в Таджикистане, когда людей истребляли «по прописке» - около 600 тыс.чел.).
А вот число убитых в бесчисленных «бандитских войнах» и криминальном беспределе 90-х годов не учтено, - однако читатель может сам зайти почти на любое кладбище России и увидеть там длинные ряды могил, в которых лежат молодые жертвы либеральных преобразований. Официальная статистика тех лет занизила их число, так как, во-первых, развалилась вместе с государством, а, во-вторых, значительное количество погибших просто исчезло и так никогда и не было найдено.
Да, погибшие в результате реализации, как изящно выразился один из американских советников Гайдара, «необходимости вытеснения из общественного сознания мотива права мотивом прибыли» не были результатом целенаправленного истребления по национальному или религиозному признаку. Против Советского Союза и, затем, России, раздавленных внешней конкуренцией, не осуществлялся официально объявленный геноцид (хотя еще в середине 90-х годов простое упоминание «национальных интересов» России воспринималось многими демократами, в том числе находившимися на госслужбе, как проявление фашизма).
Однако миллионы людей, полных сил и энергии, были убиты в результате последовательной и безоглядной реализации политических теорий для достижения определенных глобальных интересов. И то, что эти теории и интересы не прямо требовали их смерти, а привели к ней лишь в качестве побочного (хотя и абсолютно неизбежного!) следствия, не может воскресить ни одного из них.
Демографические последствия либеральных реформ, в ходе которых в России смертность почти вдвое выросла, а рождаемость почти вдвое упала (что получило название «русский крест»), также не оценены. К 2000 году говорилось о 12 млн.чел., сейчас этот показатель существенно выше (так как действие негативных тенденций, хотя и ослабленное, продолжается).
Но при этих относительно меньших потерях советский народ перестал существовать. Если еврейский народ после катастрофы обрел свою государственность и укрепился - народ советский свою государственность утратил и перестал существовать сам.
В. Знаете, советского народа уже очень давно нет, давайте жить сегодняшним днем.
О. Ну да, давайте забудем свою историю и превратимся в «Иванов, не помнящих родства». В манкуртов, описанных покойным Айтматовым. Ну, если Вам так хочется, давайте допустим это.
Но ведь гибель советского народа надломила хребет русскому народу, который был его основой как в качественном, культурном и управленческом, так и в чисто количественном плане. И русский народ, во многом утративший самоидентификацию за поколения выращивания и вынашивания советского народа, начавший ассоциировать себя с развалившимся и предавшим его государством, до сих пор не может восстановить свою идентичность, свою российскую - именно российскую, а не только русскую - цивилизацию, пребывая по сути дела в состоянии продолжающейся катастрофы.
И это надо осознать.
В. Слушайте, ну зачем ворошить давно прошедшее прошлое?
О. Потому что без осознания масштабов и глубины нашей трагедии, наших жертв и потерь невозможно никакое возрождение России - в том числе и по чисто технологическим причинам. Нельзя понять, что делать, н осознав, кем мы были и кем стали.
В. А Вам не кажется, что это просто попытка примазаться к трагедии еврейского народа?
О. Сопоставлять - не значит примазываться.
Конечно, нельзя, да и не нужно пытаться примазаться к трагедии еврейского народа 64-70 летней давности и тем более начать меряться потерями. Но должно и нужно использовать ее - как понятный нам всем и, по меньшей мере, сопоставимый эталон - для оценки и осознания нашей собственной, проявившейся в 1991 году и продолжающейся и по сей день трагедии.
Российское общество должно в полной мере осознавать тяжесть последствий либеральных реформ, начатых в 1991 году и продолжающихся до сих пор. И поэтому русский язык, оставляя за еврейской трагедией историческое и на практике не переводимое впрямую (так же, как не переводятся, например, термины «Ханука» или «Пурим») название «Холокост», должен отразить тяжесть нашей трагедии, начавшейся в 1991 году, термином «Катастрофа».
И пусть в мире русская беда называется по-русски.
Нашу катастрофу не нужно переводит ни на иврит, ни на английский, ни на китайский, - точно так же и по тем же самым причинам, по которым еврейская катастрофа не переводится на русский, английский, китайский, да и все другие языки мира. Пусть транслитерируют. Пусть пишут "Katastropha" на латинице. Пожлауйста.
Понятно, что два горя, две беды не будут соперничать друг с другом. Это не тот случай, когда соперничество уместно. Зато мы будем не только знать, но и ощущать при каждом упоминании свою недавнюю и продолжающуюся историю.
А это очень важно.
Мы должны помнить, что для исчерпания Холокоста было мало Дня Победы - для него был необходим Нюрнбергский трибунал и государство, не стеснявшееся отлавливать нацистских преступников по всему миру.
В. Вы кровожадны.
О. Ничуть. В данном случае суд нужен не для наказания виновных, а для восстановления представлений о том, что хорошо и что плохо, а также для восстановления веры в справедливость у общества. Пусть выносит условные сроки, если захочет, но преступление должно быть названо преступлением, а преступник - преступником, и срока давности здесь быть не может.
В. Потому что это преступление против человечества?
О. По крайней мере, против человечности. Потому что мы не сможем восстановить человечность, человеческие отношения в нашем обществе без того, чтобы назвать преступление против них преступлением.
|
|
