В тысячелетней истории России 50-70-е годы прошлого 20-го века были самыми успешными, наилучшими.
Утверждение, конечно, спорное. Наверняка есть много людей, которые считают самым успешным, наилучшим какой-то другой период.
Попробую очень кратко обосновать свой вывод.
Что такое 50-е?
Это время отказа от стратегии развития, построенной во многом на репрессиях, на жестокости, на использовании рабского труда заключенных. В 50-х ГУЛАГ перестал вбирать в себя миллионы рабов, прекратил выжимать строительные рекорды ценой человеческих жизней.
И оказалось, что трудовой порыв советских людей, которые работали в суровых условиях степной целины и нефтегазовых месторождений Сибири, не только полностью заменяет неимоверные усилия «контингента» ГУЛАГа, но и выгоднее во всех отношениях, и более всего в главном: в сохранении и приумножении основного, бесценного капитала страны - человеческого.
Юрий Струбцов, главный инженер, управляющий трестом «Севергазстрой» в 1969-1975 гг.:
«...Развалившийся в значительной мере и полудемонтированный к тому времени ГУЛАГ потерял былую мощь и не мог рассматриваться как главная сила для предстоящей труднейшей и тяжелейшей работы по освоению месторождений на крайнем севере Тюменской области. Ставка делалась на обычных людей. И, слава Богу, энтузиастов и просто желающих посвятить себя этой работе было еще достаточно».
«Зэки» в рекордно короткие сроки строили каналы, железные дороги, заводы - но ГУЛАГ безжалостно заставлял их работать на износ, люди гибли десятками тысяч, и эти потери были невосполнимы.
А добровольцы - покорители целины Казахстана, передовые десанты строителей в Надыме и Уренгое тоже «с нуля» и тоже фантастически быстро строили совхозы в степи, обустраивали нефтяные и газовые промыслы в глухой тайге - и там же обживались, создавали семьи и рожали детей.
50-е - это прорыв в космос. Это создание научно-производственной базы под строительство ракетно-ядерного щита, стратегической авиации и атомного подводного флота. Это начало переселения миллионов людей в приличное по тем временам жилье.
В 60-е страна в полной мере ощутила свое лидерство в мире по целому ряду ключевых направлений развития.
В космических исследованиях, когда прорыв следовал за прорывом, и очередной «космической сенсации» народ ожидал уже чуть ли не «плановом порядке». В темпах повышения уровня жизни, когда телевизоры и радиоприемники, холодильники и магнитофоны в исторически короткий период из предметов роскоши превратились в привычный предмет обихода для десятков миллионов людей.
Это время, когда идеи, которыми народ полвека жил с надеждой на лучшее будущее, на красивую, уверенную, благополучную во всех отношениях жизнь, стали облекаться в реальные социально-экономические формы в масштабах всей страны.
На гигантской территории, населенной сотнями народов с разными культурами, с большими, цивилизационными разрывами в уровнях развития, уверенно работала лучшая в мире система единого общего обязательного среднего образования. Была создана и давала прекрасные результаты система высшего образования. Огромную мощь набрал научный потенциал, включавший Академию наук с ее филиалами и тысячи НИИ по всей стране, в том числе и в бывших «национальных окраинах».
70-е - это время, когда в СССР абсолютно уникальный, наработанный в исторически совершенно новых условиях опыт государственного управления обретал новое качество. Как шлифуется, доводится до заданных параметров металлическая заготовка, превращаясь в деталь сложнейшей конфигурации, так в этот период оттачивался, шлифовался и открывал новые возможности опыт планового управления гигантской страной со второй в мире экономикой.
Выделю только два «пласта» в этом бесценном опыте.
Госплан к тому времени обладал богатым «набором» испытанных методов планового развития всех отраслей огромной, и структурно очень сложной экономики - в «связке» с развитием Вооруженных Сил и социально-культурного комплекса.
Такого опыта не было, и нет нигде.
В экономике появился бригадный метод организации труда и обеспечил мощный рывок в повышении качества производственно-межличностных отношений, стал одним из основных резервов повышения эффективности производства.
Недостатки, изъяны того строя, той системы управления были очевидны, о них не говорил только ленивый.
А вот изумительные, уникальные преимущества и достижения в глаза тогда не очень бросались.
«Что имеем - не храним. Потерявши - плачем».
Но есть суровая правда. Называется - «конечный результат».
Строй, обеспечивший стране небывалый рывок в развитии, в итоге оказался внутренне слабым. Его главным пороком был «дефицит социализма». И потому в нем, как в живом организме, постоянно действовали «вирусы» - внешне красивые, привлекательные идеи, дразнившие воображение, будившие зависть, недовольство, подтачивавшие единство народа, его веру в социалистический идеал.
Сегодня-то уже ясно, что эти «вирусы» успешнее всего «работали» не в народе, а в партийно-советской «номенклатуре», которая в конце концов страну и «сдала».
В каждой человеческой судьбе советской эпохи эта великая и страшная трагедия развала самого большого в мире государства, трагедия предательства 250-тимиллионного народа собственной властью отразилась, преломилась по-своему.
А в некоторых судьбах - с особой, предельно обнаженной отчетливостью.
Наш рассказ о человеке, судьба которого, как яркая вспышка, высветила и достоинства, и пороки прежнего строя, отразила в себе и блистательные победы, которые были достигнуты при этом строе, и его изъяны, предопределившие то, о чем тогда нельзя было помыслить даже «в кошмарном бреду» - развал огромной и мощной страны.
Анатолий Михайлович Мандриченко.
Сведения о нем скупы, но выразительны. Каждый из тех людей, с которыми жизненные пути-дороги сводили этого человека, запоминал его навсегда. Можно не сомневаться: запоминали и друзья, и враги. У Мандриченко хватало и тех, и других.
В литературе, где упоминается Мандриченко, сведения о нем разбросаны крупицами.
Родился в 1935 г. Окончил строительный институт, работал. Затем поступил на физико-технический факультет Харьковского университета. Как раз в это время, в середине 60-х годов, в стране возникло движение студенческих стройотрядов. Власти быстро оценили его потенциал, и движение получило мощную поддержку на государственном уровне. Поскольку Мандриченко имел строительное образование и опыт работы, ему весной 1965 г. поручили организовать стройотряд.
Харьковскому отряду было определено работать на казахстанской целине, в совхозе близ райцентра Урицк Кустанайской области. Задача - строительство коровников, ферм, зернохранилищ. Отработал отряд на целине 70 дней. Построили все, что было намечено, с хорошим качеством, и в рекордные сроки.
Опыт стройотрядов показал, что никто не строит «сезонным методом» так быстро и качественно, как студенты.
Геннадий Шмаль, в те годы 1-й секретарь Тюменского обкома ВЛКСМ:
«В 1966 г. за один трудовой семестр была построена школа на 536 мест львовскими студентами в Сургуте, 101 жилой дом возвели тюменские студенты в поселке Мортка...
За 2 месяца 1971 г. львовский зональный отряд студенческий отряд «Верховина» освоил 8 миллионов рублей капиталовложений - треть годовой программы строительно-монтажных работ треста.
Вспоминается случай, когда после окончания основных работ группа студентов-львовян осталась в Сургуте, чтобы помочь местному совхозу заготовить сено, так как погодные условия раньше этого не позволили. Более десяти дней ребята работали бесплатно, сознавая все трудности, вставшие перед сельскохозяйственными предприятиями.
А сколько студотрядами проведено бесплатных воскресников, субботников для приведения в порядок школ, интернатов в таежных поселках ханты, манси, ненцев.
...Коммуна, забота о каждом, локоть товарища, готовый поддержать в любое время - все это помогает воспитывать человека-коллективиста, гражданина».
Юрий Струбцов:
«В 1965 г. все ребята нашего факультета (МИИТа), 58 человек, были награждены медалями «За освоение целинных и залежных земель». Пожалуй, это был единственный случай в истории. Я был командиром студенческого отряда. С удовольствием вспоминаю, как всего за два месяца нам удалось построить в поселке Танкрис кирпичное здание школы на 192 учащихся, причем с нуля и «под ключ». Школа была с центральным отоплением (мы сделали автономную котельную), со спортивным двухсветным залом. Сколько строек уже позади, но такого мощного рывка, такого штурма переживать уже больше не приходилось.
Конечно, сказалась и высокая профессиональная подготовка ребят. Многие были мастерами своего дела - каменщиками, штукатурами, владели и несколькими специальностями.
А главное - молодость, сила и явные преимущества организации жизни и работы отряда: отрядная коммуна и железный сухой закон».
В.Д. Шашин, министр нефтяной промышленности СССР:
«Я не могу подобрать слов, чтобы выразить восхищение работой студентов на нефтяной целине».
Это и понятно. В стройотряды большей частью входили крепкие, толковые молодые парни. Многие уже отслужили в армии, имели специальности. Ребята были не только «рукастые», но и «головастые» - студенты ведь. Вот это сочетание «пролетарской» и «интеллигентской» составных определяло высокую производительность стройотрядов, а также способность самостоятельно организовать работу.
Очень четко все это присутствовало в отряде Мандриченко.
Работа в отряде была налажена как часы.
Расценки, почасовая оплата, коэффициенты на разные специальности в зависимости от сложности труда. Точная бухгалтерия. Продукты закупали в основном в совхозе, в счет оплаты работ. Повара свои. Питание сытное, бойцы ели вволю.
Молодость, жажда нового, интересного подогревали трудовой порыв.
Большое значение имел идеологический фактор: все понимали, что делают очень важное дело общегосударственного значения, работают на страну.
Серьезным стимулом, конечно, была возможность хорошо заработать - за сезон до нескольких тысяч рублей. По тем временам это были большие деньги не только для студента.
Работали круглосуточно - в три смены. Иногда кому-то из ребят приходилось «вкалывать» и две смены подряд, с небольшим перерывом на сон.
Валерий Потапов, в 1965 г. водитель в стройотряде Мандриченко:
«У меня были две машины. На одной работал с 6-ти утра и до 8-ми вечера, потом часа четыре спал, и ночью на другой машине уезжал за 200 км за щебнем. Возвращался, спал до 6-ти и снова на работу».
В 1966 г. стройотряды стали широко использоваться в Западной Сибири, где создавался мощнейший топливно-энергетический комплекс. На этот раз Мандриченко поручили создать стройотряд для работы в Тюменской области. Теперь набрать людей было уже много легче: почти все, кто работал с Мандриченко на целине, вновь собрались под его «знамя» и «рванули» в Сибирь. Отряду в составе треста «Шаимгазстрой» предстояло построить дороги, производственные корпуса и двухэтажные деревянные жилые дома в г. Урай. Снова работа была построена в три смены. И снова многим приходилось «вкалывать» по две смены подряд.
В Урае объекты были уже гораздо более сложные, и здесь проявился высокий уровень профессиональной подготовки Мандриченко как строителя. Он быстро выявил несоответствие проектов производственных сооружений условиям Севера, и поставил этот вопрос перед главным инженером треста «Шаимгазстрой» Ухоботовым. Такой вот «расклад»: с одной стороны - главный инженер мощной строительной организации, с другой - студент, пусть даже и командир стройотряда. Но аргументы Мандриченко были настолько профессиональны и точны, что Ухоботов вызвал проектировщиков и приказал внести в проекты предложенные поправки. Так было не раз и не два.
В Урае отряд Мандриченко справился с заданием так же блестяще, как и в Урицке.
Тогда-то на Мандриченко и «положили глаз» большие начальники - главный инженер Главтюменнефтегазстроя Ю.П. Баталин, 1-й секретарь Тюменского обкома ВЛКСМ Геннадий Шмаль, другие руководители.
Летом 1966 г. Г. Шмаль поехал в Урай, чтобы познакомиться с Мандриченко и его людьми. Все высокие оценки, которые он слышал об этом отряде, полностью подтвердились. Мандриченко в разговоре с Г. Шмалем предложил создать комсомольско-молодежные строительные управления, тресты по принципу стройотрядов: устав, коллективное принятие решений, определенная административно-хозяйственная самостоятельность.
К тому времени у Г. Шмаля тоже созрели подобные идеи, и он сказал Мандриченко: «Тебя сама судьба нам подбросила. Есть идея создать комсомольско-молодежное строительно-монтажное управление. Возьмешься за организацию?»
Летний сезон закончился. Шел очередной учебный год. Но для Мандриченко учеба уже отступила на второй план. Он сделал выбор. Слишком интересной, заманчивой была задача: создать особую строительную организацию - наподобие стройотряда, но на постоянной основе. Конечно, нельзя было рассчитывать, что на этом предприятии будет такая же запредельно высокая производительность труда, как в стройотрядах. Одно дело - «выложиться по полной программе» за лето, и совсем другое - работать с таким напряжением все время. Но в том и была «изюминка»: создать команду, в которой принципы стройотряда в сочетании со статусом государственного предприятия дали бы возможность «сложить» все преимущества и дать высокий результат.
Приказ министра о создании в составе треста «Шаимгазстрой» первого в Советского Союзе комсомольско-молодежного строительно-монтажного управления №1 вышел 1 марта 1967 г. Но уже в январе на месте будущего поселка Светлый высадился первый десант - четыре человека, два трактора, один вагончик. По пояс в снегу рубили просеку, расчищали площадку.
К тому времени Мандриченко снова, уже в третий раз, собрал свою команду, которая и стала кадровой основой КМСМУ-1.
Этот «третий сбор» очень четко показывает, кем он был для своих ребят.
Ведь одно дело - «рвануть» на лето куда-нибудь «за тридевять земель», от души «повкалывать», вдохнуть полной грудью романтики, ощутить полной мерой стройотрядовское братство, да к тому же прилично денег заработать. Но перевестись на заочное отделение, уехать не на лето, а на годы, чтобы осесть где-то в глуши, и «вкалывать» уже не сезон, а на постоянной основе...
Это уже, как говорится, «совсем другая песня».
Тем не менее, практически вся та сотня бойцов, которая в 1966-67 гг. составляла стройотряд Мандриченко, снялась из Харькова и отправилась за ним в Западную Сибирь - не на лето, а на годы, могло быть так, что и навсегда.
Эта история стоит того, чтобы рассказать о ней чуть подробней.
Ведь подумать только... Учится себе студент, жизнь хороша, впереди еще 2-3 курса, распределение, все, как положено. И тут появляется Мандриченко. Выдает предложение. Вообще-то по виду довольно авантюрное. И около сотни студентов целого ряда вузов Харькова «все вдруг» подают заявления о переводе на заочное. Чтобы отправиться в Сибирь, строить поселок на голом месте, в глухой тайге.
Все это было так непонятно и так масштабно, что в неких серьезных органах вызвало беспокойство и недовольство.
«Деятельность Мандриченко по подбору кадров... приняла такие размеры, что однажды, когда он не ждал никого, к нему постучали.
- Вы Мандриченко?
- Я.
- Пройдемте.
Прошли вместе. А вот ответ за организацию утечки квалифицированных кадров шеф фирмы держал в одиночестве.
- Есть оргнабор, общественный призыв, существует порядок, а вы...
- Да я же для хорошего дела, поймите!
Не поняли. Пришлось свернуть агитацию в Харькове и спешно выехать. Но около сотни ценных людей взяли вслед за ним курс на Тюмень».
(Р. Александров, «Секрет фирмы», 1967 г.).
Мандриченко удивляла позиция местных «кадровиков», которые как бы в упор не видели, сколько народу здесь просто «просиживает штаны», вместо того, чтобы заниматься настоящим делом. Да и сами «кадры» могли быть поразворотливей.
«Кадры сейчас нам нужны позарез, - говорил Мандриченко. - И в то же время в Харькове, в любом другом городе институты забиты нашим братом - молодыми инженерами. Сидят, чудаки, держатся за цивилизацию, горемычные. Так лет по десять болты и проектируют. Езжай сюда... Ты здесь нужнее, ты хозяин, твое слово первое и последнее. Пока головные институты до нас снизойдут, нужно время. Они все на завтра, на послезавтра нацелены. А мы в это завтра через сегодня придем, да и материал им для обобщений поставим».
«Оргнабор», который вел в Харькове Мандриченко, был прерван властями после того, как стало ясно, что по-другому его остановить невозможно. Ведь даже все попытки деканов и ректоров переубедить несколько десятков студентов, которые вдруг решили перевестись на заочное отделение, оказались бесполезны. Хотя иногда в ход шли, скажем так, не совсем правомерные методы.
Например, Валерия Потапова, который тогда учился на 3-м курсе Харьковского автодорожного института, декан отправил за разрешением перейти на заочное отделение к ректору, а тот «переадресовал»... на министра. Потапов сел в поезд, отправился в Киев, добился приема у министра, и тот, сильно удивившись, что студент с такой просьбой пришел аж в министерство, тем не менее позвонил в Харьков, приказал Потапова отпустить.
Примерно таким вот образом Мандриченко «сорвал с места» физиков Володю Кравцова, на «комиссара», и Семена Шлаена, на снабженца. Профессиональный состав команды был пестрый - от музыканта и директора спортивной школы до геодезиста и инженера-механика. Но в одном отношении все были похожи как один: каждый владел какой-то нужной в стройотряде профессией.
А строителя Володю Игольникова, который после первой поездки команды на целину там и остался, работал в стройтресте в Казахстане, Мандриченко оттуда и вызвал, в главные инженеры.
Игольников снялся с места по первому зову.
Что же такое особое было в Мандриченко? Откуда такая сила убеждения, такой непререкаемый авторитет в команде, такое безоглядное доверие людей?
Валерий Потапов:
«Когда он увлекался какой-то идеей - это бульдозер. Это значит, что уже «прет» без остановки, причем не сам по себе: всё, что рядом, он в этот вихрь затаскивает, и все начинают вместе с ним делать одно дело, прилагать усилия. Он и отряд так собрал.
...В нем удивительно сочетались два трудно совместимых качества - способность поддерживать железную дисциплину и демократизм поведения».
Мандриченко добивался железной дисциплины не тем, что держал людей «в кулаке» - он их увлекал. Люди принимали его отношение к делу и работали соответственно. И это нравилось, это приносило плоды. Это давало право чувствовать себя настоящими мужчинами.
Вот здесь очень важная часть «тайны Мандриченко» - он был «настоящий мужик».
Причем без мужиковатости, без налета нарочитой грубоватой простоты. Он был обаятелен, элегантен, интеллигентен. Прямота и сила характера в нем сочетались с тонкостью натуры и деликатностью. Плюс мощный ум, глубокие специальные знания - как-никак, за плечами строительный институт, да учеба на физтехе университета. Ну и, конечно, простите за банальное выражение - великолепные организаторские способности.
Добавьте к этому перечню открытое, располагающее лицо, крепкое телосложение при росте под 190, веселый нрав - и станет понятно, почему для парней он был непререкаемым авторитетом, а девчата от него были без ума.
В Урицке уже были и молодые семьи, еще больше - в Сибири, в Светлом. Что там говорить - молодость, кровь играет, симпатии возникают помимо воли. На Мандриченко, бывало, заглядывались и жены его бойцов. Но Мандро, как его звали в отряде, был предельно точен в своем поведении: мужская дружба для него была свята, и никакие соблазны не могли ни на гран поколебать эту его по-настоящему мужскую позицию.
Линию на безупречность нравственных отношений Мандриченко выдерживал жестко во всем и всегда.
Он был из тех редких людей, которые способны мощно, сильно утверждать собой, своим поведением вокруг себя добро, естественность, красоту человеческих отношений. Утверждать такой порядок жизни, в котором люди возвышались в собственных глазах и в глазах окружающих. В команде Мандриченко можно было жить и работать так и ради таких целей, что жизнь наполнялась особым, более значимым смыслом. Здесь человек был частью настоящего братства, в котором каждый был силен и ценен и сам по себе, и силой и ценностью сплоченного коллектива. Силен уверенностью, что ему всегда помогут, выручат, никогда не оставят, и прежде всего - командир.
Как выразился один из его бойцов - «Мандро для всех в отряде был и отец и мать, и брат и сестра».
...Январь и февраль 1967 г. пролетели быстро. Вскоре в Светлый пришла весна. Это означало почти полный паралич снабжения: зимник до Комсомольска раскис, вертолет прилетает редко, да и не всё можно перебросить по воздуху. Вагончиков нет, жить негде. Выручили два отчаянных водителя, два Василия - Синчук и Максименко, оба из Харькова. Они вызвались рискнуть и притащить вагончики - из Комсомольска, то есть за 200 км. Вагончики тащить было очень тяжелым делом: где на колесах, где на санях, нередко по пути их изрядно разбивали. Хотя время на такие поездки вроде бы уже ушло, ребята справились.
Но кроме вагончиков, надо было привезти еще много чего.
Стали делать лежневку. Все, и «начальство», и «рядовые», на равных, по пояс в воде валили лес, связывали и укладывали бревна.
Наступило время строить жилые дома. Из института Востокгипрогаз прислали проект, в котором были слабо учтены северные условия. Три раза Мандриченко заворачивал проект обратно, а в итоге на проектирование домов для Светлого мобилизовал своих инженеров.
Сами проектировали и ставшее потом знаменитым кафе «Комарик». Одному «взбрела в голову» идея и он набросал эскиз. Другие идею подхватили, и эскиз общими усилиями превратился в проект. Ну, а построить кафе для них, строителей, было уже, как говорится, «дело техники».
Поселок возвели быстро - за 1967-68 гг. В 1969 сдали компрессорную станцию - сложнейшее в инженерно-строительном плане сооружение. Как генподрядчик, Мандриченко отвечал за ввод станции - за строительство корпуса, установку оборудования, за электрику, автоматику, то есть работал с множеством субподрядчиков.
Ему в то время было всего лишь 34 года.
Все, что было определено построить КМСМУ-1, выполнили быстро и с высоким качеством.
Можно было еще быстрее, если бы не изъяны пресловутой «административно-командной» системы. Прежде всего - чрезмерная централизация управления в сочетании с пресловутой ведомственностью. Например, в строительном управлении Мандриченко не было своей строительной техники. Тот же Валерий Потапов был начальником автоколонны, работал на Мандриченко, но подчинялся автобазе в Урае. Там же размещались и ремонтная база, и бухгалтерия.
Недостатки системы мешали всем. И все решали проблему по-своему. Одни боялись даже слово «супротив» мнения начальства сказать, да малейшую закавыку в инструкции нарушить. Другие для пользы дела нарушали «правила игры», где-то «подмазывая», где-то лавируя.
Мандриченко вел себя иначе: когда считал нужным, к цели шел напролом, дерзко нарушая действующий порядок, а в итоге выкладывая свою главную карту, своего «козырного туза» - конкретный и всегда превосходный результат.
Уповал на то, что «победителей не судят».
До поры до времени это обезоруживало его недругов, а тем, кто Мандриченко «прикрывал», давало возможность уберечь «бунтаря» от неприятностей.
Но система есть система. С любой системой такое поведение, что называется, «чревато»...
Вполне недвусмысленный сигнал от системы Мандриченко получил уже на этапе набора кадров в КМСМУ-1. Помните, как жестко его «завернули» из Харькова, когда он собирал свою команду?
Два года работы КМСМУ-1 показали, что можно ставить вопрос о создании более крупной комсомольско-молодежной структуры.
Предложение Мандриченко создать комсомольско-молодежный строительный трест было поддержано сразу на высоком уровне. 6 июня 1969 г. вышел приказ №136 Мингазпрома СССР, а 8 июля того же года приказ №117 Главтюменнефтегазстроя о создании комсомольско-молодежных трестов «Севергазстрой» и «Тюменгазмонтаж».
Главной задачей треста «Севергзастрой», который возглавил Мандриченко, было определено ускоренное обустройство газового месторождения Медвежье и строительство поселка Надым.
Но этот период был в жизни треста не самым напряженным. При создании топливно-энергетической базы в Западной Сибири основные усилия прилагались тогда на нефтяных месторождениях - в районах Среднего Приобья Томской области. Хотя ясно было, что затишье на газовых месторождениях Тюменской области - временное. Ведь геологическая разведка глубоким бурением выявляла здесь все новые гигантские запасы «голубого топлива».
Одной из важнейших задач для Мандриченко в тот период был, конечно, подбор управленцев для треста. Не всех Мандриченко мог отобрать сам. Ряд должностей в тресте были «номенклатурой» более высоких инстанций. Но здесь Мандриченко и всему тресту повезло.
На должность заместителя управляющего трестом по политико-воспитательной работе, кадрам и быту пришел В. С. Майданов, который еще недавно работал начальником штаба ЦК ВЛКСМ по ударным комсомольским стройкам Западной Сибири. В тресте его чаще называли комиссаром. Другой «пришелец» - Ю. А. Струбцов, ранее работал главным инженером Всесоюзного студенческого строительного отряда в Центральном штабе при ЦК ВЛКСМ.
Оба - опытные руководители, прошедшие школу управления с азов до высоких кресел. По духу новаторства, по верности традициям стройотрядовского братства это были люди того же «закваса», что и Мандриченко.
«Затишье» начала 1970 г., было, конечно, относительным. Шла напряженная подготовительная работа. Строились объекты Пахромы, Пунги, Игрима, Светлого, налаживалась работа на перевалочных базах треста в Сергино и в Лабытангах. Главный инженер КМСМУ-3 Леонид Горячий организовал проход автотранспортной колонны строителей по зимнику Лабытанги-Надым, протяженностью почти в 400 км.
В начале мая 1970 г. А. Мандриченко, Ю. Струбцов, начальник КМСМУ-3 Л. Горячий, главный механик треста С. Сотников, главный диспетчер треста Е. Кусюкин, начальник автобазы В. Потапов на двух ГТТ (гусеничный тяжелый тягач) совершили «вылазку» на Медвежье. На обратном пути группу «перехватил» вертолет полярной авиации «МИ-4». Пилот сообщил, что Мандриченко и Струбцов должны срочно вылететь в Надым на совещание, которое проводил начальник «Главтюменьнефтегазстроя» А.С. Барсуков. На совещании «Дед» сказал то, чего с конца 1969 г. ждали все строители и газовики: вскоре будут получены сроки подачи газа с Медвежьего, и сроки эти будут предельно жесткими.
«Затишье» заканчивалось. Приближалась навигация-70. Мандриченко готовил группу для переброски грузов в район Пангод по речке Правая Хетта, характер и фарватер которой толком еще не знали даже речники главка.
И здесь произошло то, что казалось вроде бы полной неожиданностью, а на самом деле было закономерным.
Юрий Струбцов:
«...Перед самым началом навигации Анатолия свалил инфаркт. Его могучий организм преодолел катастрофические последствия первого удара болезни, но встать с постели он уже не мог. Несколько дней из-за нелетной погоды мы не могли вывезти его ни в Тюмень, ни в Салехард. Наконец-то состоялся санрейс. Мандриченко добрался до салехардской больницы, потом до Тюмени. Больше наш командир в Надыме не появился. Кому и зачем понадобилось поручить ему после выздоровления формирование треста «Тюменпромгазстрой»? Наша команда осиротела».
Как такое могло произойти? С чего это крепкого, молодого, в расцвете сил мужика, вдруг валит инфаркт?
На самом деле этот итог был закономерен. Такова была цена многолетнего «спора» Мандриченко с «аппаратом», постоянно отвергавшим, душившим его инициативы, его здравые, дельные предложения.
К тому времени, когда у Мандриченко не выдержало сердце, он уже заработал репутацию «неуправляемого». А с такими людьми «аппарат» раньше или позже безжалостно расправлялся.
Главным «прегрешением» Мандриченко было его упорное стремление к административной и хозяйственной самостоятельности. Именно для этого он стремился использовать «легенду» о неких «новых формах работы», под которой создавались комсомольско-молодежные предприятия. Какое-то время была надежда, что на этой основе действительно возможны какие-то новые формы работы и статус предприятий в экономике.
Но это была иллюзия.
«Аппарат» внимательно следил за тем, чтобы незыблемые основы «плановой экономики» никем и нигде не подвергались «ревизии». Эти основы несли в себе и положительные возможности: позволяли составлять долгосрочные планы, концентрировать на главных направлениях огромные человеческие и материальные ресурсы и добиваться блестящих результатов.
Но чрезмерная централизация управления экономикой гасила у людей инициативу, повышала издержки и снижала эффективность производства.
А Мандриченко не просто мечтал о том, что позже назовут «полным хозрасчетом», он еще и четко формулировал этот подход, стучался в различные руководящие инстанции, предлагал, настаивал... Ведь он потому и согласился возглавить первое комсомольско-молодежное управление, для того и приехал в Светлый, чтобы создать здесь строительную организацию по образцу студенческого стройотряда, то есть с высоким уровнем административно-хозяйственной «автономии».
Мандриченко настойчиво предлагал создать ни больше, ни меньше, как комплексное и фактически самостоятельное предприятие: со своим домостроительным комбинатом, транспортом, связью, проектно-сметным бюро, специалистами по НОТу, своим ОРСом, с правом проектирования объектов, разработки типовых деталей из новых материалов, с правом выбора места застройки и порядка ее проведения. Предлагал начинать застройку с теплосетей, дорог, водопроводов, канализации, связи, культурно-бытовых объектов и только после этого переходить к производственным объектам. Сдавать их только в комплексе с «социалкой». Коллектив должен набираться в основном из комсомольцев и молодежи, работать и жить по уставу. Ввести для эксперимента должность комиссара. Создать штаб, своеобразный «думающий центр».
В общем, все, как вроде бы и предполагалось.
Но не напрасно даже некоторые самые близкие друзья Мандриченко воспринимали его идеи как нереальные.
И оказались правы. Для «системы» идеи Мандриченко на самом деле были неприемлемы. И он в конце-концов закономерно оказался «на прицеле» у «аппарата».
К 1970-му году за Мандриченко тянулся уже целый «шлейф» поступков, которые с точки зрения «аппарата» были явными симптомами его «неуправляемости», «неблагонадежности». Он ведь не только предлагал неприемлемый для «системы» эксперимент с организацией фактически самостоятельного предприятия, а еще и брал эту самостоятельность при первой возможности, причем брал дерзко, вплоть до открытых нарушений «правил игры». Здесь и «самодеятельность» при наборе кадров для КМСМУ-1. Здесь и отказ строить дома в Светлом по спущенному «сверху» проекту. И создание «своего» проектно-сметного бюро в тресте «Севергазстрой». И организация в Тюменском аэропорту «своего» небольшого участка по снабжению, который Мандриченко не раз и не два было приказано закрыть, а он пошел на прямое неподчинение главку и участок не закрыл, потому что подразделение это было нужно позарез.
Здесь и принципы, по которым Мандриченко строил жизнь «своих» коллективов. Многие из тех, кто позже писал о том периоде, называли порядок, который устанавливался в команде Мандриченко, «коммуной». Это верно лишь в условном смысле слова, потому что в коллективе строго соблюдался порядок оплаты «по труду», то есть бойцы зарабатывали по-разному. Но дух был именно «коммуны»: не было чрезмерной разницы в заработках, законом была взаимовыручка, каждый оказывался на своем месте исключительно по объективным качествам, то есть не было ни малейших признаков какого-то «протежирования» и т.п.
Нетрудно представить, как воспринималась «коммуна» Мандриченко теми «аппаратчиками», для которых высокие слова из официальной идеологии - о социализме, социальной справедливости и т.д. - давно уже стали лишь обязательным идеологическим «антуражем», были всего лишь прикрытием их главного устремления: любой ценой сделать карьеру, добиться власти, «номенклатурных привилегий».
Правила, по которым Мандриченко выстраивал работу своего коллектива, для «аппарата» были неприемлемы, потому что «номенклатурная карьера» строилась на совершенно других принципах, среди которых не последними были угодничество перед начальством, подсиживание, продвижение любой ценой.
А Мандриченко хорошо понимал и в полной мере использовал огромную «производительную силу» истинного, высокой пробы человеческого братства:
«Я видел рождение Светлого. Оно вселяет надежду.
Я видел, как лихие зашибалы денег, приезжая к нам, встречали все наши «устои» в штыки, а потом все-таки принимали к исполнению и становились ярыми их защитниками...
Я видел, как охотно молодежь приемлет нашу структуру и активно включается в наш коллектив...».
Отметим принципиально важное обстоятельство: то, за что боролся Мандриченко, и было настоящим, реальным социализмом, о котором думали и мечтали основатели коммунистического учения.
Маркс в «Учредительном манифесте международного товарищества рабочих» (Соч.,т.16, с. 117-118) и в «Капитале» (Соч., т.25. с.483) определяет появление рабочих кооперативов как зарождение нового, социалистического способа производства в недрах старого.
Ленин в работе «Очередные задачи Советской власти» (март-апрель 1918 г.) пишет, что «социалистическое государство может возникнуть лишь как сеть производительно-потребительских коммун», а в статье «О кооперации» (январь 1924 г.) эту идею формулирует предельно четко:
«...В сущности говоря, кооперировать в достаточной степени широко и глубоко русское население при господстве нэпа есть все, что нам нужно. ...Теперь мы вправе сказать, что простой рост кооперации для нас тождественен... с ростом социализма. ...При условии полного кооперирования мы бы уже стояли обеими ногами на социалистической почве».
В этой работе Ленин впервые вводит термин «коллективные предприятия».
Анатолий Мандриченко, Виталий Майданов, Юрий Струбцов и их соратники были отнюдь не «беспочвенные мечтатели». Напротив - именно они и были настоящими коммунистами, их идеи и взгляды полностью соответствовали фундаментальным положениям теории социалистического строительства.
И следует особо подчеркнуть: именно они были самыми разумными прагматиками, самыми трезвыми реалистами, потому что только их взгляды, только их «прорывные технологии» создания самостоятельных коллективных (фактически - народных) предприятий могли привести страну к реальному социализму.
Только эти взгляды, только этот опыт давали реальную базу для опережающего развития страны в соревновании с геополитическими противниками.
Все другое было утопией и авантюрой, все другое вело в тупик.
И было, кому вести страну в тупик, к развалу и катастрофе.
Пресловутые «аппаратчики» не дремали. Тем, кто объединялся в коммуны, противостояли те, кто умел «сбиваться в стаи».
Борьба за власть была обязательна и внутри каждой такой аппаратной «стаи», но главным было прежде вывести из игры тех, кто был умнее, ярче, способней, кто умел работать по-настоящему талантливо, находить и применять более эффективные формы организации производства. Такие люди для «стаи» были общим врагом и против них «стайные» немедленно объединялись, били их беспощадно, что называется, «на взлете».
Как Мандриченко.
Этот «расклад» психологически очень точно отразил в своих воспоминаниях Юрий Струбцов:
«Те, кому выгодно и сегодня выпячивать какое-то непонятное отсутствие жизненного опыта у нас, по-моему, пытаются хоть как-то оправдать появление на Крайнем Севере одиозных фигур разного калибра начальников, не имеющих никакой профессиональной подготовки, часто с более чем скромным образованием. В большинстве случаев профессиональную непригодность этих самых, по блату назначенных руководителей приходилось обрабатывать и отрабатывать профессионалам. Сколько людских судеб поломано, исковеркано этими авантюристами, чаще всего вельможного, барского, холуйского и вороватого покроя. Один из профессионалов, третий главный бухгалтер треста «Севергазстрой», Василий Федорович Голиков называл эту людскую накипь смачным украинским словом «вытребенки».
Система была устроена так, что именно «вытребенки» крепко держали бразды правления в своих руках на высших властных уровнях. И очень хорошо умели повсеместно расправляться с «мечтателями» и «выскочками».
Очередь Мандриченко пришла бы, скорее всего, уже в 1970-м году.
Но все решилось быстрее и проще. Многолетнее и тяжелое психологическое противостояние с «аппаратом», в условиях, когда столько сил уходило на работу, на организацию работы, борьба за те крохи самостоятельности, которые Мандриченко все же удавалось вырывать у системы, надорвали его сердце.
Это и послужило сигналом для расправы над его командой.
Начали с того, что не вернули Мандриченко в трест «Севергазстрой».
А затем последовало продолжение.
Юрий Струбцов:
«Безжалостность, жестокость и стремительность устранения и вытеснения ключевых фигур из команды Мандриченко превзошли мои самые мрачные ожидания. Первым был устранен В.С. Майданов. Один за другим покинули трест начальник ПТО Е.Н. Туюров, главный диспетчер Е.П. Кусюкин и другие. Всех вынуждали писать заявление об уходе по собственному желанию.
Моя должность была номенклатурой Коллегии министерства. Вероятно, поэтому против меня был применен более изощренный и изуверский прием».
Ю.А. Струбцова обвинили в незаконном расходе фонда заработной платы - якобы он самолично принял решение разработать проект восстановления недостроенной железной дороги Надым-Пангоды. Речь не шла о какой-то корысти, о расхищении и присвоении средств. Фактически Струбцова обвиняли в «самодеятельности», то есть в том, чем так раздражал «аппаратчиков» Мандриченко. В травле принял участие даже главк, который всегда был надежной «крышей» для команды Мандриченко. К тому времени начальником главка был уже не А.С. Барсуков, а другой человек. Но у Струбцова в запасе был неотразимый аргумент, о котором то ли не знали, то ли забыли его недруги: Правительственная телеграмма с распоряжением тресту выполнить именно те работы, за которые Струбцова теперь пытались отдать под суд. Ему удалось отбиться.
Но все остальные люди Мандриченко из кадрового ядра треста были изгнаны.
Может сложится впечатление, что решение о «разгроме» команды Мандриченко было принято на высоком уровне в Москве. Ведь даже главк, в котором работало немало людей, уважавших Мандриченко, был кем-то мгновенно превращен в послушный инструмент расправы над его командой. Кроме того, фактическая ликвидация статуса треста как комсомольско-молодежного коллектива прошла при полном невмешательстве ЦК ВЛКСМ и областного комсомольского руководства.
На самом деле все было куда прозаичней. Явного «сигнала» к расправе над командой Мандриченко не было. Но «аппаратчики» умели чутко улавливать и сигналы неявные. Общая ситуация вокруг Мандриченко уже была такова, что расправиться с его командой можно было абсолютно безнаказанно. Возражений «сверху» не последовало бы. Те, кто расправился с командой Мандриченко, «расклад» поняли и просчитали верно.
Включая то, что Мандриченко, Струбцов, Майданов были из породы людей, которые не бегают по высоким кабинетам в поисках защиты.
Как скажет много позже Струбцов - «мы бились только сами и пощады никогда не просили».
Далее жизнь Мандриченко уже шла «в обычном режиме». Он был «приземлен» «системой» жестко и навсегда.
Некоторое время работал в Тюмени. Нашел свою ненаглядную, свою Веру, женился. У них родился сын. Потом уехал с семьей в Подмосковье, в г. Троицк, где создавался научный центр, строил здесь объекты наукограда, как сейчас называются такие города.
Была поездка на Кубу.
Но все это было не то, не по масштабам его личности, его возможностей.
Он был способен на очень серьезные свершения.
Мог бы стать, например, министром промышленного строительства, и наверняка его отрасль в кратчайшие сроки вышла бы на самый передовой уровень. Мог возглавить министерство атомной промышленности, и тогда страна получила бы точную, на десятилетия вперед стратегию развития атомной энергетики на базе самых совершенных и безопасных реакторов, производство их было бы налажено как часы, а станции строились бы в рекордно короткие сроки при высочайшем качестве. Ему по плечу было бы руководить, например, министерством электронной промышленности, и тогда информационные технологии развивались бы в Союзе быстрее и качественнее, чем в США, он обязательно реализовал бы какой-нибудь «свой» план создания технологической базы для производства персональных компьютеров с отечественным программным обеспечением и со временем производство миллионов «персоналок» можно было бы развернуть в считанные годы.
Мандриченко вполне мог бы стать Председателем Совета Министров.
Такого ума, воли, такого масштаба был этот человек.
Он не сетовал на судьбу, не выказывал горечи, не сокрушался о несбывшихся надеждах. Созванивался, встречался с Потаповым, Струбцовым, Майдановым, с другими своими бойцами - многие из них к тому времени жили и работали в Москве.
Но боль в сердце не утихала. Боль за себя, за то, что ему не позволили отдать стране все, что он мог.
Еще острее была боль за страну.
Нет сомнений, что Мандриченко, с его мощным умом, прекрасным знанием людей, огромным опытом работы в самых различных условиях, хорошо понимал, какая опасность грозит стране, которой как воздух нужны были грамотные, точные изменения в системе управления экономикой и всем обществом. Он не мог не видеть, какими тяжелыми последствиями для государства чревата способность «аппарата» блокировать, «зачищать» тех людей, которые были способны провести эти изменения.
Анатолий Михайлович Мандриченко умер в 1983 г.
Ему было 47 лет.
Он не был побежден. Потому что не стал подстраиваться под «систему», не пытался продолжить карьеру, используя свои многочисленные связи с большими начальниками, ни к кому не пошел «на поклон».
Остался самим собой.
Таким его и запомнили и друзья, и враги.
Если система так устроена, что «стайные» в карьерном росте имеют преимущество перед «идейными», система обречена.
А вместе с ней и все государство.
Когда в Советском Союзе предательство проявилось на самом верху, никто не смог ему воспрепятствовать.
Наверху не было «идейных», одни «стайные». Разница между ними заключалась только в том, что одни решились на предательство, а другие пытались систему защитить. Но эти другие «идейными» не были, а лишь играли роль таковых. Они не понимали идеи социализма, не знали, чем же ее «наполнить» в тот критически важный для страны период, цеплялись за систему, которая своими изъянами уже изрядно опостылела народу, и так и не смогли предложить стране действительно реальный социализм, разрушить который было бы невозможно - не позволил бы народ.
Для этого требовалось то, чего у «стайных» не было и быть не могло - другой ум, другой дух.
Возня между «консерваторами» и «перестроечниками» в Политбюро ЦК КПСС была борьбой между «вытребенками».
Необычность этой борьбы была лишь в том, что Горбачев был «вытребенком», который пошел не только на предательство системы, но и на предательство самой идеи социализма, а «вытребенок» Лигачев оказался перед необходимостью защищать эту идею, играть роль «идейного».
Но - «рожденный ползать летать не может».
Те, кто мог бы успешно противостоять предателям из высшего руководства СССР, были заблаговременно остановлены, блокированы, «зачищены» еще на подступах к вершинам власти.
Мандриченко, Майданов, Струбцов и множество других людей, для которых идея социализма была не пустым звуком, не «главным украшением» в идеологическом «антураже», а руководством к действию, не имели никаких шансов выдвинуться на посты и должности такого уровня, чтобы противостоять предательству.
Именно поэтому Советский Союз, со всем его невероятно мощным потенциалом, был обречен: у системы, которая была неспособна в полной мере задействовать талант, способности таких людей, как Мандриченко и его товарищи, будущего не было.
...Вот уже 16 лет в «демократической России» наглядно подтверждается известное изречение Маркса о том, что «история повторяется дважды: сначала, как трагедия, потом как фарс».
Гибель Советского Союза была трагедией.
Теперь эта трагедия повторяется как фарс - в виде гибели Коммунистической партии Российской Федерации.
КПРФ - это самый настоящий «сколок» с Советского Союза, сохранивший в себе все его основные «конструктивные особенности».
В том числе и господство «вытребенков» в высшем партийном руководстве, и прежнюю испытанную систему «зачистки» партийцев, способных помешать «вытребенкам» погубить КПРФ, как их предшественники погубили Советский Союз.
Как в СССР «вытребенки» в упор не видели того потенциала, который мог превратить страну в самую мощную во всех отношениях державу, так «вытребенки» в КПРФ до сих пор не понимают, что же такое социализм, чего именно не хватило Советскому Союзу, чтобы устоять перед вызовами времени, и что же требуется для КПРФ, чтобы окончательно не превратиться в жалкое подобие той самой мощной в России партии, какой она была 15 лет назад.
Как в СССР «аппарат» умело и жестоко «зачищал» тех, кто мог вывести страну из опаснейшего идеологического кризиса, так и теперь «вытребенки» в КПРФ давят всё, что противоречит их убогим представлениям о социализме, душат всякую здравую инициативу, «вычищают» тех, кто способен дать партии подлинно левые цели и лозунги и вывести КПРФ из «штопора».
Как «вытребенки» в СССР своим поведением, своей политикой изрядно дискредитировали саму идею социализма, так «вытребенки» из КПРФ продолжают делать то же самое своими «идеями», своими политическими «манерами».
Смысл поведения «вытребенка» Зюганова прост, как пень: пусть лучше КПРФ погибнет - но во главе с ним и другими «вытребенками», чем обновится и окрепнет - но во главе с другими партийцами, у которых и с мозгами, и с моралью дело обстоит лучше, чем у нынешних «партийных вождей».
Что тут скажешь...
«Вытребенок» он и есть «вытребенок».
Но и возмездие за предательство наступает жестокое - «товарищ Зюганов» окончательно превратился в «шута горохового», жалкая иудина роль которого уже всем понятна: «обслуживание» власти на «левом фланге», дабы «реформаторы» выигрывали «демократические выборы» вполне «благопристойно».
...Эх, Мандро, знал бы ты, какую нечисть, каких «демократов» наплодит и вырастит та самая система, которая давила и душила твое стремление наладить работу предприятий и жизнь людей так, как подсказывали твой разум и совесть настоящего коммуниста, какие нелюди выползут на свет Божий, в какой страшный, жуткий оборот возьмут страну, как будут пожирать ее богатства, изводить, истреблять ее народ нищетой и голодом, развратом и ложью.
Ничего, еще не вечер.
Ничто на земле не проходит бесследно.
И юность ушедшая все же бессмертна.
Как молоды мы были, как молоды мы были...
Как искренне любили,
Как верили в себя.
Первый тайм мы уже отыграли - с октября 17-го по декабрь 91-го.
А второй еще только начинается.
|
|
