На встрече с театральными деятелями президент Дмитрий Медведев заметил: "Дамы с перьями, на мой взгляд, зачастую являются украшением театра... Когда они есть, в театре возникает сразу правильная атмосфера, большинство людей, которые пришли в джинсах и кофтах, собираются - что, на мой взгляд, не очень плохо".
Бывают кажущиеся пустяковыми реплики властей предержащих, в которых сразу, как в капле воды, отражается весь их социальный портрет - во всем своем неприглядстве. Да заодно и портрет эпохи...
Вероятно, многие в наше время сочтут замечание Медведева правильным и самоочевидным. Но, интересно, можно ли представить нечто подобное в устах государственного деятеля, скажем, 85 лет назад? А ведь тогда, в разгар нэпа, в "дамах с перьями" тоже вроде бы не ощущалось недостатка?
Но если бы кто-нибудь из тогдашних народных комиссаров - скажем, Анатолий Васильевич Луначарский - в случайном умственном затмении вдруг ляпнул такое... можно себе представить, как долго пришлось бы бедному наркому оправдываться и извиняться, брать назад свое необдуманное заявление и делать всяческие реверансы. Какой вал писем возмущенных комсомольцев мгновенно затопил бы все газетные редакции. Как саркастически язвила бы незадачливого государственного мужа левая оппозиция (для тех, кто забыл или не знает, напомню, что в СССР до 1927 года вполне легально действовала оппозиция). А возможно, наркому и креслом поплатиться бы пришлось!
Ведь тогда главным "украшением театра" считался простой человек, пришедший в "храм искусства", чтобы приобщиться к прекрасному. Именно на него полагалось держать равнение всем остальным - и зрителям, и артистам. А ныне из высочайших уст обществу задан совершенно иной ориентир - "дамы в перьях"...
У французского писателя Андре Моруа есть фантастический рассказ, в котором жители планеты Уран наблюдают через телескоп земную жизнь (ровным счетом ничего в ней не понимая). И видный уранианский ученый А. Е. 17 в фундаментальном труде "Жизнь людей" рассуждает: "Очень мало известно о разделении людей на касты. Установлено, что некоторые из этих существ обрабатывают почву и производят основную массу продуктов питания, другие изготовляют искусственную кожу или строят гнезда, а третьи, по-видимому, ничего не делают, а только быстро перемещаются по поверхности планеты, едят и совокупляются. Почему же две первых касты кормят и одевают третью? Для меня это остается неясным. Мой ученик Е. Х. 33 написал интересную диссертацию, в которой пытается доказать, что... низшие касты получают эстетическую компенсацию за свои жертвы, наблюдая картины беспечного существования непродуктивной касты."
Мог ли Андре Моруа, сочиняя свою сатирическую "теорию", предположить, что она в недалеком будущем станет едва ли не официальной государственной идеологией - и где?.. В стране, которая при жизни писателя считалась, пожалуй, самой левой и революционной страной на свете!
А советский художник-карикатурист Л. Генч в 30-е годы нарисовал, по его выражению, "диаграмму в лицах" - "Первый ряд партера". Вот театральный партер 1913 года: в первом ряду восседают усатый генерал в мундире с золочеными эполетами, важный господин с цветком в петлице фрака, дама, сердито смотрящая в лорнетку... Та самая, близкая сердцу Д. А. Медведева, "дама с перьями"! А вот партер 1917 года - картина резко поменялась. На первом плане - революционный матрос в бескозырке, солдат, перепоясанный пулеметной лентой, простой рабочий... За их спинами виднеется лозунг - "Вся власть Советам!". И, наконец, современные художнику "наши дни" - в первом ряду сидят: просто и аккуратно одетая молодая девушка, сельский житель в вышитой рубашке, красный командир (безо всяких, разумеется, погон), интеллигент в очках...
Это новая советская элита, еще не успевшая обрасти ни золочеными погонами, ни драгоценными украшениями, ни перьями на шляпках. И за дверями театра ее ждут, конечно уж, не "Майбахи" и не тройки породистых рысаков, а нечто гораздо более скромное, весьма вероятно - обычный общественный транспорт.
Если бы художник, следуя реальности, продолжил свою "диаграмму в лицах" вплоть до 2010-х годов, то ему поневоле пришлось бы изобразить, как лица публики постепенно меняются - и, увы, не в лучшую сторону. Раздаются в ширину, обрастают двойными подбородками и драгоценностями... как на военной форме вновь расцветают золоченые погоны, на пальцах - перстни, а на дамских шляпках - пресловутые перья. И самое главное - как на лица возвращаются вроде бы начисто вытравленные революцией высокомерие, аристократические чванство и спесь.
И вот стрелка исторических часов, совершив полный оборот по циферблату, словно отбросила нас назад - в театральный партер 1913 года.
Что же теперь?.. Известно, что - вперед, к 1917 году!
|
|
