Информационная стратегия «демократов» изменилась. Стало ясно, что страшилки про ГУЛАГ, россказни о том, что Сталин собственноручно расстрелял 1234567890987654321 человек, из них 1234567890 за генетику, 987654321 за кибернетику, а остальных просто для удовольствия, что Берия ел на завтрак младенцев, фаршированных печенками девственниц, уже воспринимаются, как анекдот (как они и должны восприниматься). Потому эти байки демики отложили в сторону и начали врать по мелочам, но хором - как, дескать, плохо жилось при Советской власти. О чем бы ни говорили - о башмаках, кораблях, о сургучных печатях, о капусте и о королях - припев один: «как мы страдали при Советской власти».
Это напоминает поведение собачонки, которая бежит по своим важным делам, потом присядет на газон, сосредоточится, наморщится-натужится, побрызгает - и бежит дальше.
И беззаветно кладут «демократессы» на алтарь защиты капитализма не только живот, но и иные части своего бренного тела.
Вот и в «Независимой газете» появилась статья Екатерины Тверской «Мой личный номер. Как я ссорилась с собственной грудью и как мы наконец помирились».
Дама описывает свои проблемы с бюстом, обвиняя в них - естественно - Советскую власть.
...«Эта девочка далеко пойдет», - задумчиво сказала продавщица, когда мы с мамой зашли в отдел женского белья магазина «Синтетика» купить мне первый в моей жизни бюстгальтер. Учитывая, что в тот момент мое сердце билось в груди, обтянутой школьной формой, украшенной октябрятским значком, резон для повышенного внимания ко мне со стороны продавщицы, несомненно, был...
Вот же... Слова продавщицы - запомнились, а слова мамы - нет. А ведь именно мама должна была найти-подобрать слова, мудрые, теплые и ласковые, рассказать дочке, что происходит с ее организмом, показать картины и скульптуры - классику, объяснить, как это красиво, какой она станет, когда подрастет. Именно мама должна была рассказать, а не продавщица, не октябрятский вожатый, не председатель совета дружины или профкома... А потом, вернувшись из магазина, без папы (он мужчина, ему не все надо знать, у женского мира свои тайны) устроить маленький праздник для будущей женщины.
Ну, что же, не свезло с мамой - бывает...
...Мои ровесницы еще только-только перестали носиться по пляжу в одних трусиках, а я уже задумывалась над тем, не помешает ли мой «личный номер» - правда, пока еще нулевой, но ведь уже номер! - вступлению в пионеры. В первой группе счастливчиков, которых принимали в пионеры на Красной площади, меня не оказалось, хотя в дневнике красовались сплошь пятерки. Непедагогичная и нечестная завуч объяснила это тем, что мне еще рано в пионеры. «Ты слишком много внимания уделяешь мальчикам», - сказала она, в упор разглядывая мой бюст, прикидывая, не будет ли на нем пионерский галстук смотреться артефактом, а также, очевидно, размышляя, что к одиннадцати или все же к двенадцати годам увлечение мальчиками проходит навсегда...
Конечно, мужчине понять женскую логику очень сложно. Но я вспоминаю фильмы советских времен - мне кажется, что средний размер бюста у советских артисток был явно побольше, чем у нынешних. А кино пропагандировало социальный тип. А уж классические кадры, когда колхозные «а ну-ка, девушки, а ну, красавицы» идут с песней на уборку урожая - так это вообще торжество, праздник бюста. Куда там «седьмому номеру» мадам Тверской! Спрячут ее за пазуху вместе с ее «личным номером» - и не заметят. И Леонова, советского классика, можно вспомнить. В одном его романе некий отрицательный интеллигент хихикает по поводу мощных бюстов у девушек на физкультурном параде - и получает суровую отповедь от положительного интеллигента, который объясняет, что передовой, атакующий класс выдвигает именно такой женский тип.
Так что, скорее наоборот, уж кого-кого - согласно идеологии - было выдвигать в пионеры, как не такую вундеркиндшу, как юная Катя Тверская? Может просто с завучем не повезло, как не повезло с мамой?
...Подружка по парте, вертя торсом, еще не обезображенным «личным номером», но уже украшенным алым, идеально выглаженным галстуком, цинично заметила: «У тебя уже одна тряпочка на груди есть, зачем тебе еще?» Девчонки ударились в смех, я - в слезы, подружка в моем воспаленном и обиженном воображении была удушена собственным пионерским галстуком в темном углу пионерской комнаты рядом с гипсовой головой вождя...
Тоже странная логика: подружка надругалась над символом пионерской организации, назвав его «тряпочкой», уподобив бюстгальтеру - и Катя придумывает ей «идеологически выдержанную» казнь, совершенно в фашистском стиле.
...Во второй заход меня тоже не приняли в пионеры - по той же причине. Вероятно, уже тогда я испытала недоверие к любому политическому формированию, даже детскому...
Так и осталось неясным, почему же все же не приняли в пионеры - по причине рано созревшего бюста, или по причине недоверия к «любому политическому формированию, даже детскому»?
Кстати, я рос на Украине, где девушки созревают рано, и по советскому законодательству брачный возраст для девушек был там 16 лет. И не припомню случая, чтобы из-за ранней зрелости кого-то не приняли в пионеры - все наши девчата были пионерками. Но что не напишешь, чтобы показать, как плохо жилось при Советской власти - преследовали от младых ногтей, если не из-за бюста, так из-за недоверия к политическим формированиям.
...Я рвалась в пионерскую организацию, чтобы приносить добро и молоко в авоське старушкам и в случае чего с полным правом поднять ослабевшую руку в последнем салюте, прежде чем подлый фриц выкрикнет «Огонь!», а мне было в этом коварно отказано из-за двух ничего, как казалось мне тогда, не значивших бугорков под густо дерьмового цвета школьной формой...
Видите, и советская школьная форма была «густо дерьмового цвета»... А вот Наталья Николаевна Щеглова-Антокольская, которая училась в гимназии Потоцкой, у Страстного монастыря, иначе определяла этот цвет. «Помню, какого цвета у меня была гимназическая форма - светло-коричневая, и это меня мучило, потому что у всех остальных девочек форма была темно-коричневая». Вот для русской аристократки гимназическая форма была темно-коричневая, а для Екатерины Тверской - «густо дерьмового цвета». Как много зависит от восприятия (да и от воспитания тоже)! Ведь советская школьная форма, введенная при Сталине - копия формы гимназической.
... К восьмому классу мальчики уже не довольствовались моим обществом как компаньона по детским забавам и наперебой предлагали свою руку моему уже на тот момент внушительному бюсту. Видит Бог - я не знала, чего они хотят, но на всякий случай грудь трогать не позволяла, потому что видела, как в советских фильмах приличные женщины бьют за это по морде...
Значит, если бы не тлетворное влияние советских фильмов - подходи, ребята, занимай очередь, щупай, тискай, лапай? И мама ничему не учила? Печальная судьба брошенной девочки...
...Зашоренное советское воспитание превратило мое детство в череду обид и старательно взрыхлило почву для комплексов. ... Жизнь советской женщины делилась на несколько частей: скука на работе, веселье в очередях и гордость за себя, воплощенную в тяжеленных сумках, оттягивающих обе руки до орангутаньего вида. В сумках было все, что добывалось в боях местного значения и могло составить счастье и спокойствие дома, - колбаса, сыр, кости с мясом, стиральный порошок, туалетная бумага, обои, гвозди, книги...
Ну вот опять Советская власть виновата. У других - все в порядке, без обид и комплексов, а здесь... Мадам, может быть, не в «советском воспитании дело», а в Вас?
И что это за работу Вы выбрали, на которой скучали (да еще приписываете СВОЮ скуку на работе ВСЕМ советским женщинам)? Моя мама работала врачом, жена - инженером, рядом со мной работали револьверщицы и сборщицы, преподавательницы и программистки, контролеры ОТК и электромонтажницы, журналистки и верстальщицы. И никто не маялся скукой на работе. Советская власть давала возможность каждому бесплатно получить образование по душе и по способностям - почему Вы избрали для себя нелюбимую, скучную специальность? Скучно? На любом заводе, в любом НИИ и КБ требовались, требовались, требовались специалисты, каждый (и каждая) могли выбрать интересную, напряженную, любимую работу. Так что Вы - печальное исключение, а не типовой пример советской женщины.
Сумки оттягивали руки? Так посмотрите, сколько женщин сейчас, при капитализме, таскают неподъемные баулы, челночат, торгуют на рынке. И такие, как Вы, которые «устроились», пописывая пакости о Советской власти, это опять же исключение, а не типовой пример.
Что же касается «колбасы, сыра, костей с мясом» - приведу некоторые «достижения» Вашего капитализма. С 1990 по 2006 год (по Вашей статистике) потребление мяса каждым россиянином снизилось на 30 кг в год, потребление рыбы - на 10 кг, молока - на 170 кг. (Журнал «РФ сегодня» 2007 г., №7, стр. 28). «Потребительская корзина» при капитализме хуже, чем паек немецкого военнопленного в СССР (там же, стр. 24). И это - по мнению специалистов - одна из причин «резкого роста хронических заболеваний у населения по всей стране и продолжающегося вымирания народа» (там же, стр. 25).
А Вы похваляетесь тем, что «уже забыла, что такое общественный транспорт»... У каждого свои проблемы, у миллиона суп не густ, а у одной жемчуг мелок...
Далее Екатерина Тверская уже не касается проблем, которые ей и ее бюсту якобы создала Советская власть и переходит к делам совершенно личным - интимным, как считалось ранее, рассуждая, что «...дойдя до цифры «семь», «личный номер» уже не может оставаться личным. Как всякое излишество, он в той или иной степени становится достоянием общественности, по крайней мере ближнего круга». Описывает, как бюст при беге «...устраивая скачки на моем теле и грозя оторваться в свободный полет... норовя оторваться, улететь, упрыгать...». Похваляется, что «...даже любители худосочных дам не в силах не заметить седьмой размер груди. Выражение «расправить плечи» имеет для обладательниц большой груди гораздо более широкое значение. Это не просто почувствовать прилив сил, это еще и устроить маленькую экспозицию, у которой всегда найдется зритель. Не говоря уж о том, что мой «личный номер» - мой настоящий помощник. Я ношу в бюстгальтере два мобильных телефона, ключи от машины и расческу. Иногда - листок бумаги и ручку, если знаю, что придется записать телефон или информацию. Иногда - маленький диктофон. Иногда - деньги». Пишет, как «Пока шел легкий флирт, «личный номер» делал все, чтобы завлечь объект: эротично приоткрывался, кокетливо потряхивал сам собой, неожиданно по касательной проскальзывал под пальцами объекта, делая вид, что это чистая случайность. Но когда объект переходил в ранг партнера, «личный номер» праздновал победу в одиночку - вожделенный объект оказывался затянутым в сети нескромного обаяния бюста и наотрез отказывался уделять внимание другим частям моего тела».
В общем, простые и понятные женские проблемы, без попыток политизировать свой бюст. Здесь можно и понять, и посочувствовать.
Да и похваляться, публиковать в печати сведения о своих статях, в общем-то, не всегда правильно. Не все мужики ведутся на такой размер. Вот, например, из записных книжек Ильфа: «Среди любопытных стояла невероятная баба в черной юбке и лиловой майке, босая, в берете и с такими грудями, что делалось даже нехорошо от изобилия этого продукта». Он же иронически писал о баронессе фон Гаубиц, у которой была «большая грудь, находящаяся в полужидком состоянии». Так что не только размер важен, но и консистенция, форма и иные параметры, которыми осмотрительно не похвасталась авторесса «Независимой газеты». Как говорит народ, велика Федора - но дура, мал золотник - да дорог. А у меня - как говорил известный персонаж - пока нет оснований не доверять своему народу.
Я вполне понимаю женское желание написать о своем бюсте - но ведь это надо уметь делать. В изданной, кстати, в советские времена книге я читал античный текст - гимн, который написала женщина, ее тысячу лет уже нет на свете. «О, груди, груди мои! Опутываю ли я вас тонкой золотой сетью, или отпускаю на свободу, вы всегда предшествуете мне...» - примерно так, цитирую начало по памяти. Я не знаю, какой у нее был «личный номер», седьмой, или десятый, или полуторный - в этом ли дело? И похвальба седьмым номером - это ведь не от хорошей жизни, и уж точно Советская власть здесь ни при чем.
Конечно, профессиональный психотерапевт или сексолог (к которому, мне кажется, очень надо было бы обратиться Е. Тверской) поймет лучше, но мне кажется, дело вот в чем.
Не повезло девочке с мамой. Не было душевного контакта, не рассказывала мама о том, как растет, как развивается тонкий женский организм. Даже издаваемая огромными тиражами в СССР книжка «Девочка, девушка, женщина» в ее руки не попала. Вот и ловил ребенок информацию то от продавщиц в магазине, то в фильмах - не понимая даже, почему, собственно, нельзя позволять кому попало трогать себя за грудь («приличные женщины бьют за это по морде» - вот и все).
В православной традиции эти знания передаются именно так - от матери к дочери. И в советской традиции - так же. Ну, не профкому же и парткому этим заниматься. В иных культурных традициях это иначе, например, кое-где наступление первых месячных у девочки отмечается, как праздник, о событии извещаются все родственники и соседи, но у нас - иначе, это женская тайна. Так было и в православные, и в советские времена.
Понятно, что без материнской, женской опеки девочка испытывала дискомфорт. Поэтому и гимназическая форма казалась «дерьмовой», и пионерский галстук «тряпочкой».
Может быть, проблема и в сниженной чувствительности «седьмого номера». Ведь на прикосновение к бюсту женский организм отзывается определенным образом. А тут на «предложение своей руки моему уже на тот момент внушительному бюсту» никакой реакции, только вот в советских фильмах видела, что «приличные женщины бьют за это по морде». А может быть, проблема в «других частях моего тела» - ведь пышный бюст никак не гарантирует гибкую талию, подтянутый живот, стройные ножки, красивые бедра и прочие прелести. Не зря ведь попавший в постель к Екатерине Тверской мужик «наотрез отказывался уделять внимание уделять внимание другим частям моего тела».
Так что консультации с упомянутыми специалистами авторессе просто необходимы.
Была бы счастливой - просто по-женски, по-бабьи - не стала бы совать свой бюст в политику.
В заключение хотелось бы обратиться к тем читательницам, которых, как высокомерно заявляет Екатерина Тверская, «природа дальше третьего размера груди не пустила», и которые - не дай Бог! - почувствовали хоть тень зависти или обиды по поводу бестактной статьи.
Милые дамы! Бюст хорош не тем, что он большой, а тем, что его много и он разный.
Прекрасны и маленькие остренькие бюстики, и полные, тяжелые, округлые, и «лисьи носики», и «грушки», и «мячики». Прекрасны и тугие - не ущипнешь, и мягкие, как лебединый пух, и нежные, как пенка на варенье. Прекрасны и белоснежные, и смуглые, и украшенные родинками, и в прожилках, как мрамор. Природа не обделила никого. А если иную и обделила - то чувствительностью. Скучное занятие - месить два полиэтиленовых пакета с манной кашей, даже если они вмещают по ведру каждый. В самом маленьком бюстике может быть столько нервной силы и страсти, что он чувствует не то, что прикосновение - мужской взгляд. И это куда важнее, чем даже семнадцатый номер.
А кроме бюста у любой женщины есть и глаза, и губы, и носик, и талия, и ножки, и много, много других прелестей - у каждой найдется, чем гордиться.
Но главное, все же - женская душа, ее тайна и ее очарование. Женственность, доброта, отзывчивость, то, что делает женщину - Женщиной. Женщина не будет рассуждать, что раз она пристроилась в жизни - то ей плевать, что из-за этого страдают миллионы людей, вымирает народ, появились миллионы беспризорных детей. Женщина не будет подхихикивать над «добром и молоком в авоське старушкам». Женщина не будет выставлять свой бюст на всеобщее обозрение - это только для одного (ну, пусть в данный текущий момент), и не будет свысока смотреть на тех, кого «природа дальше третьего размера груди не пустила». Хотя бы просто потому, что у «тех» женская судьба могла сложиться куда счастливее.
Как я понимаю, «Екатерина Тверская» - псевдоним. Поэтому и себе позволю подписаться псевдонимом.
|
|
