Работа оказавшегося в упомянутом заведении милицейского майора состояла в выездах на места самых гибельных автокатастроф в Москве. Кровь, стоны, не передаваемые словами страдания мужчин, женщин, детей. Видеть всё это раз за разом... Подчас 45-летнего офицера пронизывала мысль: пусть уж лучше мучения обрушатся, перекочуют на него самого - настолько они были непереносимы даже со стороны. "Может, эта мысль и подорвала в конце концов мое здоровье", - рассуждал он сам с собой, но вслух, ожидая решения хирургов.
Работа другого пациента - шофер. Как-то вечером, захлопнув "Графа Монте-Кристо" и остыв от книжных переживаний, он без предисловий стал рассказывать свою жизнь. 15 лет на "Скорой помощи". Потом, в сумбурное время слома советской власти, - в кооперативах. "Платили аж по 30 рублей в день, почти как министру. Хотя отдача от нас была меньше, чем на госпредприятиях. Сейчас работаю у частников. Ребята, как закончится смена, набирают водки, вина - и в карты. Плохо это, но я и сам иногда подгребаю к ним. Главное спасение от забулдыжных посиделок - дача. Там я даже курей развел и очистил в лесу землю под дополнительный огород".
А вот еще яркий тип, прошедший Чечню в структурах ФСБ. Он мог без устали вспоминать своего генерала, которого и солдаты, и офицеры звали между собой "батей". А еще чеченца, добытого с боями в горах. Заросший, но картинно красивый, тот не скрывал своей ненависти к русским. Однако молодой чекист, не раз прострелянный и уже побывавший в руках хирургов, тем не менее, прямо-таки восхищался им. Хотя попади к тому в плен... Восхищался, потому что способность оставаться мужественным до конца - это по высшему человеческому разряду. Особо в наше время отступничества.
Не удержусь упомянуть о профессоре с Украины. Сначала он отказался преподавать в своем военном заведении историю этого государственного новообразования, но потом передумал. Конечно, сама по себе "история Украины" крайне искусственна, а если к тому же следовать спешно испеченным националистическим учебникам, густо замешанным на вражде к "Москве", то и небезобидна. С другой стороны, размышлял историк, если властям, избранным значительной частью населения новой страны, так уж хочется вычленить себя из истории России, то их тоже можно понять и, так сказать, простить. Враждебность же к великороссам, запись Богдана Хмельницкого в предатели украинского народа и т.п. - всё это можно устранить в процессе живого преподавания...
Конечно, пред- и послеоперационные исповеди гораздо полноводней представленной здесь выборки "штрихов души". Выбраны же они, чтобы сделать несколько выводов:
1. Русской душе свойственно признавать в себе не только доброе, хорошее, светлое, но и темное, нелицеприятное.
2. Ей присуще ставить себя на место других - людей и народов. Понимать их устремления - осмысленные и не очень. Не ненавидеть никого. Сглаживать противоречия.
3. Она не чурается поучать других, но прежде всего поучает саму себя, понимая свою возможную неправоту.
4. Русская душа мятежно вздрагивает, когда видит попытки вернуть в обиход обращение "господин". То есть не терпит отношения господства, подчинения, несвободы.
5. Она подчас готова пожертвовать своей выгодой ради блага других и тем более ради общего блага...
Поставим тут многоточие. И не будем перечислять качества души со знаком минус - их у русских тоже предостаточно. Впрочем, еще один штрих в нашем разговоре не покажется неуместным. Призыв "Убей немца!" придумал все-таки не русский, а Илья Эренбург. Призыв этот в военную пору, когда захлебывалась в крови смертельная схватка между фашистами всех мастей, с одной стороны, и славянами (в основном) велико-, мало- и белорусской градации, с другой, звучал, конечно, оправданно на 100 процентов. И все-таки что-то в нем было... нечеловеческое, он под корень подсекал будущее, которое неотвратимо придет, что бы ни случилось на Земле в конкретный, пусть и бесчеловечный, момент.
И уж в любом случае он не стыкуется с блоком качеств русской души, отфильтрованных выше. А блок этот, по-моему, - минимальная основа, чтобы поразмышлять, какой народ несет в себе способность возглавить решение испокон веков стоящей перед человечеством задачи, а именно сделать его действительно Человечеством с большой буквы. То есть единым. Устроившим жизнь по высшим идеалам. С предоставлением каждому всех возможностей, чтобы раскрыть полностью свой творческий ресурс, обеспечить личное и общее счастье.
Такие попытки делались извечно. Они лежат в основе всех религий, что на слуху, хотя подчас принимают причудливые, а то и извращенные формы. Под этим флагом проходили завоевательные походы цивилизаций, движения народов с Востока на Запад и обратно, оставшиеся в людской памяти как наказание за грехи, как демонстрация "бича Божьего". То же - великие революции.
Объединение в Человечество - это пробивающаяся из-под глыб зла и преступлений неотвратимая закономерность. Как вполне закономерно и то, что для взбудораживания объединительного процесса необходим лидер, ведущий, авторитет. Многие народы претендуют и сегодня на эту роль, но многие ли являют на то право, способность, готовность? Казалось бы, без объективного сравнительного анализа этих слагаемых вычислять лидера в данный момент неправомерно. Однако немало может тут пособить просто пристальный и, естественно, честный взгляд в дни минувшие и в день нынешний.
Слышу, слышу... Мол, только не ставьте на роль ведущего русский народ, русского человека, русскую душу. Аргументы почти железные, бьют в глаза очевидностью. На фоне красочного цветения западных стран - экономически и в научном плане эффективных, с притертыми отношениями между атомами общества - своими гражданами, оседлавших перемены и инновации и потому не отстающих от бега времени - Россия предстает неухоженной, корявой, грубой. Но ведь быть ухоженным, притертым и т.п. - этого мало, чтобы возглавить движение народов к единению, к Человечеству!
Люди не придумали, по крайней мере не применяют, соответствующие механизмы и технологии для честного выявления, что же они сами собой представляют. Социологические исследования вычисляют, как правило, всего лишь наши мнения по частным, внешним по отношению к душе, к "менталитету" аспектам. Больше отдачи - от литературы, философии, кино. Они по определению обречены так или иначе квалифицировать внутренний мира человека и народа, пространство их разума. Неопровержимо признано считать вершиной в этой сфере русскую литературу девятнадцатого века и первой половины двадцатого. Пушкин, Хомяков, Соловьев, Достоевский, Федоров, Толстой, Шолохов - их творчество отражало, а то и сводилось к обоснованию вывода: "русскому скитальцу необходимо именно всемирное счастие, чтоб успокоиться"; "сердце русское, может быть, изо всех народов наиболее предназначено... ко всемирному, ко всечеловечески-братскому единению", к тому, чтобы служить другим более, чем самому себе (Достоевский).
На этот счет Душан Петрович Маковицкий, каждодневный летописец Толстого в течение последних шести лет жизни великого религиозного реформатора, мыслителя и художника, записал 16 июля 1909 года: "За обедом Танечка Денисенко хотела квасу, но, так как было мало его, предлагала раньше другим. Лев Николаевич сказал о ней, что она духовно наслаждается". Вряд ли нам надо долго рыскать по своей памяти в поиске аналогичных духовных наслаждений среди нашего окружения.
А разве не жертвенность продемонстрировали творцы великих русских революций и строители реального социализма в СССР? Да, эта попытка обеспечить счастье всем людям на Земле пока не удалась. Расследуя причины неудачи [а) невозможность в принципе социализма и всемирного счастья; б) помехи внешних враждебных сил; в) застой в государстве в отыскании адекватных методов управления таким строительством], есть основания признать в качестве главной третью причину. Для доказательства этого приведу аргумент, хотя он покажется мелковатым, далеко не судьбоносным, диссонирующим с масштабом проблемы.
Социализм в СССР выглядел бы намного притягательней, сумей мы вывести свою экономику на такую высоту, когда наша страна оказалась бы недосягаемой, непробиваемой, что ли, для недругов (по Энгельсу). Для чего следовало превратить народное хозяйство в инкубатор новаций, обновлений. Да, мы постоянно в больших масштабах строили новые заводы. Но строили в три-четыре раза дольше реально возможных сроков. Происходило же это прежде всего из-за превышения допустимого количества одновременно сооружаемых объектов раз в пять. А существенной причиной тому было отвлечение местными партийными и советскими органами финансовых, материальных и трудовых ресурсов на неплановые объекты, что разрушало нормальный строительный процесс. Никакие сетевые графики и новые формы организации строительства не помогали.
С другой стороны, упомянутые органы творили дезорганизацию не по злому умыслу. Они действовали так, желая быстрее удовлетворить запросы своих земляков в комфортных домах, в приличных бытовых условиях, в нормальном досуге. Госплан же бросал ресурсы в первую очередь на производственные объекты, ибо потребности в металле, удобрениях, тканях, станках, автомобилях тоже далеко не удовлетворялись. Все "хотели как лучше", а общество в целом в конечном счете терпело всё больше потерь. Хрущев грозил запретить на год начало новых строек. Брежнев предлагал снимать с постов секретарей обкомов и ЦК за те же делишки. Но прекратить распыление капитальных вложений и отвлечение ресурсов с плановых на неплановые объекты не удавалось даже Сталину, подписавшему, кажется, в 1948 году особое постановление на этот счет.
Словом, не сумели мы по-инженерному, по-управленчески грамотно справиться с рукотворными дефектами (о них много чего порассказано в книжке "Экономический поиск", 1987 г.). А тут еще усталость в обществе от перманентного состояния быть солдатом или святым, между тем как человеку неотчуждаемо присуща страсть к самосохранению, наслаждению, к бессмертию. Вот так и забурились мы нынче в капитализм. В результате многое из хорошего, что наличествовало вчера, погублено, а почти всё плохое из прошлого растиражировано. Презираемое преобразовано в похвальное и поощряется.
Говорить теперь о работе русского человека на всеединство вроде бы означает попусту балаболить. Но вспомним: еще меньше оснований заводить о том речь было у Достоевского и его современников. На эту идею работал разве что бескорыстный порыв великороссов помочь болгарам освободиться от турецкого ига (хотя "братушки" вскоре после освобождения отплатили России черной неблагодарностью; да и нынче платят той же монетой, размещая на своей территории военные базы США, нацеленные против русских). И все же лидеры золотого века русской литературы и мысли легко отметали упреки, будто всеединство, всемирность русского человека - "вздор", "стишки". Их правоту вскоре подтвердил Великий Октябрь, круто замешанный на этой же идее. Однако сегодня говорить что-либо о всемирном предназначении русской души в практическом плане означает прежде всего ставить задачу восстановить справедливость под боком, в собственном доме, на своей земле. Экономическая основа для нее фундаментально подорвана приватизацией. Тем самым подорваны нравственные позывы стать на стезю воссоединения человечества. Зачем мне бороться за светлое будущее для всех, если меня самого унизили и оскорбили, превратив в неимущего?! То есть мой случай если и поучительно-привлекателен, то лишь в отрицательном смысле: не будь таким простофилей.
Не будем скрывать: многих нынче гнетет мысль, что осуществленная в 90-х кража общенародной собственности - это навсегда. Она украдена формально на законных основаниях. Многократно через фондовый рынок, иностранных инвесторов перепрятана. По суду в ходе супружеских разводов передана женам и детям. Иностранные правительства тоже горой за статус-кво украденного.
Всё так. Но мысль о "навсегда" гнетет лишь до тех пор, пока громко не поставлен вопрос о неконституционности законов и ельцинских указов 1991 года о приватизации. Если не сегодня, так завтра он будет поставлен уже потому, что приватизация явно не в ладах с кантовским "моральным законом внутри нас", который столь же вечен, как вечна "бездонность звездного неба над нашими головами" в июльскую ночь. На арену будут выходить все новые и новые бойцы, современные Робин Гуды и "эксы" (народные экспроприаторы), чтобы привести дефективную реальность в соответствие с моральной максимой. Они, кстати, уже делятся в Интернете своим опытом законного отъёма у частников и возвращения трудовым коллективам прежде общенародной собственности.
Появятся и другие действенные формы восстановления справедливости в нашем доме. Они начали бы появляться быстрее, если бы, скажем, наши академики прервали свое молчание. Приложением к их званию - так уж заведено в России - является обязанность быть совестью нации. Обязанность нащупывать раны общества и бить в набат, если они долго не подживают. Но молчат академики, точно загипнотизированные упомянутым "навсегда". А ведь перед их глазами пример коллег - академиков П.Л. Капицы и В.Н. Ипатьева, которые явно без душевных терзаний передали в 30-е годы советскому правительству права на патенты своих грандиозных открытий (второй, кстати, это сделал, находясь в многолетней научной командировке за границей).
Пациенты хирургов тоже могут подтвердить, что тяга к частной собственности и личному богатству не так уж неизбывна, как ее малюют. Медицина нынче неустанными хлопотами российских президентов, законодателей и их идейных подсказчиков-либерморов стала фактически платной. Но нашлись родные и близкие, вручившие нашим исповедникам десятки, а то и сотни тысяч рублей на оплату операций, хотя деньги вряд ли им достались легко. Тем не менее оторвали их от себя и, хочется верить, испытали при этом не меньшее духовное наслаждение, чем толстовская Танечка Денисенко.
Не слышно пока Златоустовских отповедей тяге к безразмерному личному богатству и от иерархов Церкви. А ведь этот институт существенно терял поддержку крестьян, то есть большинства населения России в ХIХ и первой трети ХХ века, именно из-за готовности своих служителей не "возникать" против имущественной пропасти в обществе.
Наверно, эта же готовность водила рукой редакторов окончательного варианта Евангелия от Матфея, когда они шлифовали беседу богатого юноши с Иисусом Христом о том, что ему, вроде бы уже и так праведному, сделать, чтобы обрести Жизнь Вечную. В Евангелии Евреям (40-е годы 1-го века; от него сохранились в основном цитаты в сочинениях древних авторов) окончание у этого сюжета намного сильнее, грознее, чем в "узаконенном" Писании: "И сказал ему Господь: Как ты говоришь "я соблюл закон и пророков", ибо написано в законе "Люби ближнего твоего как самого себя"; а вот многие из братьев твоих, детей Авраама, покрыты грязью, умирают от голода, а твой дом полон многим добром, и ничего им от него не достается. И, обратившись, сказал Симону, ученику Своему, сидящему около Него: Симон, сын Ионин, легче верблюду войти сквозь игольные уши, чем богатому в царство небесное".
Ничего сегодня не мешает православным иерархам объявить поход за возвращение своей растущей в численности пастве к главным заветам И.Х.
|
|
