После «лобстерного саммита» Владимира Путина и Джорджа Буша в штате Мэн 1-2 июля и последовавшего решения МОК отдать Сочи проведение зимней Олимпиады 2014 года, стало окончательно ясно, что третьего срока Путина не будет и через 10 месяцев он действительно передаст власть преемнику, видимо, Сергею Иванову.
Эта передача власти будет первой в России в 21-м веке. До этого, в 20-м веке все без исключения подобные события носили крайне болезненный для общества характер. Чего стоит, например, транзит власти от И.В.Сталина к Н.С.Хрущеву.
В ноябре 2006 года на данную тему в издательстве «Вагриус» вышла крайне поучительная книга «Красный закат». Ее автор - Валерий Иванович Болдин, бывший помощник Генерального секретаря ЦК КПСС, руководитель Аппарата Президента СССР, подвергавшийся преследованиям после провала так называемого путча в августе 1991 года. На основе имевшихся в его распоряжении архивных документов Болдин предлагает свою версию важнейших событий 1953 года.
Ниже мы предлагаем вниманию читателей ряд фрагментов из книги «Красный закат», описывающих один из наиболее драматических эпизодов - арест тогдашнего первого заместителя председателя правительства СССР, министра объединенного суперминистерства внутренних дел и государственной безопасности Лаврентия Павловича Берии.
Помимо него в книге фигурируют такие видные участники тех событий, как секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев, тогдашний глава Коммунистической партии и советского правительства Георгий Максимильянович Маленков, министр обороны Советского Союза Николай Александрович Булганин, маршал Георгий Константинович Жуков и другие руководители СССР того времени.
Антон Суриков, политолог
Инициатива в руках Хрущева
... Хрущев и Булганин в одной машине поехали на дачи и, свернув с Рублево-Успенского шоссе, долго прогуливались по весеннему лесу. Булганин слушал доводы Хрущева об освобождении Берии от власти.
- Но надо быть готовыми и к силовому варианту, - сказал Хрущев. - Рассчитывать на людей из МВД не приходится. Мы не знаем их позиции. Очевидно только, что Берия создал им льготные условия, и они стоят за него горой. Думаю, опираться следует только на армию.
- В армии всегда с неприязнью относились к службам МГБ и к Берии в частности, - высказал свое мнение Булганин. - Мысль правильная, но как найти людей, которые согласятся, а главное, чтобы планы не стали достоянием Берии. Надо думать. Поспешность опасна Мы и сейчас загулялись, - продолжил Николай Александрович. - Давай поближе к машинам пойдем. Скажу тебе только одно - люди, в конце концов, найдутся. Но о нашем намерении они должны узнать в последнюю минуту.
- Согласен. Обменяемся мнениями по кандидатурам. Нужны преданные, известные лично нам офицеры. И последнее. Я продолжу разговор с Маленковым и скажу, что мы с тобой имеем единую точку зрения, а вопросы изоляции Берии ты берешь целиком на себя.
Ну, это еще надо обсудить, - засомневался Булганин.
- Считай, что мы все обсудили.
Они простились. Хрущев еще несколько минут стоял на краю леса, размышляя о состоявшемся разговоре, и радостно чувствовал, что начало положено. Начало хорошее. Теперь только не допустить утечки информации, ибо сама нынешняя беседа является поводом к действию со стороны Берии. ...
Хрущев, подготовившийся к ответственному разговору с Маленковым, не спешил, снова присматривался к нему, проверял искренность, убеждения, но так и не пришел к однозначному мнению. И все же однажды после состоявшегося обсуждения, безапелляционного выступления Берии на Президиуме ЦК по вопросам отношений СССР со странами народной демократии и опрометчивого, на его взгляд, решения о судьбе их развития, Хрущев, оставшийся наедине с Маленковым, напористо и энергично начал убеждать его:
Если мы не остановим Берию, то он будет осуществлять политику СССР, а нас всех разгонит. Это в лучшем случае. Скорее перестреляет или устроит автокатастрофы. Или отравит, свалив все на врачей-убийц. ...
Подожди, подожди, ты что предлагаешь?
Повторяю: я предлагаю освободить его от всех возложенных на него обязанностей.
А его службы и преданные ему люди? - широко раскрыв удивленные глаза, спрашивал Маленков.
Тут ясно: кто первый начнет, тот и на коне. Надо быть готовым к его изоляции. ...
Через полчаса Хрущев был в кабинете Булганина.
Начну без вступления: договорился с Маленковым о детальной разработке операции и ознакомлении его с планом действий. Кое-что я обдумал и предлагаю следующее: надо сформировать группу верных партии, ее руководству офицеров и генералов. Снять бериевскую охрану Кремля и здания Совмина. Считаю нужным, чтобы все вопросы смены караула и изоляция «нашего друга» возглавляли Жуков и начальник Московского округа ПВО Москаленко. ...
Через двадцать минут Жуков и Москаленко были в кабинете Булганина. Поздоровавшись, Хрущев без всяких предисловий начал излагать план действий.
Вы, конечно, можете только догадываться, но обстановка в Президиуме ЦК накалилась. Мне поручено довести это до вашего сведения и поставить перед вами ответственную задачу. Скажу прямо: один из членов Президиума ЦК и Совмина, а именно Берия, ведет дело к расколу Президиума ЦК и к захвату власти, - эмоционально говорил Хрущев, жестикулируя и все чаще сжимая кулаки. - ЦК считает, что допустить это невозможно. Надо помешать Берии, если понадобится, всеми возможными средствами вплоть до изоляции ренегата. Он собрал вокруг себя всех верных ему людей, причем не только в Центральном аппарате МВД, но и на периферии, ни с кем не советуясь. Игнорирует даже мнение ЦК. Дело дошло до того, что начал оказывать давление на местные партийные органы. Подсовывает своих людей или устраняет ему неугодных в обкомах, крайкомах, республиках. Есть все основания полагать, что, как только Берия сформирует свой аппарат, он совершит переворот.
Я свидетель многих его авантюристических решений, - добавил Булганин. - Он уже все активнее вмешивается в деятельность коллегиального органа Президиума ЦК, генштаба, в работу руководства и кадровую политику военных округов.
- Мы посоветовались пока только с некоторыми членами Президиума ЦК, и, прежде всего, с Маленковым, и пришли к выводу, что необходимо пресечь деятельность Берии, отстранить от должности и изолировать вместе с его клевретами, - говорил Хрущев. - И сделать это важно максимально быстро. 26 июня состоится заседание руководства Совмина, на котором будут присутствовать практически все члены Президиума ЦК. На этом заседании мы выскажем все, что думаем о деятельности Берии, а затем примем меры для его изоляции. Это важно, чтобы он не мобилизовал своих сторонников. Вот почему мы сейчас собрались здесь, и я сказал вам об истинном положении дел в руководстве партии и правительства, о необходимости провести акцию задержания Берии. Говорю все это строго в доверительном порядке и прошу помнить - утечка информации будет стоить нам всем жизни.
А теперь я хочу спросить вас, Георгий Константинович, и вас, Кирилл Семенович, готовы ли вы выполнить поручение ЦК и правительства и какие у вас есть вопросы, сомнения или возражения?
- В армии чувствуют ненормальное положение в руководстве, офицерский корпус испытывает пристальное внимание служб безопасности, попытки вмешиваться в дела округов, кадровый состав воинских частей. У меня нет сомнения в правильности решения ЦК. Я считаю, что 26 июня мы будем готовы предпринять необходимую акцию, - довольно решительно ответил Жуков.
Полагаю, что нам следует разработать детальный план реализации решения Президиума ЦК и Совмина, - глядя на Жукова, предложил Николай Александрович.
- Я согласен со всем сказанным. Могу только добавить, что под моим началом есть преданные партии генералы и офицеры. Они хорошо показали себя на фронте и выполнят, без сомнения, наш приказ, - добавил Москаленко.
- Я попрошу вас, Георгий Константинович, и вас, Кирилл Семенович, незамедлительно разработать предложения и внести для обсуждения обстоятельный план действий, - сказал Булганин. - Времени у нас немного. И еще раз подтверждаю просьбу Никиты Сергеевича - информация не должна просочиться. Теперь я хочу знать, кто из офицеров будет участвовать в изоляции Берии. Насколько я знаю, части московского гарнизона за городом на летних учениях, - продолжил Булганин.
- Да, Николай Александрович, они все за городом, и отзывать кого-то в Москву незаметно для служб МВД не получится, - продолжил мысль Жуков. - У нас есть главным образом только одно - части Московского округа ПВО, и, я думаю, основные действия будут предприняты офицерами и генералами штаба Москаленко.
- Как вы относитесь к этим предложениям? - спросил Булганин Москаленко.
- Я уже говорил, что решительные люди у нас есть. Список их представлю. ...
Оставшись вдвоем, Хрущев и Булганин обменялись мнениями о состоявшемся разговоре и остались довольны принятым решением. ...
Какими бы цветастыми ни были политические обвинения Берии, Булганин и Хрущев хорошо понимали, что единственный путь - его изоляция, независимо от итогов обсуждения на Президиуме ЦК. Время дипломатических маневров миновало, отступать было некуда. Ни Хрущев, ни Булганин даже мысленно не называли предполагавшуюся акцию арестом. Изоляция. Так вроде непонятнее, да и гуманнее. ...
Через день Булганин позвонил Хрущеву.
План готов, Никита Сергеевич. Может быть, через час ты подъедешь ко мне, чтобы послушать доклад авторов и обсудить предложения?
Готов. Буду у тебя через час.
Когда Хрущев вошел в кабинет Булганина, там находились Жуков и Москаленко.
- Интересно, что вы предлагаете? - пожимая руки присутствующих, спросил Хрущев, который, ожидая предложений от военных, сам тоже продумывал все детали.
Пусть Жуков и Москаленко, как авторы плана, доложат нам свои соображения, - предложил Булганин.
Видимо, не следует вдаваться в детали, а сосредоточиться на главном, - начал Жуков. - Суть в следующем: Николай Александрович и я перевозим в Кремль группу офицеров и генералов на своих машинах. Машины не подлежат проверке, имеют затемненные стекла, что не позволяет видеть пассажиров. Охране здания Совмина Кремля, если потребуется, объясним, что с нами офицеры, которые срочно вызваны на совещание. С аппаратом Маленкова это согласовано. Кирилл Семенович внес предложение по кандидатурам. Я согласен с его предложением. С нами в машинах поедут и будут участвовать в операции генерал Батицкий Павел Федорович, заместитель командующего округом ПВО, которого я хорошо знаю; генерал Баксов Николай Иванович, начальник штаба округа; генерал Зуб Иван Григорьевич, начальник политуправления Московского округа ПВО; подполковник Юферов, адъютант командующего. Все они смелые, решительные офицеры. Ну и, наконец, Москаленко и я. Мы займем позиции у всех трех дверей входа в зал заседаний.
Следующий и довольно ответственный этап - смена офицеров охраны МГБ. Офицеры Минобороны и Московского округа ПВО, проверенные еще в боях, заменят охрану у Боровицких и Спасских ворот, а также тех, кто охраняет здание. Будут изолированы люди в кабинете Берии в Кремле. По сигналу в зал из комнаты отдыха войдем мы с Москаленко. В другие двери войдут остальные офицеры. Мы арестуем Берию и изолируем в соседней комнате.
Лучше отвести в комнату отдыха. Тогда не придется тащить его по коридору, - предложил Хрущев.
Так, пожалуй, лучше, - сказал Москаленко.
Вечером, когда стемнеет, перевезем его на гауптвахту под усиленной охраной, - продолжил Жуков. - Москаленко и я осмотрели помещение гауптвахты и считаем, что на какое-то время оно годится, а затем надо искать более надежное убежище. В основном у меня все. Может быть, Кирилл Семенович что-то добавит.
- Могу только сказать, что на заключительном этапе в Кремль войдут машины с командой во главе с майором Хижняком. С ним будет 50 вооруженных бойцов. Они обеспечат свободное движение машины с узником. ...
Накануне
... Последние дни были тревожны. Не только внутренняя, но и внешняя обстановка резко обострилась. И, пожалуй, первым серьезным испытанием стали для нового руководства события в Восточном Берлине 17 июня 1953 года, когда в республике вспыхнула всеобщая забастовка, перешедшая в мятеж. Тогда в советском секторе остановились заводы и фабрики, транспорт, начались массовые шествия, митинги населения. И что было особенно больно и непонятно Хрущеву, так это то, что на конфронтацию с правительством пошли рабочие. «Как они могли это сделать против свой власти?» - не уставал возмущаться Хрущев.
И если в Берлине шли митинги и забастовки, то в Дрездене, Герлице, Магдебурге развернулись вооруженные стычки с полицией и советскими войсками. В Дрездене распахнулись двери тюрем, и криминальные элементы хлынули на улицы, составив наиболее агрессивную и воинствующую часть взбунтовавшегося населения. 18 июня решением правительства наши войска были введены в Берлин и заняли стратегические пункты города.
В Карлсхорсте в штабе Группировки маршалы В.И. Чуйков и В.Д. Соколовский руководили всей операцией по подавлению мятежа. Там же были Вальтер Ульбрихт, Отто Гротеволь, другие руководители государства и партии ГДР. И хотя порядок восстанавливался, это не значило, что все успокоилось и завтра не произойдет обострения или столкновения с союзниками.
Все это буквально свалилось на голову еще недостаточно опытных в этих делах Хрущева и Маленкова. Военные, правительственные службы проспали нарастание кризиса, хотя начало его подготовки советскими спецслужбами было определено, и это не являлось особым секретом. Неожиданными были его масштабы.
Хрущев с ненавистью вспоминал предсказания Берии о ненужности и невозможности строительства социализма в Германии, создания там коллективных хозяйств и все больше склонялся к тому, что в этой провокации был замешан Берия и его агентура, которая проглядела, а может быть, и попустительствовала началу взрыва. ...
Арест Берии
... Маленков закивал головой и засуетился.
Давайте начинать, товарищи, - сказал он осипшим голосом. - На нашем заседании присутствуют все члены Президиумов ЦК и Совмина СССР. Это дает нам право рассмотреть широкий круг проблем и назревшие вопросы положения в партии. Тем более серьезных проблем, требующих немедленного решения, у нас немало. Согласны ли вы с таким предложением или имеются другие суждения?
Согласны, - послышались голоса двух-трех членов Президиума ЦК.
- Прошу предоставить мне слово, - повернув голову к Маленкову, сказал Хрущев и, увидев его молчаливый кивок, начал говорить каким-то тонким, срывающимся голосом.
- Предлагаю начать с главного вопроса - обсудить персональное дело товарища Берии ...
Берия вздрогнул, карандаш выпал из его руки, и он потянул Хрущева за рукав.
Какое персональное дело? Ты что, Никита, мелешь? Что позволяешь себе? - лицо Берии напряглось и побледнело.
Вот и послушай, послушай, - стараясь вырвать руку из крепких пальцев Берии, говорил Хрущев.
А ты что молчишь, Георгий? - было видно, как сильно косил глаз Берии.
Давайте спокойнее. Разберемся. Продолжай, товарищ Хрущев.
И хотя Хрущев долго и старательно готовился к этому своему выступлению на заседании, от итогов которого зависела не только судьба, но и сама жизнь и его, и тех, кто сидел рядом, он забыл слова, с которых хотел начать свое выступление.
Он произносил срывающимся на скрип голосом какие-то неубедительные фразы о непартийном поведении Берии, попытке узурпировать власть, встать над партией, об эпизоде с Гришей Каминским, заявившим еще в 1937 году на Пленуме ЦК о связи Берии с муссаватистской контрразведкой в Баку, а значит, с разведслужбами Англии, под контролем которых находилась тогда власть в Баку.
Я хочу спросить Берию, почему не дал он тогда ответа, почему трагично кончил жизнь Каминский, почему погиб Лакоба? Но вопрос не только в этом. Берия пытался столкнуть местные кадры в республиках с русскими, занимающими многие важные посты. Зачем это делалось, почему вы, Берия, играли на национальных чувствах, подменяя партийные органы, занимались проверкой соотношения русских и нерусских на руководящих должностях?
Я хочу спросить, разве Президиума и Секретариата ЦК недостаточно, чтобы разобраться во всем? Почему нужны еще органы ЧК? Вы что позволяете себе, хочу спросить?
Берия сидел, склонив голову, и карандаш в его руке выводил в блокноте, лежавшем перед ним, единственное слово - «тревога». Он понял, что и этот старый колун Ворошилов, и бабник Булганин, и старая лиса Каганович, и истукан Молотов выглядели перед заседанием помятыми и испуганными, потому что сговорились.
И слово «заговор» крутилось в его голове. «Это же заговор. Они боятся меня и хотят разделаться. Сволочи. Не надо было мне медлить. Они должны были ходить по коридорам с заложенными за спину руками. И этот благообразный евнух за председательским столом, поддакивавший каждому моему слову, теперь сидит и раздувает щеки. Что делать, что делать? - крутилось в голове Берии. - Нужно срочно дать знать людям. Где охрана? Как подать сигнал? Будет ли перерыв?»
Берия не мог ни сосредоточиться, ни принять решение. Его словно парализовало это коварство бывших друзей-соратников.
На мгновение он вновь прислушался к скрипучему голосу Хрущева.
- И как логический вывод из всей предательской деятельности Берии стало предложение отказаться от строительства социализма в Германской Демократической Республике. Мы еще не знаем, почему после нашего отказа принять предложение Берии произошли эти серьезные беспорядки в Берлине и других городах. Что делали чекисты, куда смотрели? Такое организованное действие не могло пройти незамеченным, но нас не информировали, и кто-то умышленно водил за нос.
В этом Хрущев лукавил, сообщения о возможных беспорядках не были секретом для Президиума ЦК. Но они проходили незаметно, среди массы других сообщений о тайных операциях ЦРУ в разных странах социалистического лагеря, опасных действиях воюющих сторон в Корее, где продолжались сражения.
Хрущев несколько успокоился. Теперь он увереннее перечислял все грехи Берии, отлично понимая, что все, что делалось всесильным руководителем двух объединенных служб - безопасности и милиции, направлено на одно - захват власти, устранение политических противников.
У меня сложилось впечатление, что Берия не коммунист, а карьерист и пролез в партию из карьеристских соображений, - подвел итог Хрущев и почувствовал, сколь неубедительны его слова и сколь примитивно это определение, которое можно применить и к нему самому, и ко всем, сидящим за этим длинным столом. Чувствуя слабость доводов, уже совсем по-детски добавил извинительным тоном:
Невероятно, чтобы честный коммунист мог так вести себя в партии. Это недопустимо. Нам надо проверить и то, как оказался Берия в услужении муссаватистской контрразведки.
Хрущев окинул взглядом сидящих членов Президиума, хотел что-то добавить, но передумал и молча сел на свое место. Рядом тяжело дышал Берия, но Хрущев не смотрел в его сторону и вздрогнул, когда услышал тихий и злобный шепот:
- Ну и сволочь ты, Никита, старая гнида, двурушник ...
В этот момент Маленков, не уверенный в своих действиях и часто взглядывающий на присутствующих, словно ища подсказки, процедил:
- Пожалуйста, кто хотел бы высказаться по этому вопросу?
Тяжело поднялся Булганин. Он давно ненавидел и боялся Берию и никогда не был уверен, что однажды его не заберут в подвалы внутренней тюрьмы и не превратят в отбивную котлету. За свою жизнь ему не раз приходилось слышать рассказы военачальников, прошедших через допросы и лагеря и случайно оставшихся живыми, прекрасно показавшими себя на войне и дослужившимися до маршальских звезд. И сегодня он, больной, с тяжелым, неровно бившимся в груди сердцем, пришел потому, что устал бояться. Он хотел сказать все, что думал об этом страшном человеке. И говорил глухим голосом медленно, казалось, с трудом подбирая слова, дополняя нелицеприятную характеристику Берии, данную Хрущевым.
И емкие, взвешенные слова-формулы Молотова, и торопливая скороговорка Кагановича, и всхлипывающий голос Ворошилова, приводившего не столько аргументы, сколько оскорбительные эпитеты, и затертые, неубедительные фразы Первухина, и повторение характеристики Сабуровым лишь добавляли штрихи к портрету человека, сидевшего среди них, которого все они просто боялись и ненавидели. И только Микоян озадачил и удивил всех собравшихся в этом зале, где еще витал дух вождя, праху которого они клялись продолжать дело Ленина-Сталина. ...
- Конечно, ошибки серьезные, - начал он. - Слушаю и удивляюсь - нехорошие поступки, Лаврентий. Недостойны руководителя такого масштаба. Мы должны их осудить. И крепко покритиковать товарища Берию. Но кто из нас не знает, сколько работает Лаврентий, сколько сделал и делает сегодня во благо государства, народа? Нельзя отбросить его дела. Не по партийному это. А ошибки - да у кого их нет? На той политической высоте, на которой мы находимся, каждый промах, как в микроскоп, виден, наносит стране огромный ущерб, и многих из нас можно распять. Конечно, такие ошибки незамеченными оставить нельзя. Правильно товарищи обратили внимание на них Лаврентия. Ему нужно сделать выводы из критики. Предлагаю указать товарищу Берии на ошибки, крепко подумать о сказанном нами и учесть замечания. И послушать, что он вынес из серьезной критики товарищей.
Эти слова Микояна повергли в смятение Маленкова. Он вдруг представил последствия такого поворота дела. Берия, хотя и раскритикованный, остается на своем посту, и тогда не далее как через несколько часов все они будут в Лефортовской или внутренней тюрьме на Лубянке. Маленков растерялся. И вместо того чтобы подвести итоги обсуждения и сформулировать постановление, он молчал, беспомощно озираясь, видел недоуменные, испуганные лица Кагановича, Ворошилова, Первухина, багровое с фиолетовым отливом лицо Булганина, разъяренное белое лицо Хрущева. Маленков никак не мог совладать с собой, и только одна мысль - «все кончено, все пропало» - крутилась в его голове.
В этой затянувшейся тишине слово попросил Хрущев. Он понимал, что если не сейчас, то возможности убрать Берию больше не будет никогда. И первая голова полетит с его плеч.
Я предлагаю проект постановления по обсуждаемому нами вопросу, - проскрипел он и зачитал: - «Рассмотрев вопрос о недостойном поведении товарища Берии, считать целесообразным вывести его из состава Президиума ЦК и освободить от обязанностей заместителя Председателя Совмина СССР, министра внутренних дел и других государственных постов, которые он занимает, и внести вопрос на утверждение Пленума ЦК КПСС».
Маленков все еще находился в шоковом состоянии, судорожно перебирая какие-то бумаги перед собой. Только что он встретился взглядом с Берией, и ему казалось, что тот саркастически улыбается и качает головой. Страх и растерянность снова овладели Маленковым, и он вместо того, чтобы поставить вопрос на голосование, судорожно стал искать руками под столешницей кнопку звонка. Пальцы его беспомощно шарили и никак не могли найти ее. Пот выступил на лбу. Маленков взглянул на Берию. Гневное лицо его отражало злобу и ненависть. Глаз косил, а тонкие губы кривились в какой-то страшной улыбке. «Господи, да он совсем косой», - подумал Маленков.
Он отчаянно уже двумя ладонями нажимал все, что оказалось под столешницей.
- Может быть, ты мне тоже дашь сказать, Георгий? - услышал он голос Берии.
Маленков отчаянно застучал ладонями под столом, пока рука его не коснулась кнопки, которая была совсем близко к краю столешницы, и, ощутив ее, он всей силой надавил пальцем на пуговицу звонка, пытаясь как можно быстрее избавиться от охватившей его паники.
- Наверное, надо поставить на голосование проект постановления, - вдруг дошли до него слова Хрущева. И он закивал головой, не в силах ответить.
Наконец прозвучал долгожданный звонок. Словно пружина подбросила офицеров, и они с оружием наготове сразу вошли в зал заседаний. Из комнаты отдыха появились Жуков и Москаленко. Впереди шел Жуков, за ним, направляясь к Берии, шли Москаленко и другие офицеры, имена которых Маленков не знал или не помнил.
Берия взглянул на входящих, но не понял причины их появления, хотя недоумение отразилось на его лице.
- Так ты дашь мне слово? - продолжал Берия. - Или... - Он хотел сказать «арестуешь» и осекся, вдруг поняв весь зловещий смысл появления военных. Он напрягся, готовый к рывку.
В этот момент до Берии дошли слова Маленкова:
- Товарищ Жуков, как глава правительства приказываю вам арестовать Лаврентия Берию.
И тотчас Берия услышал голос Жукова:
Встать! Руки вверх, вы арестованы, Берия. ...
- Кругом, марш. Имейте в виду, Берия, любая попытка к неповиновению - и мы стреляем без предупреждения. - В руках военных были пистолеты. Берия увидел их темные стволы, направленные на него. - Идите, - почти шепотом сказал Жуков, и ствол пистолета уперся в спину Берии.
Его вывели через ту дверь, где была комната, увешанная картами и схемами. Берия знал, что за ней была комната отдыха Сталина.
Хрущев стоял. Он тяжело и часто дышал. Веко его нервно вздрагивало. Он вдруг поймал себя на мысли, что, как и он, почти все члены Президиума стояли за столом, остались сидеть только Молотов и Микоян. Ворошилов, не контролируя, более не сдерживая себя, внутренне весь дрожа, кричал какие-то непристойные, неслыханные ранее от него бранные слова.
«Эк его прорвало», - подумал Хрущев.
Успокойся, Клим, - крикнул он срывающимся голосом. Хотел добавить, что теперь можно быть смелым, но передумал и сел. ...
|
|
