Прошедшие во Франции президентские выборы носили принципиальный характер и были восприняты французами как событие, действительно определяющее все будущее их родины. Только так можно объяснить фантастически высокую по любым меркам, а не только по меркам фешенебельных и расслабленных западных обществ, явку избирателей - почти 84%!
И вспыхнувшие после сообщения о победе Саркози массовые беспорядки, и незначительный разрыв между победителем и побежденной (53% против 47%), определившийся лишь после теледебатов, показывают: французское общество действительно разделено по отношению к ключевым вопросам своего развития, и разделение это весьма глубоко серьезно.
Главная проблема Франции - доведение до абсурда концепции «государства всеобщего благоденствия», превратившегося едва ли не в «государство всеобщего иждивенчества».
Сознаю: это действительно кощунственно звучит в современной России. Несмотря на то, что государство и крупные корпорации буквально захлебываются от нефтедолларов, уровень нищеты - доли людей, которым не хватает денег на покупку еды, - составляет, по данным центра Левады, 13%. 87% россиян не хватает денег на простую бытовую технику - это уровень бедности. Число бездомных детей долгие годы остается сопоставимым с их числом после гражданской войны, инфраструктура, за некоторыми исключениями, остается разрушенной, а здравоохранение и образование методично уничтожаются государством.
Но во Франции государственная политика впала в другую, не менее маразматическую и изуверскую, крайность.
Колоссальная социальная помощь практически лишила людей, особенно носителей иных культур с более низким, чем французы, уровнем потребностей, стимулов к труду. Достаточно указать, что, по данным директора Центра постиндустриальных исследований В.Иноземцева, если в США в первый год после приезда в страну без работы сидит лишь 7-8% иммигрантов, то во Франции - 55%. На социальную помощь разных видов идет около 60% всех расходов государства, среднее пособие по безработице практически равно минимальной зарплате (на которую, в отличие от российской, можно существовать, - и, более того, можно жить), а выплачивается в среднем в течение почти 2 лет! Минимальная же зарплата выросла за десятилетие на две трети со вполне достойного уровня. А два года назад правительство начало выплачивать специальную премию в тысячу евро тем, кто найдет работу в первый год после увольнения, - но на эту приманку «клюнули» относительно немногие.
Понятно, что такие масштабы социальной помощи требуют и высоких налогов, и, что представляется исключительно важным, высокого уровня огосударствления экономической и в целом общественной жизни. При и без того высокой склонности французского общества и государства к бюрократизации это создает его развитию дополнительные проблемы, сковывает, а то и прямо подавляет инициативу, затрудняет создание новых рабочих мест и, соответственно, их поиск тем, кто действительно хочет работать.
А тем временем пенсионная система и система социальной защиты разваливаются под собственной тяжестью.
Для того, чтобы понять причину поражения Сеголен Руаяль, достаточно рассмотреть, что она предложила для решения всех этих проблем, осознаваемых или по крайней мере ощущаемых большинством французов.
Ответ ужасающий: ничего.
Она просто закрыла глаза на эти проблемы, сделала вид, что их нет, и продолжила раздачу обещаний и наращивание обязательств государства - ту самую политику, кризис которой если не сознает, то болезненно ощущает все французское общество.
При этом ее ключевые обещания были откровенно нереальны: доведение пособия по безработице в первый год после увольнения до 90% прежнего заработка (и зачем тогда искать работу?) и повышение минимальной зарплаты еще на 20%.
Французы искали выход из кризиса, - а Руаяль предложила им его усугубить.
Ответ Саркози крайне неприятен для французского общества. Он стандартен и не оригинален: «посчитали - прослезились», теперь будем снижать государственные расходы (а значит, и налоги, - но это приветствует только бизнес) и сокращать социальную помощь - резать «священную корову» «общества всеобщего иждивенчества».
Но французское общество, сознавая свои проблемы, не видит другого выхода, - и воспринимает указание на него как неприятную, но честность.
Популярность Саркози создало подавление массовых беспорядков в арабских пригородах. Как министр внутренних дел, он был заклеймен левыми интеллектуальными вырожденцами Европы за «жестокость». Из России, где ОМОН регулярно и с наслаждением устраивает подлинное сафари на людей в центрах крупнейших городов, эта «жестокость» смотрится особенно пикантно.
Однако если мы не будем поддаваться досужим рассуждениям «о бедных арабских мальчиках», которых «заела среда» и которые начали поэтому устраивать погромы, крушить магазины и жечь автомобили, а посмотрим на ситуацию глазами француза, - картина станет вполне внятной.
В силу ошибок прошлого Франция посадила себе на шею огромное количество иждивенцев, которые не хотят быть французами по культуре, не могут, а часто и не хотят работать, но хотят, чтобы французы их кормили. При этом они требуют все большего и устраивают беспорядки.
Саркози первым в политкорректном западном мире посмел осудить их с морально-этической точки зрения. Пресечение же беспорядков было не только мягким, но и исключительно умелым, - в охваченных ими кварталах просто закрывали школы, органы социальной поддержки и прочие блага цивилизации вплоть до банкоматов. «Хотите быть дикарями - живите как дикари». И арабские родители понимали, что их дети вырастут недоучками, лишенными даже ограниченных возможностей, а чтобы снять в банкомате наличные, они должны были идти на соседнюю улицу, что им, разбалованным цивилизацией, было непривычно и обременительно. И беспорядки угасли, как пламя, лишенное кислорода.
Наши ракетно-квасные патриоты пеняют Саркози на жесткий атлантизм, на союз с США. Да, это отказ от идеалов де Голля, - но четкое следование потребностям момента. При всех своих недостатках, США сегодня - это символ государства эффективности в противовес государству иждивенчества, которое должен демонтировать Саркози. С другой стороны, США - противник глобального ислама, пусть подлый и недобросовестный, но враг той самой иждивенческой арабской улицы, которую вынужден усмирять Саркози.
Поэтому США - объективный союзник Саркози если и не во внешней, то уж точно во внутренней политике.
Избрание Саркози - хороший признак.
Оно означает, что французское общество оказалось здоровым, что «молчаливое большинство» Франции, хотя и не подавляющее, хочет работать - и, значит, Франция будет работать.
Действуя в согласии с ней, Саркози может стать хотя и не новым де Голлем, - Францию вряд ли будут ждать испытания, порождающие таких лидеров, - но уж во всяком случае новым Миттераном.
Иметь с ним дело будет, как со всяким достойным и чуждым политиком, тяжело, но приятно.
|
|
