Дарственная государственность

ННП-10

Не слышали мы в 1990-х слова «государственность». Не было его. Вот про приватизацию слышали – сперва только слышали, а затем постепенно начали ощущать на себе ее прелести. Ну, кому – чистые прелести, чистые прибыли, а кому и с примесями, ведь большинство-то только свои квартиры приватизировали, да и то далеко не все. Откуда постоянные акции протеста жителей общежитий? Деление соцсобственности на кап-порции не могло быть справедливым и равномерным, зачем тогда делить?.. И всё это была тоже государственность, только вот «позиционировать» себя как таковую она стала позже.

Прозаседав в массовке на очередной передачке «Национальный интерес» (показывали в субботу на РТР) и задав Проханову свой каверзный вопрос насчет того, за нынешнюю ли государственность гибли коммунисты в 1945-м, я имел редкую молчаливую возможность «собрать в точку» многие соображения по данному поводу. И благостный драйв разглагольствующих «государственников» - попа, генерала, реставратора, писателя – только усиливал мой революционный овердрайв (если кто знает, что это такое).

Я предлагаю на время полюбить это словцо - "государственность". Ей-богу, это очень емкое название всей той суммарной госбюрократической и олигархической мерзости, что официальными СМИ и прочими рупорами кремлёвско-вентильных идеологов воспевает именно свою власть. И, как ни странно, все то же слово – некая соломинка, за которую схватилась утопавшая все 90-е в (извиняюсь за выражение) плюрализме интеллигенция. Патриоты не даром переименовали одно своё  издание в «газету Государства Российского» - пытались этим именно и воспеть государство как некую оппозицию либеральной тогдашней власти. Но не будем здесь следовать шизологике тех, кто бывает нынче желанными гостями не только (не исходно) на государственных телеканалах, но и на Старой площади показываться вынуждены-с. Империя-с пятая-с, нельзя такой проект готовить отдельно на Комсомольском проспекте, согласование требуется.

Контрреволюция протрясла советское (после тряски – россиянское) общество до основания, никто не остался на прежних местах кроме бюрократии. Общественное же сознание небюрократов только к концу 90-х определило, в какие дебри завели его реформаторы. Но вот парадокс – общество, вроде бы понимая, что рулевые ведут не туда, причем, и состав железнодорожный (воспользуемся тут этим образом) потерял много вагонов, и стрелочников не раз меняли, не стало проклинать самих рулевых и их курс. То есть, часть общества проклинала и проклинает ритуально – однако ни курса, ни власти это сотрясение воздуха не меняет. Та часть интеллигенции, что считала и считает себя патриотической – решила, что проблемы власти, приватизация, капитализм это всё нечто внешнее по отношению к обществу. Всё это не с обществом как бы происходит. Это паны дерутся. Наше же дело – хранить «государственность». В этом слове слились в первую очередь представления о незыблемости границ, а еще культурные всякие навороты, ну и национальное самосознание, куда же без него, конечно не в революцию.

Реакционная часть общества – с реакцией хоть замедленной, но сильной – вдруг исторгла из себя это чудо, этот «светоносный» утёс. И провозгласила тусовка пламенных реакционеров (так себя они сами зовут), что государство – вечно, а режимы приходящие все. Ну, не будем и тут углубляться в измышления идеалистов. Заглянем с другой стороны, с тыла на этот светоносный словесный понос реакционеров.

Государство - это кто?

Не новостью будет сообщение, что контрреволюция в СССР свершалась в интересах той самой, проклятой Троцким аж в середине 1930-х, бюрократии, что захотела-таки разменять власть на собственность. Нельзя сказать, что поголовно каждый бюрократ приватизировал себе какой-то важный шмат соцсобственности, но в проигрыше бюрократия (в момент контрреволюции именно как сплоченная часть партийной аристократии) точно не осталась. В проигрыше все те, кто при социализме имел за счет соцсобственности на средства производства - с «нелегитимных» в СССР прибылей предприятий отчисления в фонды, после централизации, конечно. Отчисления это были в те самые фонды, которых сейчас нет как не было – здравоохранения и прочих. Кстати, именно Сталин, ничего не скрывая от современников, описал этот механизм возврата прибавочной стоимости в своих «Экономических проблемах». Читайте первоисточник, как говорится. Мы же вернемся к любимой нашей государственности.

Ну, пожалуй лишь вдохновенный собственным же «светоносным» бредом выдумщик будет утверждать, что государство Российское не изменилось после контрреволюции 1991-го, равно как и после революции 1917-го. Ленин в «Государстве и революции» летом 1917-го подробно описал всё то, что вскоре по осени начали воплощать в жизнь большевики. Доминанта процесса – разбюрокрачивание. Причем, революция этот процесс делает естественным и необходимым – рушатся прежние гласные и негласные социальные связи, каналы взяток и прочих доходов бюрократии, доходов сверху (жалование) и снизу. Пролетарская диктатура сформировала новое государство, в котором именно прилив новых сил снизу был залогом процесса не «огосударствления», а обратного – разгосударствления. Вот это-то период обычно и проклинаю господа патриоты – вспоминая при этом не то, как контрреволюция расстреливала восставший класс, как уничтожала деревни с их жителями, а вот именно то, как рушило (кстати, это же самое, беляками не расстрелянное) население церкви, культурные ценности и прочую надстроечную лабуду, рушило именно как символы эксплуататорской власти...

«Лабуда»… Это мне сейчас так легко это пишется – с нас, вкусивших контрреволюции в годы пубертатные, но не ставших ни брокёрами, ни героями 1993-го, спроса ведь никакого, мы панки, мы гражданами эРэФи и государственности еёйной пешками себя не считаем. Но далеко не так вела себя даже революционная интеллигенция в 1917-м, когда юнкеров из Кремля вышибали пушками. Ногин, Луначарский – буквально возопили тогда, грозя порвать с большевизмом, мол, Кремль это святое, нельзя «гробы отеческие» тревожить. Да-да, почитайте Джона Рида – он весьма саркастически описывает истерики тогдашних «светоносов» - хотя вот кого-кого, а Ногина и Луначарского в реакционности упрекнуть никак нельзя. Коричневого и триколорного в них не было нисколько. Но то мелькнула именно «государственность» - в том виде как ее преподносят бывшие красно-коричневые, нынешние триколоритные, староплощадные подавальщики завтраков.

Государственность как некая константа, не зависящая от социального строя, от того, какой класс правит – вот она, вечная мечта реакционной интеллигенции. С кем бы не работать – только б не работать. В смысле – «ну понадобится же учитель словесности и пролетариям этим чумазым!». Так и было. И нельзя сказать, что было это плохо – именно государство (вовсе не в прежнем виде) пролетарской диктатуры провело молниеносный ликбез, курсисток поставив учить широкие безграмотные массы. Однако государственность ли это? Отнюдь. Это как раз то, что патриоты не любят вспоминать – как рецидив мировой революции и разгосударствления. Зачем этих чумазых учить языкам – они ж посягнут на государственность? Уже, правда, посягнули – и именно всеобуч добивал элитарность, на которую тоже молятся патриоты. Куда ж государство без элиты, без возвышающихся над бедными богатеньких, без буржуев, наконец? Видится вам мостик от почвенников 1970-80-х к контрреволюции 1990-х? Мне – вполне чётко. Уже тогда зрела мантия «государственности», которую нынче патриоты надели на олигархический режим и им же, новообретенным, любуются.

Надо признаться, что патриоты не так уж неправы, сравнивая ранний большевизм начала 20-го и либерализм конца того же века – тема разгосударствления звучала одинаково. Но вслушаемся – речь-то идет о разном. Либералы требовали уничтожить государство, препятствовавшее по функции, по исходной революционной задаче, легализации элитарности. И власть Советов (пусть уже и не социалистических) была расстреляна в 1993-м.

Да, задача разгосударствления в ходе соцстроительства была смазана, произошла консервация промежуточной модели рабочего (пусть кто-то тут добавит – деформированного) государства, которое должно было уничтожить себя изнутри, сверху, что и знаменовало бы наступление коммунизма – здесь верны как упреки троцкистов, так и восторги патриотов, которые провозгласили Сталина государственником (коим он не был, и слово это, кстати, употреблял крайне редко – накануне смерти разрабатывая экономические меж городом и селом тропинки перехода к коммунизму вместе с системой передачи власти от партийных органов к советским, что это, если не разгосударствление? Читайте материалы 19-го съезда!). Ибо пока остается кабинетный житель-бюрократ самостоятельной, независимой единицей «государственности» - риск контрреволюции неизбежен. Бороться с этим риском суровыми сталинскими методами – вышло не так уж эффективно, именно они-то и выжили, они-то и уничтожали конкурентов наивно-идейных. И только живая горизонталь, которая была в начале Советской власти, которая и была Советской властью – вот действенное средство и замена вертикали – как нынешней, так и той, что в нынешнюю выродилась, медленно из горизонтали овертикаливаясь.     

Всё же, окончательно бросая наедине с ее собственной шизой идеалистку-реакционерку, патриотическую нашу интеллигенцию, нельзя не признаться себе в простейшем факте: любое государство есть аппарат правления определенного класса. Да, в этом аппарате даже могут сидеть одни и те же люди (с чем категорически не соглашался Ленин, предлагая частые ротации, и к чему очень внимательно относился Сталин: «кадры решают…»). Да, это государство сравнимо со зданием, кабинеты которого всего лишь занимают во время революции новые люди. Но важно, в чьих интересах и что именно решается в этих кабинетах.

А вот этого как раз и не хотят в упор видеть патриоты абстрактного «государства российского». Хорошо, еще разок пересядем на хромую кобылу их логики, забудем о приватизации, о капитализме, абстрагируемся от формационной проблематики – будем оценивать «государственность» только по внешнеполитическим проявлениям. Ёлкина они считали (не знаю, как сейчас – патриоты с их некрофилией и тут вряд ли остались при прежней ненависти) либералом и губителем «Советской Империи». Но вот пришла «правильная» государственница Путятишна – и что она сделала? Исчезли военные базы в Гуантанамо и во Вьетнаме. Как вам там, патриоты? Не слышали таких новостей? Или светоносные волноводы их фильтруют в духе пятоимперского и третьесрочного высочайшего смысла?

Уж тут – без комментариев. Каким бы ни было государство – своих военных баз оно, имея интересы не только на глубине отечественных залежей нефти и газа, не должно бы бросать. А тут именно так. То есть: конечно, большевики поступили бы точно так же, но у них-то были планы относительно мировой революции. Ради нее и балтийские флотилии топили – за что опять же патриоты сегодня имеют возможность лишний раз проклинать «аспидов». Но Путятишна не большевичка. И не мировая революция ее интересует.

Последнее воплощение Государства Российского

Итак, переродившееся, долго перерождавшееся из социалистического гигантского аппарата управления страной в аппарат управления собственностью, великая россйиская государственность поначалу в 1990-х просто делила активы. Не сразу стало ясно, что экономика будет сырьевой, пьяный Ёлкин мог, к примеру, в 1996-м в духе своего непобедимого популизма заявить чеченкам в разгромленном селе в период приостановки войны, что буквально завтра тут начнется строительство текстильной фабрики – и бабоньки верили, как большинство тех, кто за него многожды голосовал, сходя затем покорно в гробы, послушно безжалостной статистике периода реформ, миллионно в год. Такое пошло производство вместо текстильного… Расцвели ритуальные конторы. И лишь недавно имели возможность оказать свои услуги тому, кто их так облагодетельствовал, сменив курс с коммунистического на капиталистический.

Да, патриоты правы, заявляя что государство пережило режим – советский. И при этом патриоты ведь считают данное обстоятельство поводом для прославления оного государства, вовсе не для проклятия предателей своего народа, выбравших личную выгоду и оценившие свои кабинеты и кресла государственные выше национальных интересов. Понятное дело, патриоты никогда не отождествляли государство с государственным аппаратом – они на всё смотрят идеалистически шире, просто не фокусируясь на конкретных проблемах. При слове «государственность» - им мерещится некая благоденственность, где в пределах незыблемых границ плодится и размножается народ-великоросс… Остальных подробностей патриоты не видят – например, того, что именно из-под этой родимой землицы качают олигархи общенациональные богатства, а народ как ни старается денно и нощно – всё вымирает, не прибывает. Но зато какая «светоносная» риторика на фоне удручающей действительности! Какие памятники этому режиму хотят воздвигнуть патриоты! Вот уж воистину крест погребальный задумали в Псковской области поставить во славу режима-могильщика.

Государство-мутант, государство-трансформер вполне нравится патриотам. Если прокремлевский олигарх научился щедрее Ходорковского делиться с народом – то почему бы не прославить и такое государство? Живучая как таракан российская государственность объявлена вечной ценностью – выше жизни народа, которому эта государственность ничего кроме проблем не принесла.

Вот оно как, господа современники, ничего-то в вас нет светоносного, имперского, если вы против государственности нонешней, чёрные вы какие-то в своей оппозиционной непоколебимости, ей-богу!

Но попробуйте сейчас посягнуть на эту государственность – вас тут же объявят наймитами, новыми аспидами-большевиками, которые не дают воздвигнуться над руинами 90-х (которые по сути – фундамент нынешней государственности-трубопроводу) светоносной и устремлённой в небеса вавилонской башне Пятой империи! И вновь придётся к азам возвращаться – разбирать эту демагогическую конструкцию до основания. Государственность – пока козырь правящего класса, олигархии, которой не стыдится служить реакционная «патриотическая» интеллигенция. Ну поделились нефтедолларами с ней – чего тут страшного? О, эти сладкие для патриотов слова - «Газпром», «Роснефть», «Сурок-пирожок»…

А страшно то, что вместо естественного революционного импульса под маской государственничества массам суют идею классового компромисса, смирения и глубочайшей реакции, идею сохранения социальной иерархии под командованием государства-мутанта - экс-социалистического. Мол, не мешайте власти делать своё дело. Какое дело? Что она строит? Ничего хорошего для нас - а для себя элитные кварталы! Экономика "трубы" не изменится вовсе не потому, что меняются или не меняются какие-то персоны во власти. Это уже идеалистам трудно объяснить, для них субъективный фактор главный. Государство российское нынешнее – это колосс на глиняных ногах, причём, подножие упирается в согбенные спины трудящихся, которым и поют про государственность кремлёвские соловьи.

Ждать прозрения и «социализации» от государства-мутанта, от государственных чинуш уже по-новому сросшихся по линии финансовых потоков с буржуазией, с правящим классом – не стоит. Не для этого контрреволюцию вершили государственники не по убеждениям, а по месту работы. Эту государственность нужно рубить под корень. Ибо вся вертикаль, укрепившаяся на руинах социализма – антисоциальна по всей своей сути, по функции, по имущественной мотивации. Не уговаривать делиться, не лезть на самую вершину эту вертикали чтобы до кого-то достучаться, а валить ее всем миром, валить настойчиво и неуклонно – вот единственный способ спасти не государство (кому нужна эта глупая машина?), но народ, будущее гигантского советского народа, раздробленного, кстати, все теми же функционерами «государственности».