В эти дни будет масса комментариев к 19-ой годовщине референдума о сохранении обновленного Союза (и по ассоциации - о причинах и неизбежности/избежности его распада), и почти никто не вспомнит про 20-летний юбилей многопартийности и введению поста президента СССР.
На март приходятся также 21-ая годовщина событий, положивших, по мнению автора, началу Четвёртой русской революции (о ней подробнее http://old.russ.ru/journal/zloba_dn/98-08-14/ihlov.htm и http://www.nationalassembly.ru/4829FD5798996/488EFFDFF357F.html) - в теперешних терминах «Дни гнева» 19 марта 1989 г. когда разгневанные запретом исполкома Моссовета митинга в поддержку Ельцина его сторонники прошли многотысячным «маршем несогласных» от ЦПКО до памятника Юрию Долгорукому, грандиозный несанкционированный митинг на Тверской 21 марта и первый санкционированный митинг оппозиции в Лужниках 25 марта, на котором было не менее 100-тыс. участников, и где впервые и Сахаров, и Ельцин, и Юрий Афанасьев, и Тельман Гдлян выступили в качестве вождей объединенной оппозиции. Но события 1989 года в данном эссе рассматриваться не будут, хотя именно с этих дней в СССР реально появилась многопартийность.
Но вернемся к серединам марта 1990 (конституционная отмена политической монополии КПСС и одновременно введение поста «Президент СССР») и 1991 годов (референдум по Союзу и референдум по введению в РСФСР поста всенародно избираемого президента).
С точки зрения автора - эти события полностью взаимосвязаны - и были этапами на пути к распаду СССР.
Более того, по мнению автора, именно введение поста «Президент СССР» в качестве реального главы государства сделало распад Советского Союза в его полном виде исторически неизбежным.
Впрочем, будь во главе России не Ельцин, а Бисмарк, возможно, что на части СССР возник бы некий Славянский союз. Про Бисмарка это - не издевка. В 1866 году, начав войну с Австрией, Бисмарк целенаправленно предпочел консолидацию в один германский рейх сугубо этнически немецких земель (кроме куска Польши), исключив возможность появление куда более рыхлой (сейчас бы сказали - «сетевой») державы, включающей обширные территории с ненемецким населением - венграми и славянами, но зато вдвое большей по размерам.
Автор также убежден, что не последнюю роль в крахе Союза сыграло торопливое проведение референдума. Если отвлечься от юридической казуистики, на этом референдуме людям было предложено проголосовать за сохранение привычной жизни, да еще в улучшенном варианте («сохранение обновленного Союза, в котором гарантируется равноправие... бла-бла-бла»). Люди в спокойном состоянии всегда голосуют за чуть улучшенное настоящее - это принято называть «умеренным/здоровым консерватизмом».
Советские люди, особенно на периферии, и в азиатских частях страны, всегда голосовали за начальство. Это было ритуалом публичного выражения преданности. Таким же, как публичное жертвоприношение гению императора в древнем Риме, за отказ от которого и казнили первохристианских мучеников.
Людей призвали поддержать начальство - они это сделали. Поэтому никакой юридически обязывающих последствий это референдум не нес. Как громогласный и вопрос ребенку: ты кого больше любишь - папу или маму? (Ответ - того, кто присутствует при вопрошании, хотя в глубине души, возможно ребенок предпочитает дедушку, который с ним играет, делает ему игрушки из старых радиодеталей, и пока родители, на работе «травит» ему рассказы из своей мореходной или геологической молодости; или, напротив, бабушку, которая читает сказки, ставит на видео мультики, печет сладкие пирожки). А ведь такие ответы ребенка пытались использовать при определении в судах родительских прав - процесс Ольги Слуцкер или супергромкая тяжба Байсарова и Орбакайте!
Впрочем, ради юридической шутки можно сказать, что итог референдума был соблюден - ведь СНГ, это и есть - «обновленный союз с равноправием» наций-участников.
Какая могла быть у Горбачева альтернатива, при условии стремления к сохранению страны? Он должен был вынести на референдум проект нового Союзного договора. Этот проект должен быть выработан объединенной конституционной комиссией, и естественно, что новых Договор был бы обязателен только для республик, большинство избирателей которых поддержали бы его на плебисците. Вот тогда «обновленный Союз» был бы непоколебим. А так, много ли значило для литовцев единогласное голосование узбеков за то, чтобы литовцы оставались с узбеками в одном государстве? Или для армян - итоги референдума о сохранения Союза по Брянской области?
Сравните это с тем, как принимали договор об образовании Европейского Союза - много лет, со срывами, скандалами и трудностями, меняя текст - но в его легитимности сомнений нет ни у кого.
Но вернемся к главной теме - президентству Горбачева. Советский Союз был уникальным для XX века государственным образованием - он был идеократической державой. Он был страной-Проектом. СССР не объединяли ни этнические, ни религиозные, ни династические связи, но только общее стремление к глобальной цели - построению (по представлению его учредителей) наилучшего и в пределе всемирного государства. Этнические, религиозные, исторические традиции Союз не соединяли, они его разрывали (и разорвали, как только получили приоритет в глазах масс). СССР был полётом в Утопию. Как только его из утопии превратили в инкарнацию (по новомодному - в «аватар») Российской империи, он немедленно повторил классический финал многонациональных империй.Страной-утопией мог руководить только политический организм, нацеленный на утопию - политическая сила, убежденная, что она авангард истории.
Именно принадлежность к социально-историческому «авангарду» - ВКП(б)-КПСС давало легитимацию власти на всех уровнях.
Именно доверие высшей элиты такого авангарда (некоего ареопага провидцев высшей исторической истины) - ЦК и Политбюро давало Генсеку мандат на высшую власть в стране. Эта власть понималась как подлинная власть «Царя», т.е. которого традиционно понимали в России именно как медиатора между обществом, сферой обыденной жизни, и сферой «абсолютной истины».
Сахаровский призыв «долой 6-ю статью (о КПСС как руководящей силе общества») зимой 1990 года превратили в такой же универсальный лозунг оппозиции, каким сейчас становиться лозунг «Долой Путина». Поэтому официальная отмена 6-ой статьи Конституции СССР означала поистине тектонический сдвиг в массовом сознании. Ведь норма брежневской конституции 1977 года фактически формально устанавливала сакральность компартии, а не только ее политическую эксклюзивность. Ведь теперь, с точки зрения права в исторической перспективе появилась возможность, что путь и через полвека (на самом деле - уже через пару месяцев) компартию могла демократическим путём уступить - в первой в мире «социалистической стране»! - власть буржуазной оппозиции. Но Горбачев не только явно уступил демократической оппозиции и как-бы признал историческую правоту сторонников «буржуазного плюрализма», он пошёл еще дальше - он лишил и КПСС, и Советы положения центра государственной политики. Ничего не мешало ему и дальше править в качестве главы советской системы. Однако, Горбачев, став президентом-главой государства (в качестве вершины исполнительной ветви власти), одновременно совершил этим два пусть символических, но от этого не менее грандиозных по смыслу переворота.
Во-первых, он лишил «ленинские» Советы как их политической уникальности, превратив в банальную разновидность парламентаризма, и заодно зафиксировал их второстепенность в системе госвласти - ведь главой советско-парламентской власти стал (как это и положено при «нормальном парламентаризме») уважаемый правовед, профессор МГУ А.Лукьянов - принципиальный антипод своих партийных предшественников.
Во-вторых, Горбачев осуществил публичное перемещении центра высшей госвласти из ЦК КПСС (72 года считавшего себя ареопагом хранителей высшей исторической и социальной истины, выразителем интересов «рабочего класса Страны Советов») в сферу исполнительно-бюрократической системы, где источником власти становилось уже не согласие «авангарда авангарда рабочего класса», но пошлая процедура голосования представителей населений (электората). Политбюро вытеснил Президентский совет со значительным числом интеллигентов и экспертов. Да и титул Первый Президент (почти Вашингтон) быстро вытеснил дотоле грозное Генсек. Согласимся, что быть 8-ом генсеком, «минеральным секретарем» - это совсем не так круто, как быть Первым Президентом. Впрочем, чем полтора года его окончательно одолеет еще один Первый Президент, на этот раз России.
Уже одними этими перестановками Горбачев радикально десакрализовал и компартию, и Советы, и «героический рабочий класса». Из священной «Партии Ленина - Силы Народной» КПСС стала вульгарной партией власти, партией «левого» большинства в буржуазном парламенте. В нынешних терминах - партией «консервативной модернизации».
Отныне опорой главы государства являются не политические единомышленники, которых надо убеждать на пленумах и съездах, но послушные и исполнительные чиновники, мнения которых иногда бывают интересны и даже полезны, но не более того. Второй секретарь может и должен спорить с Первым. Но спор вице-президента с президентом - это путч.
Для примера представим себе, чтобы произошло с Римско-Католической церковью, если Папа Римский объявил, что отныне он - король Италии, и конклавы кардиналов отныне собирать не будет, а будет назначать (и увольнять) министров и королевских советников?! А вместо энциклик по вопросам веры будет издавать королевские указы. Но королей в средневековой Европе было много, и были королевства покруче Италии. Итогом, скорее всего, стал бы стремительный распад католицизма и куда более бурный поток Реформации, чем даже тот, который был инициирован Лютером и Кальвиным в 16 веке.
Так 20 лет назад партия утопистов стала партией неудачливых строителей «социализма». И это притом, что идеал социализма из космического мгновенно стал «шведским».
Поскольку КПСС, при любой перестройке, «шведский социализм» обеспечить в СССР не могла, ее легко обменяли на тэтчеризму. Модернизация и либерализация - это не самоотверженная устремленность к Утопии, к некоему высшему благу человечества.
Так КПСС стремительно стала прообразом «Единой России», погруженной в схоластические споры о роли Сталина в истории. А глава государства, бывший верховным жрецом единственно верного учения, стал канцлером.
Поскольку было конституционно закреплено верховенство поста президента, независимого от КПСС и Советов*, то пост президента-канцлера, как показатель национальной суверенности был немедленно мультиплицирован во всех союзных, а затем и автономных республиках. На этом «ленинская» модель организации государственной власти была демонстративно отброшена.
Разумеется, все эти процессы носили объективный характер. Горбачев лишь формально зафиксировал и юридически конституировал завершение утопической фазы отечественной истории.
Так из советской политики ушли сакральность и утопичность. Попутно коммунисты признали моральную победу церкви, извинившись за гонения на верующих, а микст из библейских цитат произвели в «общечеловеческие ценности». С этого момента право на власть стало определяться мастерством убедить электорат в своей способности наполнить прилавки. И СССР как «страна-проект» мгновенно утратил высший смысл своего существования - увлекать народы «к светлому будущему». Сами посудите: шведский социализм шведы построили лучше; колхозы в Израиле лучше, чем в Нечерноземье (лучше и чем в Черноземье); «Общий рынок» и НАТО, как выяснилось, смогли объединить европейцев куда надежней Совета Экономической Взаимопомощи и Варшавского договора (к тому же натовских солдат куда лучше кормят).
Из советски-утопической идеи ушла вся утопия и вся советскость. Остались - русское великодержавие, массовая привычка жить в мировой державе, да еще ностальгия по 9 мая и Гагарину.
Психологически и политически все это было значительно слабее всеобщего всплеска этнического национализма. К этому добавилось повальное увлечение арифметическими прикидками на тему «меньше народа - больше кислорода» (пусть платят нам за нефть и газ по мировым ценам**, вот! - Заплатим, чао-какао! Где тут берут в НАТО?).
У государства-утопии не может быть президента, избранного многопартийным парламентом. Реальное рыночное многопартийное государство не может объединить в единое целое десятки стран и сотни народов, представителей всех мировых религий.
* Автор напоминает, что ранее главой советской государственности (президентом в западном понимании) считался не руководитель исполнительной ветви, не очень точно называемый в этом тексте канцлером, но спикер Верховного совета (Председатель Президиума). Отметим, что такой президент-спикер не имел права на единоличное издание указов (по западному - ордонансов). Это право было только у всего Президиума Верховного Совета. Президент-канцлер получил личное право на издание указов/ордонансов, лишив этого права Совет. Уйдя из президентов-спикеров в президенты-канцлеры, Горбачев немедленно затопил страну водопадом указов, практически ни один из которого не работал. Скоро началась война законов, когда на горбачевские указы, Ельцин (с помощью Шахрая и других российских юристов) отвечал - законами России.
**Автор напоминает, что требование торговать российским сырьем и полезными ископаемыми с другими «советскими социалистическими» республиками по ценами мирового рынка было главным пунктом программы СОПЕРНИКОВ ЕЛЬЦИНА ОТ КПСС на выборах на пост Председателя Верховного Совета РСФСР в мае 1990 г.
|
|
