Работа со смертью

Неизбежная реальность глобализации:  автор киноленты «Работа со смертью»   -   кореец, говорящий по-голландски:  для режиссёра Пола Син Нам Ригтера мультикультурный квартал Амстердама Бейлмер    -  естественная среда обитания.  Муниципалитет Амстердама, одного из самых дружелюбных к мигрантам европейских городов, выделил участок и финансирование под строительство мультикультурного похоронного и церемониального центра:  полиэтничное общество приспосабливается под запросы составляющих его общин.  Главная героиня киноленты, белая голландка Анита ван Лоон, сотрудник городского похоронного агентства Ярден   -  ответственная за этот проект, к которому она подходит не формально, со всей голландской тщательностью, с искренним намерением убедить все многочисленные городские диаспоры в том, что новый «Дом смерти» им нужен.

Главная героиня замыкает на себя как бы две параллельные сюжетные линии:  одна   -  этнографическая, этнокультурная, единство большого города во всём его разноликом многообразии.  Как убедить мусульман в том, что прощание с покойными удобнее перенести из традиционных мечетей в новый центр?  Как договориться с кейтеринговыми компаниями, чтобы индусы на похоронах ели пинду, а иудеи  -  бублики? Как пойти навстречу ганским женщинам  (в Амстердаме самая большая ганская диаспора Европы), которые со своим богатым телосложением и пышными похоронными нарядами не умещаются в стандартной кабинке туалета («Нашим большим задницам нужен большой туалет!»)?  Как одновременно проводить в Центре похороны по европейскому и африканскому обрядам, если одним нужны скорбные звуки органа, а другим  -  зажигательные тамтамы?  Эта сюжетная линия   -  очень зрительская, визуально богатая, чего стоит только одно десятиминутное включение с ганского похоронного обряда с безумными танцами необъятных матрон в красно-чёрных одеждах, или визит в амстердамскую мечеть в непременном хиджабе (ходят в неё около 5 тысяч прихожан из 22 стран), или переговоры с чернокожим протестантским пастором, который на первой встрече объясняется по-английски, а уже на второй  -  на нетвёрдом голландском, или  конкурс «А ну-ка, девушки!»  как обязательный атрибут ганских поминок?.... 

Другая линия, о которой болит голова у главной героини   -   коммерческая.  Как бы кощунственно это не звучало, но Дом смерти   -  это бизнес-проект, и он должен окупаться.  Законы маркетинга зачастую вступают в противоречие со стремлением максимально глубоко погрузиться  в чужую культуру, и для того, чтобы твой проект оказался коммерчески успешен или хотя бы вышел в ноль, недостаточно научиться печь мацу и приветствовать собравшихся на хинди, иврите, африкаанс, креольском или турецком.  Идут годы, проект стопорится, строительство всё никак не начинается, и до героини постепенно начинает доходить:  либо ты занимаешься бизнесом, либо реализуешь социальный культуртрегерский проект.  Или – или. Совместить это невозможно.

В основном мы видим в кадре героиню, поглощающую и впитывающую, как губка, чужой опыт и чужие традиции  - «Работа со смертью» снималась методом длительного наблюдения в течение пяти лет. Но есть в фильме и крайне экзистенциально важный момент, когда мы узнаем, что быть похоронным агентом и всю жизнь работать с чужими смертями совсем не означает выработать внятное отношение к смерти собственной. Анита разговаривает с подругой о том, как всё предусмотреть заранее и подготовиться к неизбежному.  Предпочесть ли эвтаназию (Нидерланды   -  одна из первых стран, легализовавших добровольный уход из жизни)?  Или всё-таки, по старинке,  положиться на волю Провидения?  Не даёт ответа.

А что с похоронным центром?  А всё как и бывает в мире больших денег  -  пока добросовестная Анита два года носилась по городу, пытаясь согласовать все интересы  («Остался только наш наивный энтузиазм»), проект у неё перехватили, и вот уже какой-то мужик надувает щёки в телекамеру, рассказывая о том, как долго он вынашивал своё детище и осуществлял благородную миссию сближения культур.  Бизнес есть бизнес, ничего личного.