Из всех фитилевских режиссёров, с которыми мне пришлось работать на документальных сюжетах, самым колоритным был, без сомнения, Сергей Иванович Киселев (на фото справа). Конечно, и другие режиссеры ЦСДФ - студии документальных фильмов, с которыми мы обычно работали – Голубев, Бялик, Марфель были мастерами высшей пробы. Но Киселёв - это был просто человек-легенда из старых времен: ВГИК он закончил еще до войны, был фронтовым оператором, снял сотни фильмов, был лауреатом двух государственных премий, а главное, он никого не боялся и обладал громовым командным голосом, от которого милиционеры замирали по стойке смирно. Теперь таких не делают.
Киселев, как никто другой, воплощал в жизнь тот тезис, что важнейшим из искусств для нас является именно кино. Самый простой документальный сюжет он превращал в постановку «Клеопатры», а если мы снимали какого-нибудь начальника, жизнь министерства замирала надолго – чиновники рангом поменьше судорожно переставляли в кабинете мебель, перевешивали плакаты, носили минеральную воду и вообще суетились как могли. Съёмочную машину он бросал поперек тротуара, и никто не смел сказать ему ни слова. Это кино, ребята, терпите. Похожие рассказы я слышал о старом Голливуде.
Мы сняли с Киселевым насколько сюжетов, но самыми запоминающимися оказались съёмки в Сухуми. Тему предложил Кондрат Убилава, мой старый знакомый еще по «Крокодилу» и большой человек в Абхазии - у него, вы не поверите, был даже свой кабинет в Сухумском обкоме КПСС, на двери которого сияла бронзовая табличка: «Кондрат Убилава, специальный корреспондент «Крокодила». В обкоме. Словом, нарочно не придумаешь.
Тема, если честно, была не очень, что-то про дефицит детской одежды, но зато это была Грузия - сациви, хинкали, джонджоли, хачапури, лобио, коньяк, мандариновая чача и потрясающее вино «Оджалеши», которое уже тогда, в конце 80-х, было в страшном дефиците даже в Грузии, так что я плохо представляю, что теперь продается в магазинах под этим названием.
Обычно в такие командировки мы ездили вчетвером – режиссер, он же оператор с камерой «Конвас» образца начала 50-х, звуковик, осветитель и редактор от «Фитиля» в качестве продюсера. На сей же раз состав был посолидней – сам режиссер Киселев, плюс еще один режиссер и его ассистент, плюс звукорежиссер и звукооператор, и еще пара или тройка осветителей. Мы заняли всю местную гостиницу, и за нами постоянно ездило все местное начальство на куче белых обкомовских Волг. «Фитиль» приехал! Обычно мы представлялись просто ЦСДФ или Госкино, у меня даже было второе удостоверение, но сей раз конспирация провалилась с самого начала, да мы и не скрывались.
Для начала решили снять обычные адресные планы, привязку к местности. Киселев критически оглядел унылую главную площадь с фонтаном и поинтересовался у местного начальства:
- Почему у вас фонтан не работает?
Начальство принялось объяснять, что сейчас март, холодно, трубы могли замерзнуть и вообще фонтан у них включается где-то в мае, но мэтра это никак не устроило:
- Так не годится, надо включить. Мы тут кино снимаем!..
Вы не поверите, но через час из фонтана забили зябкие струйки, довольный Киселев уселся в кресло и скомандовал: «Мотор». Сняли несколько дублей с разных точек – фонтан работает, фонтан включается, фонтан выключается, в готовом сюжете вся эта красота заняла ровно три секунды, но это было кино! На этом первый съемочный день был окончен, и мы отправились обедать. Тут-то я наконец перехожу к главной части этого повествования.
Кто не знает, что такое обед по-грузински, тому все равно не объяснишь. Это не еда, не поглощение калорий и витаминов, это главное событие дня, это театральная постановка со сменой декораций, философский диспут о смысле жизни и еще много всего. Немного похоже на бесконечный обед по-французски, только больше вина и тостов. А поскольку грузины не в пример нам чтят возраст и заслуги, главным человеком за столом был, конечно же, Сергей Иванович Киселев со своим коронным номером «почему не идет пар изо рта товарища Сталина?». С учетом географии, это было безусловное попадание в десятку.
В кратком пересказе история такова. В холодном ноябре сорок первого года Киселёв снимал парад на Красной площади. Потом был закрытый показ, на который он пригласил знакомого журналиста, фамилию которого я, понятно, не помню.
И вот идет этот показ, зал битком набит народом, а на экране Мавзолей, на нем руководители государства, холод, снег, тишина и пар от дыхания… И тут слово берет товарищ Сталин. Зал в благоговейном молчании внимает словам вождя, и в этот момент раздается роковой вопрос этого дотошного журналиста:
- А почему не идет пар изо рта товарища Сталина?
Понятно, что в просмотровом зале сорок первого года наступила гробовая тишина. И точно такая же тишина повисла над веселым обеденным столом в городе Сухуми. Кому мог прийти в голову такой дикий бестактный вопрос? Какой еще пар? Товарищ Сталин – это… Одним только движением гениальной мысли он творит историю, передвигает континенты и поворачивает течение рек, переселяет народы и вершит судьбы миллионов, а тут какой-то пар!.. И потому в тишине просмотрового зала 41-ого прозвучал суровый голос, неотвратимый, как сама судьба:
- Кто задал этот вопрос?
Дальше, как рассказывал Киселев, он тихонько вывел сильно испуганного пытливого журналиста из зала и посоветовал ему забыть об этом просмотре и немедленно отправиться на фронт. Что тот и сделал, так и не получив ответа на свой вопрос.
В этом напряженном месте мы сделали небольшой перерыв, перекурили, задумчиво глядя на красиво заходящее солнце, затем налили по новой и услышали окончание этой истории.
Действительно, на крупных планах той кинохроники отчетливо видно, что пар не идет, а на трибуне вдобавок нет снега, хотя на Красной площади он шел вовсю. А объяснилось все очень просто – накосячил звукооператор, не проверил кабель или что-то такое, и голос Сталина во время съемки просто не записался. Картинка есть, а звука нет. По тем временам – саботаж, вредительство и пособничество врагу.
Киселев в панике бросился к Большакову, председателю Госкино, тот в ужасе позвонил Сталину, наврал, что звук, мол, получился не очень, погода подвела, и предложил переснять речь, построив в Кремле выгородку в виде Мавзолея в Грановитой палате. Что и было сделано - речь пересняли и вставили в фильм. И не появись на просмотре не в меру дотошный журналист, никто бы не заметил. А если бы и заметил, то наверняка бы промолчал. Вот такая история.
В этом месте все облегченно вздохнули и уже совсем собрались налить по новой, но тут в зале появились новые грузинские товарищи и сказали, что пора и честь знать, потому что уважаемую съемочную группу уже давно ждут за другим столом, куда мы и отправились на белоснежных обкомовских Волгах. Я потому и запомнил эту историю, что слышал ее много раз.
Посиделки продолжались дней пять, и за это время низший съемочный состав (свет и звук), и без того склонный к неумеренному образу жизни, пришел в состояние полного морального и физического разложения, да и высший состав был не в лучшей форме. Я отчетливо понял, что еще пара дней в таком темпе, и про съемки можно будет вообще забыть.
В общем, мобилизовав весь свой административный ресурс, я прекратил затянувшиеся посиделки со Сталиным, и съемки мы со скрипом завершили. Правда, как выяснилось уже в Москве, один из синхронов получился без звука, но тут я виню не звукорежиссера, а тень товарища Сталина, явно, его работа. Впрочем, для "Фитиля" это было не слишком критично, потому что синхроны мы все равно переозвучивали. Сложность была только в том, чтобы точно восстановить по губам текст, потому что сами съемки я помнил довольно смутно. Но тут Сева Ларионов – наш любимый мужской голос на озвучках, оказался как всегда на высоте. К слову, и другого такого мастера рассказывать анекдоты, я тоже больше не встречал.
А что касается сюжета про детскую одежду, то получился он хоть и правильным, но довольно средненьким, так что полученным результатом я не горжусь и в разные сборники его не вставляю. Зато Киселев потом не раз говорил мне:
- Как замечательно мы с вами поработали в Сухуми! С удовольствием съездил бы туда еще раз.
Но, к сожалению, работать вместе нам больше не пришлось.
|
|
