Россия, как известно, страна парадоксов. Один из самых удивительных парадоксов состоит в том, что левое движение здесь лишь несколько лет назад перестало быть исключительно реставрационным (каким оно было, начиная с 1991 года, а в значительной мере остается и сейчас).
Назад в СССР!
Коммунисты, социалисты и другие сторонники левых идей видели реализацию этих идей не в будущем, а в прошлом – в Советском Союзе. Точнее всего суть этого явления выражает формула «левый консерватизм» – тут ни убавить, ни прибавить.
На эту формулу накладывалось гигантское недоразумение, которое можно назвать имперским. По его вине в рядах левых консерваторов оказывались люди, в которых не было ни грана левизны – зато была тоска по могучей империи (стало быть, и по СССР тоже – точнее, по его «имперской составляющей»).
Идея «красно-белого» союза добавляла изрядную долю путаницы туда, где ее и без того хватало. По счастью, уже в путинские времена этот союз тихо скончался, был обряжен и отпет – и Проханов в своем ставшем уже историческим интервью с Чубайсом бросил первую горсть земли на крышку его гроба. Пусть покоится с миром.
Но идея реставрации все еще живуча – хотя, конечно, она гораздо слабее, чем в 90-е годы. О восстановлении – пусть даже в усеченном виде – СССР мечтают многие.
Был ли Советский Союз империей – эта тема заслуживает отдельного разговора. А здесь стоит коснуться другого вопроса: нужно ли его возрождать? И если да, то в каком виде? Ведь необходимо помнить: вернув СССР к жизни, мы тем самым воскресим те его внутренние пороки, которые в итоге и убили Советский Союз.
Два вопроса
Вспомним общеизвестное. СССР был продуктом социалистической революции 1917 года. И, чтобы понять его суть, требуется ясно представлять себе две вещи: а) какие именно задачи должна была решить эта революция; б) в какой мере они были ею решены.
Все знают, что такая революция призвана ликвидировать основное противоречие капиталистического общества – между трудом и капиталом. Говоря упрощенно, одни люди владеют средствами производства, другие ими не владеют – и вынуждены жить за счет продажи своего труда (в данном случае неважно, физического или умственного). Устраните это различие – вот вам и будет революция.
Это, конечно, верно – но это лишь одна сторона дела, экономическая. Но политика и экономика – это ведь, по сути разные названия одного предмета (точнее сказать, это один предмет, увиденный с разных сторон). Всякое экономическое явление есть в то же время явление политическое – разумеется, верно и обратное утверждение.
Да, в экономике люди делятся на собственников и не-собственников. В политике же этому делению соответствует деление на управляющих и управляемых. Управляющих можно назвать и элитой, суть от этого не изменится. Одни бегут в упряжке, другие держат в руках вожжи. Отдельный человек вполне может перейти из одной категории в другую, состав управляющих может значительно обновиться – но важно то, что само это разделение останется неизменным. Не посягает на него и демократия в ее буржуазном понимании – она лишь позволяет управляемым в некоторой (на самом деле – очень небольшой) мере контролировать управляющих.
Социалистическая революция призвана устранить оба разделения – и в политике, и в экономике (да, та самая знаменитая формула: «вопрос о власти и вопрос о собственности»). Собственно, это и не два вопроса, а один, ибо нельзя разрешить один из них, не разрешив другого.
Советский Союз без Советов
Экономическое разделение Октябрьской революции преодолеть удалось – частная собственность на средства производства была ликвидирована. Конечно, процесс этот занял достаточно много времени, был очень трудным и болезненным – но уже сам факт ликвидации частной собственности был гигантским скачком вперед по сравнению со всем, что существовало до 1917 года. При этом нужно иметь в виду, что такой шаг совершался впервые в истории человечества – использовать чей-то чужой опыт большевики в принципе не могли.
В политике же дело обстояло иначе. Лозунг «Вся власть – Советам!» как раз и предполагал устранение управляющих, элиты как особой социальной группы. Если понимать Советы как органы прямой демократии масс (а как их еще можно понимать?), то Октябрь должен был одним махом решить оба вопроса: трудящиеся одновременно стали бы и собственниками (совладельцами общенародного добра), управляемые – одновременно и управляющими (через посредство Советов).
Но Советы довольно быстро стали фикцией (оставим сейчас в стороне вопрос, могло ли в тогдашних условиях получиться иначе). Существовали они по-прежнему, но властью уже не были. Сословие управляющих возродилось, причем как бы в двух ипостасях: как государственная бюрократия и как контролирующая ее бюрократия партийная. Конечно, и этот процесс шел долго и не без сопротивления – но уже к началу 30-х годов советская система сформировалась в тех основных чертах, которые с небольшими изменениями просуществовали до 1991 года.
Неизбежность Ельцина
Нужно отметить, что в первое время своего существования новое правящее сословие (которое принято называть номенклатурой) могло считаться прогрессивным, поскольку обеспечивало техническую модернизацию страны – а значит, и развитие ее социальной структуры. Именно под его руководством были сделаны крупные шаги к социализму. И тем не менее широкие массы трудящихся были выключены из политики, а разговоры о «диктатуре пролетариата» так разговорами и остались. Вновь, как и до 1917 года, люди делились на тех, кто может принимать решения – и тех, кто их принимать не может.
Политическая неудача Октября в значительной степени обесценила и его экономический успех. Советские трудящиеся напоминали несовершеннолетнего наследника огромного состояния. Он невероятно богат – но ни управлять, ни распоряжаться своим богатством не может; на это есть опекун. Только, в отличие от того юного богача, наш народ так и не достиг совершеннолетия и не вступил в свои права.
Советское государство стало государством номенклатурным. Номенклатура же быстро (разумеется, по историческим меркам) выродилась, обернувшись под конец Горбачевым и командой «приватизаторов». Конечно, процесс вырождения мог бы идти и другими темпами, но сам он был неизбежен – бюрократия, вставшая над всем и избавленная от какого-либо контроля снизу, неизбежно разлагалась, становясь все более паразитической.
Но разлагалось и само общество – в том смысле, что оно теряло структуру. Единственным организующим началом оставалась бюрократическая власть – и она же всеми силами стремилась не позволить населению сорганизоваться на какой-либо иной основе.
Итогом такого развития событий стал 1991 год, кровавый эпилог к которому был написан в 1993 году.
Так что, если нам и стремиться к возрождению СССР (при условии, что это вообще возможно), то никак не копировать советские порядки механически. Необходимо помнить о тех граблях, на которые наступили большевики – и всячески стараться их избежать.
Коммунисты, социалисты и другие сторонники левых идей видели реализацию этих идей не в будущем, а в прошлом – в Советском Союзе. Точнее всего суть этого явления выражает формула «левый консерватизм» – тут ни убавить, ни прибавить.
На эту формулу накладывалось гигантское недоразумение, которое можно назвать имперским. По его вине в рядах левых консерваторов оказывались люди, в которых не было ни грана левизны – зато была тоска по могучей империи (стало быть, и по СССР тоже – точнее, по его «имперской составляющей»).
Идея «красно-белого» союза добавляла изрядную долю путаницы туда, где ее и без того хватало. По счастью, уже в путинские времена этот союз тихо скончался, был обряжен и отпет – и Проханов в своем ставшем уже историческим интервью с Чубайсом бросил первую горсть земли на крышку его гроба. Пусть покоится с миром.
Но идея реставрации все еще живуча – хотя, конечно, она гораздо слабее, чем в 90-е годы. О восстановлении – пусть даже в усеченном виде – СССР мечтают многие.
Был ли Советский Союз империей – эта тема заслуживает отдельного разговора. А здесь стоит коснуться другого вопроса: нужно ли его возрождать? И если да, то в каком виде? Ведь необходимо помнить: вернув СССР к жизни, мы тем самым воскресим те его внутренние пороки, которые в итоге и убили Советский Союз.
Два вопроса
Вспомним общеизвестное. СССР был продуктом социалистической революции 1917 года. И, чтобы понять его суть, требуется ясно представлять себе две вещи: а) какие именно задачи должна была решить эта революция; б) в какой мере они были ею решены.
Все знают, что такая революция призвана ликвидировать основное противоречие капиталистического общества – между трудом и капиталом. Говоря упрощенно, одни люди владеют средствами производства, другие ими не владеют – и вынуждены жить за счет продажи своего труда (в данном случае неважно, физического или умственного). Устраните это различие – вот вам и будет революция.
Это, конечно, верно – но это лишь одна сторона дела, экономическая. Но политика и экономика – это ведь, по сути разные названия одного предмета (точнее сказать, это один предмет, увиденный с разных сторон). Всякое экономическое явление есть в то же время явление политическое – разумеется, верно и обратное утверждение.
Да, в экономике люди делятся на собственников и не-собственников. В политике же этому делению соответствует деление на управляющих и управляемых. Управляющих можно назвать и элитой, суть от этого не изменится. Одни бегут в упряжке, другие держат в руках вожжи. Отдельный человек вполне может перейти из одной категории в другую, состав управляющих может значительно обновиться – но важно то, что само это разделение останется неизменным. Не посягает на него и демократия в ее буржуазном понимании – она лишь позволяет управляемым в некоторой (на самом деле – очень небольшой) мере контролировать управляющих.
Социалистическая революция призвана устранить оба разделения – и в политике, и в экономике (да, та самая знаменитая формула: «вопрос о власти и вопрос о собственности»). Собственно, это и не два вопроса, а один, ибо нельзя разрешить один из них, не разрешив другого.
Советский Союз без Советов
Экономическое разделение Октябрьской революции преодолеть удалось – частная собственность на средства производства была ликвидирована. Конечно, процесс этот занял достаточно много времени, был очень трудным и болезненным – но уже сам факт ликвидации частной собственности был гигантским скачком вперед по сравнению со всем, что существовало до 1917 года. При этом нужно иметь в виду, что такой шаг совершался впервые в истории человечества – использовать чей-то чужой опыт большевики в принципе не могли.
В политике же дело обстояло иначе. Лозунг «Вся власть – Советам!» как раз и предполагал устранение управляющих, элиты как особой социальной группы. Если понимать Советы как органы прямой демократии масс (а как их еще можно понимать?), то Октябрь должен был одним махом решить оба вопроса: трудящиеся одновременно стали бы и собственниками (совладельцами общенародного добра), управляемые – одновременно и управляющими (через посредство Советов).
Но Советы довольно быстро стали фикцией (оставим сейчас в стороне вопрос, могло ли в тогдашних условиях получиться иначе). Существовали они по-прежнему, но властью уже не были. Сословие управляющих возродилось, причем как бы в двух ипостасях: как государственная бюрократия и как контролирующая ее бюрократия партийная. Конечно, и этот процесс шел долго и не без сопротивления – но уже к началу 30-х годов советская система сформировалась в тех основных чертах, которые с небольшими изменениями просуществовали до 1991 года.
Неизбежность Ельцина
Нужно отметить, что в первое время своего существования новое правящее сословие (которое принято называть номенклатурой) могло считаться прогрессивным, поскольку обеспечивало техническую модернизацию страны – а значит, и развитие ее социальной структуры. Именно под его руководством были сделаны крупные шаги к социализму. И тем не менее широкие массы трудящихся были выключены из политики, а разговоры о «диктатуре пролетариата» так разговорами и остались. Вновь, как и до 1917 года, люди делились на тех, кто может принимать решения – и тех, кто их принимать не может.
Политическая неудача Октября в значительной степени обесценила и его экономический успех. Советские трудящиеся напоминали несовершеннолетнего наследника огромного состояния. Он невероятно богат – но ни управлять, ни распоряжаться своим богатством не может; на это есть опекун. Только, в отличие от того юного богача, наш народ так и не достиг совершеннолетия и не вступил в свои права.
Советское государство стало государством номенклатурным. Номенклатура же быстро (разумеется, по историческим меркам) выродилась, обернувшись под конец Горбачевым и командой «приватизаторов». Конечно, процесс вырождения мог бы идти и другими темпами, но сам он был неизбежен – бюрократия, вставшая над всем и избавленная от какого-либо контроля снизу, неизбежно разлагалась, становясь все более паразитической.
Но разлагалось и само общество – в том смысле, что оно теряло структуру. Единственным организующим началом оставалась бюрократическая власть – и она же всеми силами стремилась не позволить населению сорганизоваться на какой-либо иной основе.
Итогом такого развития событий стал 1991 год, кровавый эпилог к которому был написан в 1993 году.
Так что, если нам и стремиться к возрождению СССР (при условии, что это вообще возможно), то никак не копировать советские порядки механически. Необходимо помнить о тех граблях, на которые наступили большевики – и всячески стараться их избежать.
|
|
