Занять праздное время
Не пора ли, друзья мои, нам замахнуться на Карла, понимаете, нашего Маркса?
Недавно в статье упомянул объективную глупость его учения и этим вызвал резкое недовольство ещё оставшихся марксистско-ленинских философов. Начал было им отвечать, а потом подумал – а не проанализировать ли вообще классическую философию, одним из ответвлений или детищем которой и является марксизм? Так сказать, посмотрим на маму его.
Почему – нет??
Но начнём, пожалуй, с потребности человечества в классической философии.
Непрерывный прогресс - освоение человечеством новых знаний и умений, - инициировал рост производительности труда и рост объёма необходимых для жизни продуктов и вещей. А избыток средств жизни, позволял со временем иметь в обществе бездельников - людей-паразитов этого общества.
Это как-бы понятно и не оспаривается. Однако в стороне остаётся другое.
Обычный человек тратит умственную энергию в ходе своего труда по обеспечению собственной жизни, жизни семьи и общества, а паразиту время и умственную энергию деть некуда. А ум не знает простоя и его нужно чем-то занимать. И по мере увеличения числа паразитов, возникли целые отрасли человеческой деятельности, производящие развлечения для занятия праздного ума паразитов.
Вот посмотрите с этой точки зрения на оперу и балет, да и вообще на театр и даже на художественную литературу. Какой-нибудь трудяга очистит ум от напряжения рабочего дня выслушиванием вечером свежих сплетен от жены или товарищей, попоёт песни на праздниках и попляшет – и баюшки. А паразиту это явно мало, и для заполнения всего бездельного дня и бездельного времени жизни ему нужна длинная сплетня, изложенная как-нибудь эдак в романе или фильме, да ещё и вычурная – с ужасом или с описанием неимоверной любви. Паразит сам не поёт и не пляшет – на то он и паразит. Ему этого мало, ему нужен балет и опера. Ему нужен спорт для занятия досуга, ему нужны затейливые игры.
Но то, что данный человек – паразит, приводит к тому, что у бездельника нет возможности поднять свой человеческий статус обычным для человека способом – отличится особыми результатами труда. А отличиться хочется, поскольку паразит не согласен быть «младшим в стае», паразиту тоже хочется быть «альфа-самцом». Но как стать «альфа-самцом», не производя полезных всему обществу результатов?
И получается, что путь единственный - надо самому по себе быть каким-нибудь таким-эдаким. Помните Фамусова? «Вельможа в случае (всего лишь любовник Екатерины II), тем паче, Не как другой, и пил и ел иначе».
С этой точки зрения обратите внимание на то, что среди паразитического русского дворянства возникло сильнейшее стремление говорить не на родном языке, а по-французски. Зачем? Ведь собственно природных французов-эмигрантов на службе царя в дворянской среде был мизер, гораздо больше было немцев, но ведь и немцы русского дворянства говорили по-французски. (Мне почему-то вспомнилось, что выдающийся немец на русской службе, герой Отечественной войны 1812 года генерал Беннигсен свои воспоминания о боях с Наполеоном в 1805 году написал по-французски). Между прочим, в Англии дворянство, точно так же в своей массе мучающееся над тем, чем занять свободное время, тоже разговаривало по-французски.
Литература, то есть написание фантазий, за точность и достоверность которых автор никакой ответственности не нёс, в среде бездельников становится какой-то сверхинтеллектуальной деятельностью, какой-то невидалью, появляется дичайшая тема для салонной болтовни - литературоведение. К примеру, на начало прошлого века в России было всего 7 тысяч студентов инженеров и агрономов против 8 тысяч тех, кто учился на филологов и юристов. И болтовня о художественной литературе (по своей сути, пережёвывание сплетен) становится чем-то очень умным и доступным очень немногим – чем-то эдаким. Вот, скажем, одна из ветвей князей Трубецких, богатейших землевладельцев. Дед Трубецкого еще помнил, что в молодости он служил адъютантом главнокомандующего под Севастополем. Но отец Трубецкого уже всю жизнь вольный философ. И сам Трубецкой отслушал курс Московского университета на филологическом факультете, брат его тоже окончил филологический, разумеется, оба никогда нигде не служили.
Если вы задумаетесь об этом, то сами придёте к выводу, что в среде паразитов нет иного способа стать альфа-самцом, как только за счёт вычурности собственных развлечений. И в обществе паразитов XVIII-XIX веков, когда основным времяпрепровождением паразитов являлась салонная болтовня, возникает потребность в вычурных развлечениях ума - в думании над чем-то таким-эдаким, о чём могут думать только избранные, только альфа-самцы.
А вот характерный случай. Выдающийся химик мира, вызывающий у меня искреннее восхищение – англичанин Гемфри Дэви, - творивший в самом начале XIX века, решил показать широкой публике Дублина ряд химических опытов, при помощи которых он и сделал свои открытия. И Дэви сообщал в письме матери: «Лаборатория в Дублине, которая была расширена так, чтобы вместить 550 человек, все же не вместила и половины желающих присутствовать на моих лекциях. 550 билетов, выпущенных Дублинским обществом на цикл лекций стоимостью в две гинеи каждый, были распроданы в течение первой недели. И мне говорили, что сейчас за билет предлагают от 10 до 20 гиней. Это я говорю только Вам, ибо знаю, что Вам будет приятно узнать, что Ваш сын довольно популярен и не вполне бесполезен».
Давайте подсчитаем. Гинея – это 21 шиллинг, а шиллинг в те годы содержал 5,23 грамма серебра, следовательно, гинея содержала его 109 грамм. В тогдашнем рубле содержалось 18 грамм серебра, таким образом билет на лекции Дэви в русских рублях стоил первоначально 12 рублей, а потом его стоимость подскочила до 60 рублей. Последняя сумма это в то время жалование поручика русской армии за 2 месяца, а в самой Англии - это зарплата квалифицированного промышленного или сельскохозяйственного рабочего почти за год - за 40 недель.
Вряд ли хотя бы пара процентов присутствовавших богатых бездельников Ирландии понимала, что происходит на лабораторном столе Дэви, но ведь какое вычурное развлечение! Как много сотоварищей по высшему обществу этих счастливцев могло похвастаться тем, что своими глазами видели, как Дэви получал металл из кусочка извести? А они видели!
А вот современный аналог этого случая. Билеты на концерт Аллы Пугачёвой в апреле 2019 года стоили до 270 000 рублей. Какое невиданное удовольствие от песен этой 70-летней певицы за эти деньги можно было получить, кроме удовольствия похвастаться самим фактом присутствия на этом концерте? Уверен, если Галкин догадается продавать билеты на похороны Пугачёвой, то такие билеты будут стоить ещё дороже.
Ну, а у немцев же в те стародавние времена таким вычурным занятием для избранных, помимо слушания оперных див и любования ножками балерин, стало занятие заумной болтовнёй, которую они называли философией.
Так вот, в данной серии статей я покажу и глупость, и бесполезность этой «философии», но и вы даже не читая можете в этом убедиться сами, всего лишь проведя мысленный эксперимент. Представьте, что все эти классические философы лишены содержания за счёт всего общества и им предложено продавать на свободном рынке свои знания (тот же марксизм) тому, кому эти знания нужны. Ну и что будет?
Мы же понимаем, что эти философы немедленно сдохнут с голоду, поскольку их болтовня никому и никогда не требовалась для полезного людям дела. Только для праздного препровождения времени.
Что такое философия
Вообще-то философия - это отрасль науки, специализирующейся на поиске наиболее общих связей между явлениями нашего мира. Вещь полезная, очень полезная, поскольку, зная общий закон, связывающий явления, можно найти и закон для частного случая этих явлений.
Но именно немцы пустым, не имеющим отношения к жизни словоблудием подменили философию болтовнёй «ни о чём», болтовнёй, не имеющей никакого отношения к жизни. Мало этого, они ещё и обозвали итоговый маразм «классической философией», превратив эту болтовню исключительно в забаву паразитов - бездельников, бесполезных для поиска необходимых человечеству истин.
Вот взгляните в Википедии на определение того, чем является немецкая философия:
«Немецкая философия XIX века — это уникальное явление мировой философии.
Особенность немецкой философии в том, что за чуть более чем 100 лет ей удалось:
глубоко исследовать проблемы, веками мучающие человечество, и прийти к таким выводам, которые определили все будущее развитие философии;
совместить в себе почти все известные в тот период философские направления — от субъективного идеализма до вульгарного материализма и иррационализма;
открыть десятки имен выдающихся философов, которые вошли в «золотой фонд» мировой философии (Кант, Фихте, Гегель, Маркс, Энгельс, Шопенгауэр, Ницше и др.).
Немецкая классическая философия разработала несколько общих проблем, что позволяет говорить о ней как о целостном явлении: она повернула внимание философии от традиционных проблем (бытие, мышление, познание и др.) к исследованию человеческой сущности, особое внимание уделила проблеме развития, значительно обогатила логико-теоретический аппарат философии и взглянула на историю как целостный процесс».
Ну хорошо, ну кормила эта болтовня кучу бездельников, называвших себя философами, и им же эта болтовня и была и нужна. И никому из тех, кто кормит и обеспечивает общество всем необходимым для жизни, эта болтовня и даром не требовалась! И это факт!
Вот смотрите. Вы видите, что в немецкой философии выдающимися философами были Карл Маркс и Фридрих Энгельс. О философских заслугах Маркса тоже можно узнать из Википедии:
«Традиционно считается, что большое значение в теории Маркса имеют 3 следующих положения:
- учение о прибавочной стоимости (политическая экономия капитализма),
- материалистическое понимание истории (исторический материализм),
- учение о диктатуре пролетариата (см. также: Научный коммунизм)».
Маркс – случай сложный, это не то, что никому ненужные Гегель или Кант. Заслуги Маркса реально велики в разработке последних двух пунктов, которые толкнули неравнодушных людей на глобальные преобразования мира – говорю это без малейшего сарказма. Но сами по себе марксовы «исторический материализм» и «научный коммунизм» являются ненаучной болтовнёй, которая доказала свою глупость по итогам практики уже к середине прошлого века. Но об этом ниже.
А убогость первого пункта легко показать аналогией. Представим, что для развлечения бездельников неким Мраксом была придумана уникальная теория чесания спины и иных частей тела, короче, исследованы проблемы чесания, «веками мучающие человечество». Эта блестящая теория совместила в себе почти все известные направления чесания — от субъективного чесания спины снизу вверх до вульгарного чесания интимных мест, и открыла десятки имён выдающихся чесателей. Были сделаны гениальные открытия того, что чесание рукой груди – это отрицание отрицания, а чесание рукой спины – закон борьбы и единства противоположностей, а расчёсывание до крови укусов вшей – это переход количества в качество. И десятки тысяч бездельников занялись углублением этой теории, увлечённо споря на тему, к примеру, является ли чесание спины кабаном об угол хлева отрицанием отрицания или это всё же единство и борьба противоположностей? По мнению самих чесателей, это и есть одна из тех интереснейших проблем, которые веками мучали человечество.
И вот, что интересно и характерно. Если бы такая наука о чесании действительно возникла, то всё это изучение теории чесания шло бы на фоне того, что всему человечеству, включая самих теоретиков и кабанов, было бы глубоко наплевать на эту теорию – человечество и до открытия этой теории, и после открытия, чесалось бы как хотело. Это была бы сугубая болтовня для развлечения бездельников.
При использовании аналогии бессмысленной бесполезности классической философии есть даже конкретный пример: философы в рясах в те времена изучали, сколько чертей поместится на кончике иглы, приходя к удивительным вывертам учёной мысли, но при этом и чертям, и портным, орудующим иглами, было глубоко плевать на эти теории.
Не имеют отношения к жизни
Теперь о политической экономии Маркса. Точно так же, как и в вышеприведенных примерах с чесанием, капитализму глубоко наплевать на эту блестящую теорию политической экономии Маркса. Капитализм и без этой банальной болтовни Маркса, и до Маркса, и после Маркса прекрасно обходился и обходится. То, что Маркс «открыл», известно любому предпринимателю из сути его деятельности. Единственно, Маркс изложил хорошо всем известное в никому не нужных понятиях, превратив понятное в никому ненужную заумь. Классический философ – что с него возьмешь?
Опираясь на свой опыт изучения философии в институте должен сказать, что сама атмосфера этого процесса вначале заставляла уважать эту «науку» и видеть в ней что-то полезное. Ты же ещё молод, ты веришь взрослым, и если они тебя чему-то учат, то, наверное, это тебе понадобится, не так ли? Ты же ещё и не думаешь о том, что все эти учреждения образования уже давно существуют не для того, чтобы ты умел пользоваться в жизни полезными знаниями, а для того, чтобы преподаватели могли сытно кормиться.
Сделаю паузу, чтобы вы оценили написанное. Уже очень давно молодые люди сидят в классах и аудиториях не для того, чтобы уметь решать те задачи, которые, якобы, они взялись изучить, а для того, чтобы преподаватели могли преподавать и хорошо от этого кормиться.
Вот они и кормятся тем, что заставляют тебя запомнить болтовню, изначально предназначенную для развлечения бездельников. Умные наблюдатели отмечали, что уже при царе преподаватели Академии Генштаба Российской империи заставляли офицеров изучать не как выиграть современный бой, а заучивать походы князя Святослава на Хазарию. И царь этих преподавателей за это сытно кормил и награждал орденами чаще, чем строевых офицеров.
Ладно, вернёмся к классической философии.
Надо сказать, заучивая примеры действия законов, открытых классическими философами, мне и 50 лет назад, казались сомнительными доказательства этих законов. Скажем, доказательства действия тех же законов отрицания отрицания или единства и борьбы противоположностей.
Помню, что действие закона отрицания отрицания «доказывалось» тем, что зерно, попадая в землю, прорастает, и этим растение отрицает зерно. А потом растение даёт новое зерно, которое поспев, падает из колоса на землю, и этим отрицая растение. Почему это? Ну почему мать, рожая ребёнка, отрицает его?
Это «доказательство» надо было отбарабанить на экзамене, и я барабанил, не понимая, что там к чему, но где-то подспудно догадываясь, что мне это никогда в жизни не пригодится. Вот давайте дадим слово классическому философу из обоймы немецких философов – Фридриху Энгельсу.
Отрицание отрицания
Вот что по этому вопросу Ф. Энгельс отвечал Е. Дюрингу 150 лет назад, прошу прощения за очень длинную цитату, но классические философы не просто не умеют говорить по существу, но они ещё и уверены, что писать нужно длинно, заумно и нудно:
«Итак, что такое отрицание отрицания? Весьма общий и именно потому весьма широко действующий и важный закон развития природы, истории и мышления; закон, который, как мы видели, проявляется в животном и растительном царствах, в геологии, математике, истории, философии и с которым вынужден, сам того не ведая, сообразоваться на свой лад даже г-н Дюринг, несмотря на все свое упрямое сопротивление. Само собой разумеется, что я ничего еще не говорю о том особом процессе развития, который проделывает, например, ячменное зерно от своего прорастания до отмирания плодоносного растения, когда говорю, что это - отрицание отрицания. Ведь отрицанием отрицания является также и интегральное исчисление. Но диалектика и есть не более как наука о всеобщих законах движения и развития природы, человеческого общества и мышления.
В диалектике отрицать не значит просто сказать «нет», или объявить вещь несуществующей, или разрушить ее любым способом..... Я должен не только что-либо подвергнуть отрицанию, но и снова снять это отрицание. Следовательно, первое отрицание необходимо произвести таким образом, чтобы второе оставалось или стало возможным. Но как этого достигнуть? Это зависит от особой природы каждого отдельного случая. Если я размолол ячменное зерно или раздавил насекомое, то хотя я и совершил первый акт отрицания, но сделал невозможным второй. Для каждого вида предметов, как и для каждого вида представлений и понятий, существует, следовательно, свой особый вид отрицания, такого именно отрицания, что при этом получается развитие. В исчислении бесконечно малых отрицание происходит иначе, чем при получении положительных степеней из отрицательных корней. Этому приходится учиться, как и всему прочему. С одним знанием того, что ячменный стебель и исчисление бесконечно малых охватываются понятием «отрицание отрицания», я не смогу ни успешно выращивать ячмень, ни дифференцировать и интегрировать, точно так же, как знание одних только законов зависимости тонов от размеров струн не дает еще мне умения играть на скрипке. - Однако ясно, что при отрицании отрицания, сводящемся к ребяческому занятию - попеременно ставить, а затем и вычеркивать его, или попеременно утверждать о розе, что она есть роза и что она не есть роза, - не получится и не обнаружится ничего, кроме глупости того, кто предпринимает подобную скучную процедуру. И, тем не менее, метафизики хотели бы нас уверить в том, что раз мы желаем производить отрицание отрицания, то это надо делать именно в такой форме.
Итак, опять-таки не кто иной, как г-н Дюринг, мистифицирует нас, когда утверждает, будто отрицание отрицания представляет собой сумасбродную аналогию с грехопадением и искуплением, изобретенную Гегелем и заимствованную из области религии. Люди мыслили диалектически задолго до того, как узнали, что такое диалектика, точно так же, как они говорили прозой задолго до того, как появилось слово «проза». Закон отрицания отрицания, который осуществляется бессознательно в природе и истории и, пока он не познан, бессознательно также и в наших головах, - этот закон был Гегелем лишь впервые отчетливо сформулирован. И если г-н Дюринг хочет втихомолку сам заниматься этим делом, но ему только не нравится название, то пусть отыщет лучшее. Если же он намерен изгнать из мышления самую суть этого дела, то пусть будет любезен изгнать ее сначала из природы и истории и изобрести такую математику, где -а умножить на -а не дает +а2 и где дифференцирование и интегрирование запрещены под страхом наказания».
Я не помню, чтобы студентом читал чушь, которую выше нагородил Энгельс, и, кстати, могу себя за это похвалить. Ну, в самом деле, какое отношение к отрицанию имеет интегральное исчисление? Оно суммирует площадь под кривой или объем под поверхностью. Но ведь от этого суммирования ни кривая, ни поверхность не исчезают - не отрицаются! Бред! Но с каким апломбом Энгельс этот бред вещает! Плюс или минус показывают расположение чисел на оси по отношению к нулю. Если в минусовой части число «а» увеличиваете в «а» раз, но при этом меняется и расположение произведения по отношению к нулю, то, естественно, это будет «+а2». Но что здесь отрицалось? Первоначальное
«-а»? Но ведь эта «-а» входит в произведение «+а2»!
Сталин предупреждал, что к Энгельсу надо подходить осторожно, но, по правде говоря, надо вообще не подходить, а отбегать, - не тратить время на подобную бесполезную болтовню.
Количество и качество
Что касается второго закона, то вы можете прочесть: «Закон единства и борьбы противоположностей заключается в том, что все сущее состоит из противоположных начал, которые, будучи едиными по своей природе, находятся в борьбе и противоречат друг другу (пример: день и ночь, горячее и холодное, черное и белое, зима и лето, молодость и старость и т.д.)». Почему день борется с ночью? Что эти придурки имеют в виду под борьбой? И почему день противоположен ночи, если у них единое начало – вращение Земли и остальных планет?
И дело даже не в том, что я никогда в жизни не пользовался этой убогой чепухой данных «законов» классической философии, но ведь я за все свои годы жизни ни разу не слышал, чтобы кто-то иной воспользовался этой болтовнёй - хотя бы те же «философы».
Единственно, что мне в студенческие годы казалось более-менее доказанным и здравым, это переход количества в качество. «Казалось» - потому, что пример был военный, а я военным делом увлекался. В пример действия этого закона преподаватель приводил доказательства, сделанные самим Марксом в «Экономическо-философских рукописях 1844 года». Маркс учил:
«В заключение мы хотим призвать еще одного свидетеля в пользу перехода количества в качество, а именно Наполеона. Последний следующим образом описывает бой малоискусной в верховой езде, но дисциплинированной французской кавалерии с мамлюками, в то время безусловно лучшей в единоборстве, но недисциплинированной конницей:
«Два мамлюка безусловно превосходили трех французов; 100 мамлюков были равны по силе 100 французам; 300 французов обычно одерживали верх над 300 мамлюками, а 1000 французов всегда побивали 1500 мамлюков».
Подобно тому как у Маркса определенная, хотя и меняющаяся, минимальная сумма меновой стоимости необходима для того, чтобы сделать возможным ее превращение в капитал, точно так же у Наполеона определенная минимальная величина конного отряда необходима, чтобы дать проявиться силе дисциплины, заложенной в сомкнутом строе и планомерности действия, и чтобы эта сила дисциплины выросла до превосходства даже над более значительными массами иррегулярной кавалерии, имеющей лучших коней, более искусной в верховой езде и фехтовании и, по меньшей мере, столь же храброй».
Как видите, по Марксу именно рост количества всадников делал французов сильнее. Почему одновременный и ещё больший рост количества всадников не делал сильнее более искусных кавалеристов – мамелюков – Маркс не объясняет, видимо, из-за расистских соображений. Маркс не видит, что его пример аналогичен такому: в два года человек не знает, как умножить два на два, а в двадцать лет уже может перемножать двухзначные числа. Это тоже переход количества в качество? Или результат чего-то другого?
При чём тут количество французов и мамелюков, если у противников были разные тактики? Маркс оборвал цитату из Наполеона, и получается, что бедный полководец без Маркса не мог разобраться, что там у него происходило в Египетском походе. На самом деле, Наполеон в оборванной части цитаты сам объясняет свои победы, причём, совершенно не так, как Маркс пытался натянуть победы войск Наполеона на глобус классической философской теории. Наполеон писал:
«Два мамлюка справлялись с тремя французами, так как имели лучшее вооружение, лучших лошадей и лучшие навыки, они имели две пары пистолетов, тромблон, карабин, каску с козырьком (вариант - забралом), кольчугу, несколько лошадей и несколько человек пешей прислуги. Но сотня французских кавалеристов не боялась сотни мамлюков; триста французов брали верх над таким же числом мамлюков, а тысяча разбивала 1500: так сильно влияние тактики, порядка и эволюций! Кавалерийские генералы Мюрат, Леклерк, Ласалль, действуя против мамлюков, располагали свои войска в несколько линий: когда мамлюки начинали охватывать первую линию, вторая линия двигалась на помощь ей, подаваясь вправо и влево; мамлюки останавливались и смыкались, чтобы охватить фланги новой линии: в этот момент французы сами атаковали их и всегда опрокидывали».
Понятно, что быстрые арабские скакуны мамелюков давали им преимущество в индивидуальном бою – давали возможность заскочить сбоку и со спины французскому всаднику, но, в свою очередь, тяжелые и неповоротливые французские кони в плотном строю сбивали лёгких коней мамелюков. Но при чём тут дисциплина, которой и у мамелюков было достаточно?? Речь шла только о тактике – о способе ведения боя. И 1000 мамелюков разбила бы 1500 французов, если бы французы давали мамелюкам возможность осуществить тактику мамелюков – обойти строй французов и ударить по их строю с флангов и тыла. Но французские генералы не давали мамелюкам это сделать, и побеждали. Не в плотности строя и дисциплине тут было дело, а в особом построении французами боевых линий и бездарности командиров мамелюков – в том, что Наполеон называет тактикой. При чём тут переход количества в качество?
Тут проявляется глупость этой не имеющей отношения к жизни «философской» болтовни – «законы» классической философии, в том числе и марксовы теории, ИГНОРИРУЮТ ЧЕЛОВЕКА. Игнорируют ум и волю человека, как в данном примере Маркс игнорирует талант полководцев.
Вообще-то это не только мои нынешние наблюдения, и другие исследователи уже отмечали, что Маркс всегда отличался циничной подгонкой фактов под свои теории, но в данном случае я говорю не только о Марксе, а о никчемности самой «классической философии».
Но я и так уже написал достаточно, чтобы раскалить любителей Канта и Гегеля, поэтому продолжим в следующей части.
(продолжение следует)
|
|
