«Про бессилие науки перед тайною Бермуд».
В. Высоцкий.
Где-то в 50-х или 60-х годах прочел в журнале «Техника молодежи» статью, в которой утверждалось о необходимости развивать в себе способность к эвристическому мышлению, позволяющему находить решения задач в различных областях науки и техники как бы по наитию в виде необъяснимых эвристических догадок, обходя стороной неотразимую убедительность стройных логических рассуждений. О самом процессе эвристического мышления и способах его развития автор статьи не сказал ничего, ограничившись описанием решенной эвристическим образом задачи, стоявшей перед инженерами всех стран, участвовавших во Второй мировой войне. Заключалась эта задача в настоятельной необходимости предотвращения целенаправленных налетов вражеской авиации в ночное время на объекты промышленности, обнаруживаемых по открытому пламени труб промышленных предприятий. Долго и безуспешно бились соответствующие специалисты над решением этой задачи, придумывая всевозможные способы надежной маскировки. Решение все-таки было найдено, но только после переформулирования задачи. То есть, формулировку – «скрыть пламя» заменили формулировкой – «сделать пламя невидимым». Требуемым решением оказалось добавление медного купороса в топки печей промышленных предприятий.
Представляется весьма заманчивым освоить это самое эвристическое мышление для того, чтобы затем походя находить решения различных научных и технических задач. Тем более, что история развития науки и техники предоставляет огромное множество примеров эвристических решений. Наиболее известным из них является «Эврика!» Архимеда, открывшего закон, хотя, спрашивается, почему закон, а не свойство жидкости воздействовать на погруженное в нее тело, о котором (свойстве) Архимед догадался, находясь в ванне. Еще одним примером эвристической догадки является Закон всемирного тяготения Исаака Ньютона, хотя и в этом случае позволительно спросить, почему закон, а не свойство физических объектов материального мира взаимодействовать между собой на расстоянии. Поговаривают, что озаряющая догадка об этом свойстве возникла у него тотчас же после падения на его голову яблока. Результатом эвристической догадки является открытие Евклидом свойства параллельных прямых. Та же самая периодическая таблица химических элементов Менделеева оказалась очередной эвристической догадкой, возникшей в его голове во время сна.
Не всегда, однако, известны сопутствующие обстоятельства, способствовавшие возникновению той или иной эвристической догадки. Одной из таких является, например, аксиома Евклида о свойстве параллельных прямых. Неизвестно также сопутствующее обстоятельство, способствовавшее изобретению колеса. Но и более древние наши предки внесли свой посильный анонимный вклад в копилку загадочных эвристических находок. В очередной раз такое знаменательное событие произошло тогда, когда один из них с огромным интересом посмотрел на лежащий недалеко камень, проводив только что перед тем унылым взглядом быстро убегающую несостоявшуюся добычу. Вот таким, непостижимым образом человек познавал и осваивал окружающий его материальный мир до появления науки и свойственного ей строгого логического мышления.
Несмотря на многочисленность примеров эвристических решений, само по себе оно представляет собой некую, недоступную обычному пониманию загадку. Сопутствующие обстоятельства, способствовавшие возникновению многих эвристических решений, представляют собой отдельный интерес, который, возможно, потребует когда-нибудь произвести их полную, по мере возможности, систематизацию. Пока что представляется в высшей степени целесообразным выяснить возможность логического мышления находить решения задач, решаемых с помощью эвристических догадок. Остается предположить, что наиболее подходящей для выяснения этого вопроса является такая точная наука как математика.
Совокупность всех этапов развития математики: от сложения натуральных чисел до дифференцирования, интегрирования и не только, представляет собой длительную последовательность соответствующих эвристических догадок. Одни из них представляют собой множество неопределенных и неопределяемых в то же самое время понятий, другие – множество бездоказательных и недоказуемых в то же самое время утверждений, называемых аксиомами. Если математическая логика не в состоянии доказать собственные аксиомы математики, то одновременно она не в состоянии получить новые с помощью любых логических рассуждений. В целом это означает неспособность логического мышления решать задачи, решаемые посредством эвристических догадок. Получается так, что математика есть наука о воображаемых количественных отношениях и пространственных формах, так как все они существует только в человеческом воображении и нигде более, а вся математическая логика служит только для внутреннего потребления, позволяя всего лишь правильно ориентироваться в пределах уже ранее сложившегося математического аппарата.
Если верить математикам, то можно подумать, что пространство образуется достаточным множеством точек. Однако, даже не математикам известно, что размер точки в любом измерении равен нулю, сумма любого количества которых представляет собой один-единственный ноль. Вот так и совокупность любого количество точек образует собой одну-единственную точку. Можно с достаточной для того уверенностью утверждать о том, что в природе не существуют человеческие представления обозначаемые такими неопределяемыми понятиями как точка, прямая, плоскость, пространство и т.д. Совершив некоторое насилие над здравым смыслом, можно допустить существование, например, такого пространства, но только в качестве воображаемого вместилища для воображаемых же представлений обозначаемых неопределяемыми понятиями, а также производных от них количественных отношений и пространственных форм. Очевидно, что существовать такое пространство может только в воображении математиков и нигде более, поэтому и назовем его пространством математическим.
Недалеко от математиков ушли и физики рассматривающие пространство в качестве простого вместилища для перемещающихся физических объектов. Можно предположить существование более тесной связи между пространством и материей, отводя последней роль носителя пространства. Если физики все еще ищут мельчайший кирпичик материи, называемый кварком, то искать его следует, быстрее всего, вместе с сопутствующим ему пространством. В целом можно выразиться в том смысле, что без материи нет пространства, а без пространства нет материи. Короче, если бы физики не знали математику, то они намного лучше знали бы физику.
Вот так и сама физика – наука, которая с целью использования математических методов для изучения окружающего нас материального мира, значительно упрощает физические свойства, явления и процессы, рассматривая их в так называемом идеальном или воображаемом виде. Одна только механика использует такие, несуществующие физические свойства, явления и процессы как, например, абсолютно твердое тело, материальная точка, равномерное и прямолинейное движение, а также многие другие, так как не существует никакой возможности описать в точности реальную действительность с помощью идеальных математических методов.
Хранящийся в Международном бюро мер и весов эталон длины является в действительности непостоянной произвольно выбранной мерой, которую невозможно даже представить в виде какой-
то части какого-то неизвестной и непостоянной длины меридиана, или в виде неизвестной и непостоянной длины волны какого-то излучения, или в виде какого-то неизвестного и непостоянного расстояния, проходимого светом за какую-то долю настолько же сомнительной секунды. Это означает, что не существует даже идеального, то есть воображаемого эталона длины. Такими же произвольными и непостоянными мерами являются эталоны остальных физических величин, так как в природе не существует ни одного физического объекта, обладающего хотя бы временно и хотя бы одним постоянным физическим параметром, и нет никакой возможности выяснить точное мгновенное значение любого из них.
Математика может считаться точной наукой только тогда, когда она рассматривает безразмерные величины. Физика, со своей стороны, не имеет ничего точного, что можно было бы подставить в математические формулы, которые дают, конечно, некоторый, приемлемый для дальнейших ограниченных теоретических рассуждений или допустимых практических действий, приближенный арифметический результат, но не более того и далеко не в каждом случае. По мере возможности наиболее важные результаты математических вычислений проверяются в процессе практических экспериментов, а затем, по мере необходимости, пересматриваются. Где сейчас была бы та же самая авиация, если бы результаты использования математического аппарата аэродинамики не подвергались проверкам в аэродинамической трубе? Что касается сущности описываемых математикой физических свойств, явлений и процессов, то математические формулы имеют к ней весьма отдаленное отношение, так как в природе не совершаются никакие математические действия. То есть, в окружающем нас материальном мире нет и быть не может в принципе никаких математических ужасов, парадоксов и противоречий, которые если и существуют где-нибудь, то только в человеческом воображении и нигде более.
Можно с достаточной для того уверенностью утверждать о том, что подобно математике совокупность всех этапов развития физики также представляет собой такую же длительную последовательность тех же самых эвристических догадок. Одни из них представляют собой такую же совокупность таких же самых неопределенных и неопределяемых в то же самое время понятий, другие – такую же совокупность таких же самых бездоказательных и недоказуемых в то же самое время утверждений. Налицо очевидное несоответствие, заключающееся в том, что недоказуемое в математике является знаниями о воображаемых количественных отношениях и пространственных формах, а недоказуемое в физике преподносится в качестве точных знаний о реальных физических свойствах, явлениях и процессах. Над этим несоответствием следует основательно призадуматься хотя бы для того, чтобы вспомнить основоположника немецкой классической философии, которым является Иммануил Кант, и его утверждение о том, что окружающий нас материальный мир совсем не такой, каким мы его себе представляем. С этим утверждением нельзя не согласиться хотя бы потому, что видим мы всегда намного больше, чем понимаем.
Так вот оно, что оказывается! Все то, что мы самонадеянно считаем точными знаниями, является в действительности всего лишь нашими, заведомо ошибочными представлениями о реальных физических свойствах, явлениях и процессах. Каждое новое о них представление всего лишь изменяет наше видение окружающего нас материального мира в целом, которое, надо надеяться, становится более полным, хотя и остается заведомо не соответствующим окружающей нас реальной действительности. То есть, недоказуемое в физике является таким же самым, как и в математике, знанием о воображаемых физических свойствах, явлениях и процессах. Это означает, что законы физики представляют собой всего лишь физические аксиомы. Спрашивается, каким таким образом можно вывести логическим путем точное знание, опираясь на заведомо ошибочное предыдущее представление, полученное в виде недоказуемой эвристической догадки? Получается, что никакого логического мышления, позволяющего получить хотя бы более полное представление о том или ином физическом свойстве, явлении и процессе, не говоря уже о точном знании, не существует вовсе. Действительно, какое такое логическое мышление совершается в процессе очередного умножения два на два, и какое новое знание мы получаем в результате? Оказывается, что математическая логика – это всего лишь точный порядок действий с абстрактными, не существующими в действительности, понятиями.
Так чем же руководствуются в своей научной деятельности те же самые физики, предлагая вниманию всех остальных свое представление о тех или иных физических свойствах, явлениях и процессах? Оказывается, что руководствуются все они ничем другим, а только лишь собственным здравым смыслом по причине недоказуемости эвристических догадок и отсутствия какого-либо другого критерия для оценки их приемлемости. Действительно! Чем еще мог руководствоваться Архимед, предлагая свое представление о характере взаимодействия между жидкостью и погруженным в нее телом. Чем еще мог руководствоваться Исаак Ньютон, предлагая свое представление о характере взаимодействия между удаленными друг от друга физическими объектами. То же самое математики. Чем еще мог руководствоваться Евклид, предлагая свое представление о свойстве параллельных прямых. То же самое химики. Чем еще мог руководствоваться Менделеев, предлагая свое представление о строении периодической таблицы химических элементов. Да и никто другой не потребовал от них никаких доказательств, так как у каждого из всех остальных оказалось достаточно собственного здравого смысла для того, чтобы безоговорочно согласиться с соответствующими утверждениями Архимеда, Ньютона, Евклида и Менделеева. Имеется также множество других примеров безоговорочного согласия с теми или иными эвристическими догадками. В таких случаях говорят, как правило, что истина лежала на поверхности. Если такая эвристическая догадка ставится кому-нибудь в заслугу, то нередко следуют возражения в том смысле, что в уж этом-то тривиальном случае и без того всем все понятно. В свое время, однако, многие наблюдали свойство круглого катиться, но только один человек догадался использовать его для прямолинейного перемещения транспортных средств. И еще неизвестно, сколь долго все остальные и дальше продолжали бы круглое катать, а плоское таскать.
Далеко не всегда, однако, наблюдается подобное единомыслие в научной среде. Многие ученые от математики, например, достаточно продолжительное время не воспринимали криволинейную геометрию Лобачевского. Хотя, казалось бы, о чем могут спорить ученые, уверенные в том, что все или почти все можно доказать с помощью формальной, диалектической или какой-либо другой логики? Большей частью предметом весьма ожесточенных иногда научных споров как раз и являются эти самые, неподвластные любой логике эвристические догадки. В случае с Лобачевским – это аксиомы криволинейной геометрии, несовместимые с аксиомами геометрии прямолинейной. Именно и только по причине полного непонимания чужих эвристических догадок новое зачастую встречает значительное, а порой и ожесточенное, сопротивление. Наиболее непримиримые споры в научной среде и не только происходят тогда, когда признание чужих эвристических догадок не то, что основательно меняет, а даже очень болезненного разрушает сложившееся ранее мировоззрение человека. Именно такие случаи представляют собой то самое, что называется переоценкой ценностей. Это тогда, когда Платон является другом. В других, более прозаических случаях причинами не всегда достаточно корректных научных споров могут быть личные амбиции, а то и корысти ради. Большей часть научные споры представляют собой битвы авторитетов, добросовестно усвоивших глубоко ошибочное представление о всемогуществе и непогрешимости хитроумных логических умозаключений. Случаются иногда научные битвы в виде избиения своих научных противников этими самыми авторитетами.
Великое множество эвристических догадок, возникших в процессе познания и освоения человеком окружающего его материального мира, свидетельствует о том, что они озарили достаточно значительное количество человеческих голов, из которого, однако, еще ни одна не созналась в том, что хотя бы единственная догадка является результатом эвристического или какого-либо другого способа мышления. Настолько поголовное неведение означает, что сам процесс соответствующего мышления невозможно осознать, что вполне соответствует загадочной природе непредсказуемых эвристических догадок. Догадки, конечно, эвристические, а вот само мышление, в результате которого они возникают, является, быстрее всего, образным. Процесс логического мышления представляет собой последовательность логических действий с ограниченным количеством абстрактных понятий, каждое из которых обладает ограниченным количество свойств и взаимосвязей с понятиями другими, которые человек в состоянии представить себе все одновременно или в определенной последовательности. Процесс образного мышления представляет собой сопоставление различных образов, каждый из которых обладает огромным количеством свойств и взаимосвязей друг с другом. В этой связи будет нелишним вспомнить утверждение Ленина о неисчерпаемости атома для более полного понимания неисчерпаемости его образа в представлении человека. Все множество связей между отдельными образами и свойств каждого из них человек не в состоянии представить себе не только одновременно, но и в любой последовательности, так как некоторая, более значительная их часть находится вне доступной человеку непосредственно области его памяти. Тем более бессмысленным представляется последовательное сопоставление каждого отдельного свойства одного образа с каждым отдельным свойством образа другого, так как человек не сможет даже вспомнить о подавляющем большинстве из них. Однако такое сопоставление происходит в голове человека независимо от его воли и сознания, в результате которого и возникают эти самые эвристические догадки. Если принять во внимание, что представление о тех или иных свойствах явлениях и процессах у каждого человека свое собственное, то можно утверждать о том, что в процессе образного мышления используется информация, содержащаяся в его генетическом коде.
Таким образом, только каждая отдельная эвристическая догадка является реальным практическим шагом в процессе дальнейшего познания и освоения человеком окружающего его материального мира в отличие от идеи, длительное продвижение в сторону осуществления которой само по себе требует не одного эвристического решения.
|
|
