29 сентября 1922 года из России в Штеттин (Германия) отправился первый из так называемых "философских пароходов", которыми на Запад высылались известные контрреволюционные философы и мыслители. Всего так было выслано более 160 человек. Инициатором этой замечательной акции был В. И. Ленин, который накануне её писал Дзержинскому: "Всё это явные контрреволюционеры, пособники Антанты, организация её слуг и шпионов и растлителей учащейся молодёжи. Надо поставить дело так, чтобы этих „военных шпионов“ изловить и излавливать постоянно и систематически и высылать за границу".
Один из высланных, философ Н. А. Бердяев потом называл высылку "странной мерой, которая потом уже не повторялась". Был среди высланных, между прочим, и Иван Ильин, ныне — любимый философ В. В. Путина, который нередко приводил цитаты из его сочинений.
А заголовок настоящего поста ("Ты иди, иди, коровушка, домой") взят из подписи к одной из карикатур в советской печати 1922 года на тему этой высылки. Рисунок изображал огромную ногу, отпихивавшую от советского берега на Запад "философский пароход".
Вот как комментировал предстоящую высылку Л. Д. Троцкий в интервью американской журналистке Луизе Брайант: «Те элементы, которые мы высылаем и будем высылать, сами по себе политически ничтожны. Но они потенциальное оружие в руках наших возможных врагов. В случае новых военных осложнений, а они, несмотря на всё наше миролюбие, не исключены, — все эти наши непримиримые и неисправимые элементы окажутся военно-политическими агентами врага. Мы вынуждены будем расстрелять их по законам войны. Вот почему мы предпочли сейчас в спокойный период выслать их заблаговременно. И я выражаю надежду, что вы не откажетесь признать нашу предусмотрительную гуманность и возьмёте на себя её защиту перед общественным мнением".
Теперь самым правым из легальных политических течений внутри РСФСР оказывалось движение сменовеховцев, поскольку спорившие с ними "старовеховцы" уехали на философском пароходе. Сменовеховцы в тот момент, напротив, имели легальный журнал "Россия" и газету "Накануне", которая издавалась в Берлине, но имела контору в Москве, и свободно распространялась в Советской России. Лидер сменовеховцев профессор Николай Устрялов (бывший кадет и член колчаковского правительства) высказался о высылке так (извиняюсь за обширную, но весьма любопытную, по-моему, цитату):
"Самый факт репрессий, ныне уже бесспорный, нам, "старым интеллигентам", разумеется, не может не казаться печальным. Впрочем, и в нашей собственной среде насчёт высылаемых есть разногласия: одни особенно жалеют Мякотина и Пешехонова, не слишком возмущаясь высылкой Бердяева и Франка, в то время как другие особенно напирают именно на Бердяева и Франка, откровенно присовокупляя, что Мякотина с Пешехоновым они бы и сами, пожалуй, выслали, если б оказались у власти: "беспокойные, надоедливые господа". Как бы то ни было, гонения на деятелей науки, стоящих далеко от практической политики, определенно свидетельствуют, что до полного выздоровления России ещё не так близко. Но есть три соображения, помогающие преодолевать пессимистические порывы, рождающиеся в чересчур впечатлительных людях, в связи с этой мерой советской власти:
1) Самая "мера пресечения" — относительно гуманная. В прошлом году она даже казалась недосягаемым идеалом, — следовательно, известный прогресс уже налицо. "И злая казнь мила пред казнью злейшей". Если так пойдёт и впредь, если темп смягчения режима не слишком замедлится, — право же, следует воздержаться от неумеренных жалоб. Пора вообще забыть о максимализме.
2) В настоящее время в России происходит чисто животный процесс восстановления органических государственных тканей. "Мозг страны" в этот период (по необходимости непродолжительный) не должен ни в какой мере мешать этому процессу. Просто-таки, должно быть, и ему нужно отдохнуть, восстановить своё "серое вещество", воздерживаясь от выполнения прямой своей функции — мысли. С грустью обязаны признаться люди "чистой мысли", философы и вообще "критически-мыслящие личности", что сейчас в России — не их время. Там теперь, — словно в организме после кризиса: волчий аппетит, "жажда жизни неприличнейшая", — как говорил Митя Карамазов, — радостное, животное чувство возвращающихся сил; всё элементарно, грубо, стихийно. Рафинированный эстет Н.Н. Русов, захлёбываясь, описывает арбатскую баню, а восторженный народнический интеллигент Тан, — гроздья бараньего сала на Смоленском рынке. Нэпманы, "кустари", "чумазый"... Куда уж тут — "критические мысли"! До них ли? Переварит ли их только что преодолевший смерть организм? Сейчас ему по плечу разве лишь "Азбука коммунизма" в её "оскорбительной ясности" и всесторонней необременительности для "серого вещества"...
Да, конечно, ныне Брюсов может повторить свое знаменитое:
А мы, мудрецы и поэты,
Хранители тайны и веры,
Унесем зажжённые светы
В катакомбы, пустыни, пещеры...
Правы мудрецы, но своеобразно права и жизнь, их отсылающая в катакомбы. И они должны это понять, этому покориться. Держать "зажженные светы" в катакомбах личного сознания, не вынося их наверх, ибо на поверхности теперь слишком много горючего материала, и факелы мысли будут не столько светить, сколько поджигать...
3) "Варварская политика, правление дикарей!" — слышим мы нередко. "Готтентотская мораль".
Пусть так. Но разве сами мы не тосковали о "пылающей крови", о "новых гуннах", призванных обновить увядающую историю Европы? Разве на Россию мы не взирали с надеждой, как на "свежую нацию", таящую в себе бездны неосуществленных возможностей? — Так чего же пятиться назад, когда на исторической арене и впрямь появился скиф с исконными качествами варвара? [...] Нет, уж если взаправду пылающая кровь, то "со всеми ее последствиями". Атилла не знал правил хорошего тона. И покуда он был нужен истории, молчало римское право...
Но затем — неизбежный рок! — "обмирщение" постигло и гуннов в их своеобразной идейной миссии.
Постигнет оно и новых скифов..."
Конечно, как нетрудно понять даже из этой цитаты, Устрялов был вовсе не в восторге от высылки, и проповедовал ровно то же самое, что и высланные, и мечтал о том же самом — т. е. о контрреволюции, но делал это гибче, мягче, аккуратнее. И не зря Лев Каменев назвал его "самым проницательным врагом диктатуры пролетариата".
В конце концов, сделав большой исторический круг, победила (временно, конечно), именно тактика Устрялова, то есть не прямой реванш белых, а ползучая контрреволюция. И вот результат — глава государства ныне цитирует одного из наиболее правых деятелей, высланных на "философском пароходе", Ивана Ильина, которого перед Федеральным Собранием он как-то назвал "знаменитым русским мыслителем". Философ был перезахоронен в России на личные деньги В. Путина...
Что ж, теперь, с победой контрреволюции, мы наглядно видим, как и предсказывал Троцкий, что мысли и идеи пассажиров "философского парохода" немедленно были взяты на вооружение победившей буржуазией.
Что тут сказать? Не зря высылали, значит...
|
|
