Общепризнано, что российское студенчество, вопреки университетским традициям свободолюбия и бунтарства, инертно. Однако, именно вузы могут стать точками напряженности и протестной активности, которой так опасаются на всех этажах российской власти.
Разрозненные и разнородные
За прошлый год в вузах России произошло более двух десятков конфликтов, выплеснувшихся в публичное поле и широко освещенных прессой. И все они были связаны с руководством университетов. Конфликты между преподавателями и ректорами зафиксированы в Санкт-Петербурге, Москве (1, 2, 3), Кургане, Великом Новгороде, Омске…
Наступивший год оказался не менее щедр на шумные истории. Например, совершенно недавно, 3 марта 2017 года, в Екатеринбурге со скандалом закрыли Институт физической культуры Уральского государственного педагогического университета.
7 февраля стало известно, что Санкт-петербургский Горный университет будет проверен по инициативе «Трансперенси Интернешл – Россия». В Тимирязевской академии то тлеет, то вспыхивает с новой силой земельный конфликт.
С первого взгляда в этих событиях нет ничего общего, кроме упоминания ректора как одной из сторон конфликта. Можно ли в этом случае говорить, что наметилась тенденция, вселяющая тревогу?
Реакция на реакцию
Социолог Джефф Вайнтрауб, старший преподаватель колледжа Брин-Мар, Пенсильвания, не удивлен ходом событий: «Контр-революция, идущая впереди революции, не только теоретически возможна, но и часто происходит на практике. Попытки ужесточить контроль, если они топорно выполнены, могут спровоцировать ответную реакцию. И то же самое справедливо для грубых попыток избежать проявления назревавшего недовольства.»
Сопредседатель Центрального совета Межрегионального профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность» Павел Кудюкин называет несколько причин, подогревающих обстановку в вузах России, но все они подтверждают тезис о провоцировании «низов» давлением «сверху»:
‒ Уровень активности и студентов, и преподавателей вузов крайне низкий. Но при этом происходят «точечные» конфликты, которые на фоне общей тишины звучат достаточно громко. Первая их причина связана со свертыванием академических свобод, университетской автономии и демократии. Речь идет, прежде всего, о массовом переходе к назначению ректоров, а внутри вузов к отказу от выборности деканов и заведующих кафедрами. А назначенные начальники гораздо меньше склонны учитывать интересы коллективов, чем избранные, и это рано или поздно рождает конфликты разного рода.
Вторая причина ‒ разрастание административного аппарата, отчасти для исполнения вала бюрократических требований, исходящих от Минобрнауки России и особенно от Рособрнадзора. Ресурсы на его оплату так или иначе отнимаются у педагогов. Всё больше времени приходится тратить на ненужную чаще всего писанину.
Третья причина протестов ‒ сокращение бюджетных мест во многих вузах и их перераспределение между разными специальностями. Это приводит к изменению объема нагрузки с последствиями для занятости и оплаты преподавателей.
Необходимость исполнения «майских указов» по уровню оплаты без адекватного увеличения финансирования приводит к интенсификации труда преподавателей. Ректоры в основном стараются избегать формальных сокращений штата (в том числе и для того, чтобы сэкономить на связанных с ними выплатах) и вынуждают преподавателей переходить на части ставки либо, напротив, брать нагрузку свыше ставки без адекватной оплаты.
Но протест, если он и возникает, то возникает «реактивно», как ответ на уже произошедшие ухудшения, и даже в этом случае в него включается меньшинство преподавателей. Преобладающей позицией являются выжидание («авось, пронесет») и приспособление («не высовываться, а то хуже будет»). Активные же преподаватели становятся жертвами расправ ‒ увольнений по разным формальным поводам. Государственные надзорные органы и суды чаще всего занимают сторону работодателя, помогая ему давить попытки самоорганизации на самой ранней стадии.
Японский социолог образовательных процессов Кагеки Асакура рассказал о возможностях предупреждения «мини-восстаний» в университетах: «В Японии «сезон университетских бунтов» закончился в 70-х годах прошлого века. В какой-то момент стало понятно, что противостояние ‒ не лучший вариант, и мы пошли по пути гармонизации отношений. Пришлось потратить много времени и сил, чтобы сложился баланс эффективности и комфорта, но это гораздо умнее, чем провоцировать конфликты.»
Есть еще два фактора, снижающие вероятность обострения отношений. Это уменьшение доверия между людьми при сохранении внешней приветливости и вежливости и… социальные сети. Интернет стал отдушиной, позволяющей «выпустить пар» ‒ вместо того, чтобы устраивать беспорядки, молодежь выплескивает эмоции в Сети.
Опасность существует
Канадский историк Тони Рокки считает, что российские университеты могут стать «горячими точками», но больших социальных изменений это не повлечет, потому что условия для соединения университетских протестов с широком общественным движением пока отсутствует в России: «Я несколько десятилетий изучаю европейские революции, и убежден, что каждая из них имеет как долгосрочные, так и краткосрочные причины. И краткосрочными причинами во множестве случаев становилась как раз реакция. Так, одним из детонаторов революции 1905 года стала всеимперская университетская забастовка 1899 года. Которую, в свою очередь, вызвала излишняя реакционность ректоров.»
Может ли история повториться? Да. И вовсе не потому, что существуют исторические параллели. Причина в том, что законы социального развития универсальны, и действия ректоров, их давление на преподавателей и студентов, может вызвать бунты или, в современной российской терминологии, «протестную активность». Но в революцию эти университетские восстания не выльются ‒ долгосрочные причины революционных преобразований не выражены.
Современная Россия ‒ не Российская Империя. Краткосрочные причины для конфликтов в университетах имеются ‒ это политика ректоров. Но долгосрочные причины еще не созрели. Российская федерация еще на первом этапе перехода от советского к постсоветскому обществу. Российские университеты могут стать искрой для общества только когда полностью вызреют условия для широкого общественного движения.
Владимир Новиков, главный советник ректора oднoгo из крупнейших рoссийских университетoв, считает, что опасность кроется не только в провоцировании конфликтов, но и в попытках замолчать их: «Необдуманная политика руководства вузов, конечно же, может вызвать протестную активность. Причем, эти действия подвигают на соответствующее противодействие не только студенческую аудиторию, но и педагогически состав, особенно его относительно «молодую» часть. К сожалению, вместо того, чтобы показательно наказывать, выводя конфликты в публичную сферу, учредители, органы власти, зачастую предпочитают инциденты по старой отечественной традиции «замыливать». Как тут не вспомнить, что мы живем в юбилейном году ‒ 100-летия Великой Октябрьской революции...»
Впрочем, разрозненные локальные протесты все же могут вылиться во что-то большее. Об этом говорит политический аналитик вашингтонской консалтинговой компании GSA:
‒ Опасность локальных протестов, вызванных самодурством ректоров, зачастую недооценена. Во-первых, не имеющий под собою реальной социально-экономической и, тем более, политической основы протест создает благодатную почву для роста экстремизма: возмущенные люди начинают искать выход, и могут найти его в деструктивных идеях и действиях.
Во-вторых, авторитарный ректор, рассматривающий университет как свою вотчину, воспринимается подчиненными как представитель власти, как часть власти в стране. Таким образом, у лидеров мнения, каковыми являются педагоги, формируется негативное представление о всей системе власти в государстве.
Наконец, созданные волюнтаристским поведением ректоров очаги напряженности могут быть использованы самыми различными политическими силами. В этом случае локальный и не имеющий перспективы развития протест может искусственно перерасти в значительное социальное противостояние.
Итак, не исключено, что университеты перестанут быть островками сонной стабильности. Разбудить же их могут ректоры, почувствовавшие свое всесилие и безнаказанность.
|
|
