101 год назад, 2 октября 1915 года войска второго рейха вошли в Вильно… Так завершился весенне-летний разгром российского фронта «австро-германскими», как тогда говорили, войсками.
Этот разгром лишил Российскую империю двух её важнейших «раз(у)влечений» - планов на Константинополь и вековому бытованию в качестве признанной европейской империи.
«Борьба за Царьград» в течении по меньшей мере четырёх десятилетий была навязчивой идеей не только военно-политической элиты, но и элиты духовной, и если не достигала горячечности французского реваншизма по поводу Эльзаса-Лотарингии, то компенсировала это особым привкусом геополитического мистицизма.
В России действительно полагали, что «восстановление креста на Айя-София» совершенно переформатирует весь духовный мир страны, соединит народ и вестернизированную интеллигенцию, разделённых матушкой-Екатериной в единый священный союз, т.е. в долгожданную нацию. Социокультурный «нарыв», набухающий с начала 1860-х годов революцией, должен был быть «уврачен» Армагеддоном на Боспоре.
То, что российская цивилизация стремилась консолидироваться победоносной утопией показало торжество мессианской утопии большевизма. Это значит, что объективная потребность в такой сакральном проекте была в русской пореформенной культуре заложена и лишь ждала возможности для перехода из потенциальной стадии в кинетическую…
Не менее грандиозным был и петровский проект превращения евразийской московской империи в европейскую петербургскую. Ни захват балтийского побережья, и ни возможность гонять полки по германским землям делали Россию – европейской державой, но оккупация части католического мира. Только крепости на Висле, о которых с такой опаской и неприязнью писал Маркс, делали Петербург «первой скрипкой» европейского концерта наций.
Провал царизма заставил большевиков (1920) и сталинизм (1939-45) посвятить все силы возвращению Варшавы. Из этого можно сделать вывод, что российский «дранг нах вестен» был задан очень важными внутренними цивилизационными процессами.
Причём, потребность в <вечно неспокойной> Варшаве, вокруг чего также складывается широкий консенсус в российских элитах и субэлитах, отчётливо появляется именно с выходом страны (после наполеоновских войн) на качественно иной уровень вестернизации и реформ. Екатерине Великой достаточно было консолидации православных украинских и белорусских земель и стратегического коридора на Балканы, а Варшаву она с лёгким сердцем отдала бы Потсдаму или Вене.
А вот её эпигоны - императоры Николай Павлович и Александр Николаевич как раз и превратили Польшу в «Христа народов».
Но понеся к октябрю 1915 года катастрофические поражения, Российская цивилизация-империя в качестве компенсации получила потрясающую компенсацию – был создан (воссоздан) единый социальный альянс вестернизаторов.
В рамках Военно-промышленных комитетов, Земельно-городского союза и думского «Прогрессивного блока» была образована коалиция из центристских и левоцентристских партий и движений, в т.ч. через социалистические профсоюзы, земского движения, крупного бизнеса, либеральной аристократии, местного самоуправления и военной верхушки. Таким образом либералы и демократы без боя (если не считать фронтовое кровопролитие) получили то, чего не смогли десятилетием ранее добиться стачками и восстаниями.
В итоге с осени 1915 года у монархии остались только полиция, жандармерия и крайне правые (черносотенцы). Всё остальное из-под государя императора Николая Александровича аккуратно «вынули», но зато обеспечили «вынутому» щедрое бюджетное финансирование. И в марте 1917 все увидели сколь комичен самодержец, не только не могущий послать войска на подавление бунтовщиков, но и проложить маршрут собственному поезду!
Другое дело, что коалиция вестернизаторов своей грандиозной политической победой – вплоть до реального образования теневого кабинета, по сравнению с влиянием и престижем которого тенью как раз было правительство Штюрмера – распорядилась ещё более по-дурацки, чем отечественные либералы – победой 1993 года.
Однако, перенесёмся в наши дни. Провал проекта «Новороссия» и провал сирийского проекта точно также обрушил все грандиозные начинания путинской «либеральной империи». Москва не вернула себе Киев и не добилась превращения Украины в вассальное государство и в стратегическое предполье. Если утрата Варшавы и Вильно сделала Россию вновь евразийской державой, то утрата Киева, Днепро[петровска] и Харькова – сделали решительно обкорнанный «Русский мир» «белоазиатским».
Не удался и совершенно бредово-мессианский Сирийский проект. Москва не получила статуса «защитника восточных христиан» и положения гаранта политической легитимности в ареале «Арабской весны», т.е. того, чего добивался в Европе и в Азии император Николай Павлович, расплатившийся за свой авантюризм и свою мегаломанию Крымской войной. Москва не стала и сопредседателем мировой коалиции по борьбе с мировым злом. Как в конце 40-х, когда Москва в глазах англосаксов из союзника превратилась в замену Берлина в качестве олицетворения Зла, путинизм «заместил» собой в мировой политике ту тоталитарную силу, угроза которой ещё полгода назад воспринималась как абсолютная.
Потерпев два поражения, хоть и меньших по историческому масштабу, чем крах 1915-18 годов, русская цивилизация должна же быть чем-то вознаграждена - в компенсацию. Какую-то серьёзную историческую задачу ведь должны получить возможность решить либералы – в условиях избавления страны от двух утопических политических проектов?!
Разумеется, можно сказать, что реванш «сислибизма», а именно превращение Кудрина в знаковую фигуру в системе президентского управления экономикой и стремительное освобождение «под Кириенко» поста в администрации (путём ссылки Володина в Думу), чёткий фискально-антиинфляционный курс правительства, - это и есть чаямое возвращение в эпический 1999 год…
Тем более, что для эстетической завершённости той политики, которую у нас почитают истинно-либеральной, планируют ввести соцналог с неработающих, что почти полностью перечёркивает аспект социальной солидарности при проведении социальной политики, окончательно сводя её к большой казённой страхкассе…
Но я надеюсь, что история даст российском либералам и демократам и нечто иное, реально позволяющее восстановить действие реформационного (в данном случае – европейски-модернизационного) импульса в культуре. Вновь получить – в третий раз – шанс для русской демократии, упущенный в 1991 и 1999 годах.
|
|
