- Михаил Геннадьевич, недавно вы сказали, что "государство довело народ до состояния, когда преступление против власти воспринимается как необходимая социальная самооборона". Надеюсь, что это не экстремизм - мы тут в Севастополе, правда, плохо понимаем, что такое экстремизм, но читали, что за это сажают. Вы не боитесь?
- А что, нужно бояться? Допустим, по данным пермских социологов, жители Перми в целом поддерживают своего земляка инкассатора Шурмана, пойманного после дерзкой кражи четверти миллиарда рублей. Это ведь социология говорит, наука, а не Делягин придумал. Так вот, 58% опрошенных пермяков признались, что не стали бы сообщать о преступнике в правоохранительные органы ни при каких обстоятельствах, а 4% из них вообще выразили готовность помочь ему, 14% сделали бы это за вознаграждение и лишь 28% сообщили бы о нем без всяких дополнительных условий, - в порядке, так сказать, выполнения гражданского долга. При этом почти половина пермяков (41,2%) жалеют пойманного Шурмана, более трети (34,2%) сочувствуют ему и лишь намного менее - треть (29,3%) испытывают вроде бы естественное при сообщении о таком преступлении чувство негодования. И я делаю из этого вполне логичный вывод. А вы можете предложить другой?
- Да, боюсь, что мне тот же вывод приходит в голову. Наверно, это какой-нибудь инфекционный экстремизм. Но почему такое преобладающее позитивное отношение к этому Шурману?
- Да вот именно поэтому... Хочу обратить особое внимание на отягчающие для общественного сознания обстоятельства данного преступления. Шурман ограбил не никому не ведомую спекулятивную контору, - он ограбил «Сбербанк», в котором хранит свои деньги основная часть населения и большинство пенсионеров. Таким образом, он ограбил не богачей - он ограбил бедных и беззащитных. Это отнюдь не Робин Гуд, нападающий на инкассаторов со стороны и несущий все связанные с этим риски. Преступление совершил сам инкассатор, то есть грабеж был относительно безопасен и при этом оказался отягощен предательством и вероломством. Наконец, он украл огромную сумму, а не взял ее часть «на хорошую жизнь», то есть его кража не объяснима личным тяжелым материальным положением и представляет собой нечто вроде «превышения необходимой социальной самообороны». И тем не менее жители города, которые могли прямо пострадать от этого преступления, ибо в Сбербанке могло не хватить наличных для совершения выплат им самим, поддержали преступника!
- И в чем же причина такого, прямо скажем, девиантного общественного сознания?
- Причина проста: россияне, несмотря на все социологические рейтинги, все больше и ярче сознают не просто чужеродность, а прямую враждебность для них нынешней власти, и эта враждебность, неприкрытая и откровенная, неизбежно рождает солидарность, направленную против любых проявлений не просто клептократического произвола, но и государства и его представителей как таковых. Они все больше воспринимаются как враги, в отношении которых (а также представителей установленного им порядка) возможны и оправданы, по сути дела, любые действия.
- Это уже похоже на финальный диагноз. А что привело к этому?
- Еще в начале 2004 года я провел относительно небольшой (и, конечно же, нерепрезентативный) опрос нескольких десятков относительно благополучных жителей нескольких крупных российских городов, в которых оказывался, о том, как они представляют себе справедливость. И был потрясен полным неверием в возможность какой бы то ни было позитивной справедливости. Люди не верили ни в модернизацию, ни в обогащение через честный труд, ни в пресловутое «поднимание с колен». Грубо говоря, наиболее полно отражающей их настроения иллюстрацией понятия «справедливость» уже тогда, более пяти лет назад, был «ряд фонарей вдоль шоссе, и на каждом висит чиновник». Это страшная ситуация, - но за минувшие годы титаническими усилиями правящей клептократии она еще более усугубилась.
- Это тоже подтверждается социологией?
- Трагические гибели разного рода чиновников в ДТП и иных авариях не вызывали, насколько можно судить, никакого массового сочувствия. Да, ряд погибших чиновников, вероятно, совершал преступления, занимаясь браконьерством, - но совершенно ясно, что смерть является чрезмерным наказанием за такого рода преступления. И тем не менее ни малейшей жалости к погибшим - причем среди совершенно нормальных, ни в коей мере не политизированных людей - мне встречать не приходилось.
Преступления против сотрудников ГИБДД также, насколько можно понять, вызывают массовое сочувствие к совершающим их, а отнюдь не к их жертвам.
- И это естественно...
- Да. Ведь россияне, как представляется, практически полностью лишены возможности защищать себя от произвола наглой и агрессивной клептократии. Дошло до того, что именно настойчивые советы защищать свои интересы в судах стали одной из значимых причин ухода с политической арены партии «Яблоко». Просто потому, что они воспринимались все большим числом россиян как откровенное и хамское издевательство. Политические институты защиты также полностью искоренены, и даже за случайно обороненное в Интернете слово можно быть репрессированным. А социально-экономический кризис неумолимо разрушает благосостояние все большего числа россиян, окончательно дискредитируя все более бредовую официальную пропаганду...
- Прямо скажем, условия, которые вы описываете, напоминают какую-то помесь раннего Достоевского с триллером на тему нежелательного будущего...
- В этих условиях россияне готовы приветствовать самые циничные преступления против враждебной себе власти и ее представителей - по тем же причинам, по которым загнанные в нищету средневековые английские крестьяне приветствовали Робин Гуда даже тогда, когда он не делился с ними награбленным.
- И как же вы дошли до жизни такой, в смысле до Шервудского леса?
- Умные люди долгие годы предупреждали правящую бюрократию о том, что лишение граждан легальных возможностей выражать свое мнение и отстаивать свои интересы еще более снизит эффективность государственной политики и сделает социальный протест жестоким. Придав ему насильственный характер и превратив его из сотрудничества с властью в бунт или революцию против нее. Руководство страны довело дело до того, что преступления против государства и его структур, по-видимому, воспринимается значительной частью россиян как «необходимая социальная самооборона».
|
|
