Большинство обывателей представляет процесс управления советским предприятием таким, каким его показывают в кино. На место плохого глупого директора завода назначают умного честного требовательного профессионала и тот, сев в директорское кресло, начинает выдавать умные профессиональные команды, которые с радостным энтузиазмом бросаются выполнять подчиненные: начальники цехов, отделов и служб. План выполняется, коллектив премируется, личная жизнь директора налаживается, зрители уходят довольными. И никому дела нет, что между мудрым директором и работягами, стоящими у станков, кроме начальников цехов, отделов и мастеров, трудится целая армия писарчуков: распреды, учетчики, снабженцы нормировщики. Люди, занятые примитивным умственным трудом. Довольно нудным, плохо оплачиваемым, но абсолютно необходимым. А если прибавить сюда офисный планктон, сидящий в планирующих и снабженческих организациях, то армия чернорабочих умственного труда вырастает до очень больших размеров. И при любых размерах этой армии, она не способна обеспечить четкую кооперацию между предприятиями в стране или в нескольких странах.
Так, в СССР гайка, произведенная в Хабаровске, после долгих блужданий, попадала не к назначенному ей болту, произведенному в Ленинграде, а прямо в утиль, поскольку по пути ржавела и приходила в негодность. Но это так – для красного словца. На деле же государственные предприятия превратились в склады ненужных им запасов: материалов и комплектующих, которых не дождались на других государственных предприятиях. И планы по большей части срывались именно по причине срыва поставок сырья, материалов и комплектующих. На моих глазах конвейер Таганрогского комбайнового завода остановился – чернорабочая умственного труда поставила галочку не туда и поковки из Ленинграда вовремя не пришли.
К концу двадцатого века общественное производство в мире усложнилось настолько, что чернорабочих умственного труда требовалось значительно больше, чем было людей на нашей планете. Капиталисты нашли выход, придумав компьютер, который выполняет нудную работу лучше, не ошибается по случаю любовных расстройств, не берет взяток даже конфетами и может один заменить многие тысячи малооплачиваемых писарчуков. И капитализм после этого перешел от индустриальной эры к эре информационной, назвав ее постиндустриальной.
А СССР, по инициативе академиков-экономистов, поддержанных невежественными вождями, в 1964 от информатизации отказался и закономерно пришел к фиаско в 1991-ом.
Наше обществоведение, возглавлявшее строительство социализма почти семьдесят лет, так и не смогло дать точное определение тому, что оно строило и что требуется, чтобы это строительство было успешным. На этот вопрос пытался дать ответ бывший коммунист-философ Борис Славин, подвизающийся нынче в помощниках Горбачева. В статье «Через рифы самообмана» (ПРАВДА от 28 июля 1993 года) он критикует Хрущева и Брежнева «…с их волюнтаристскими попытками преждевременного создания коммунизма или развитого социализма в условиях, когда удельный вес тяжелого физического труда в экономике страны составлял более 50%...». Это глубокомысленное заявление не подтверждается никакими расчетами. При каких процентах тяжелого физического труда коммунизм должен прийти сам собой, кто и как должен снизить эти проценты до социалистических и даже коммунистических уровней. То есть совершенно безответственное заявление «строителя социализма», так и не понявшего, что он строил.
В 1992 году ушел из жизни инженер-философ Лев Николаевич Кошкин. При жизни о нем, как и о Королеве, ничего не писали, поскольку Академик с большой буквы имел для обороны страны стратегическое значение. Еще в 1938 году Кошкин создал роторную автоматическую линию, производившую винтовочные и автоматные патроны в таких астрономических количествах, что их с избытком хватило на всех немецких, румынских венгерских и японских завоевателей. Осталось даже американским, попытавшимся победить Вьетнам. В семидесятые годы, во время наступления Вьетконга мне пришлось вылетать из Тулы, где посетил патронный завод. Через каждые пять десять минут с тульского аэропорта поднимались тяжело груженные авиалайнеры с продукцией Кошкина, по всей видимости.
Кошкин, вопреки всем тогдашним канонам станкостроения, создал в нем новое революционное направление – роторные и роторно-конвейерные линии, совмещавшие транспортировку изделий с их обработкой. К созданию такого принципиально нового оборудования Кошкин, по его словам, пришел, изучая труды классиков обществоведения. В этом я убедился, услышав его выступление по ТВ незадолго до его смерти. Он сказал, что общественно-экономические формации отличаются друг от друга не тем, что делают, а как делают. И его изобретения вполне соответствовали социалистической формации, бездарно потерянной научными и политическими шарлатанами.
Слова Кошкина заставили задуматься и появились интересные выводы. Люди тысячелетия занимались ткачеством на ручных ткацких станках. Ткачество после земледелия было самым трудоемким занятием в жизни обитателей всех континентов. Появление автоматического ткацкого станка привело к замене феодализма капитализмом – ткани стали самым массовым товаром из всех существовавших до тех пор. Торговля расцвела – рынок стал командовать производством в невиданных до тех пор масштабах.
Классикам марксизма-ленинизма и во сне не могло присниться, что самым массовым ручным трудом может стать неквалифицированный умственный труд по переписыванию бумаг, по примитивным арифметическим подсчетам, по телефонным переговорам. Они не могли предположить, что всех мозгов всего человечества будет недостаточно для управления общественным производством, что появится искусственный мозг, способный заменить чернорабочих умственного труда, как автоматический ткацкий станок заменил когда-то миллионы ткачей. Они не знали, что социалистическое общественное производство станет возможным и эффективным только после перехода от индустриальной эры к эре информационной.
Капитализм вооружил человечество машинами, усиливающими мускулы человека в бесконечное число раз. Казалось бы, не осталось проблем с производством всех необходимых человеку средств к существованию. Но возникла проблема управления общественным производством – оказалось, что искусственные мускулы бессильны решить эту проблему. И капитализму пришлось создавать искусственный мозг, который помог достичь новых высот в производстве всего и вся, позволил невероятно повысить производительность труда и обеспечить человечество таким обилием всяческих благ, что оно стало размножаться, как саранча.
Но искусственный мозг не позволил капитализму избавиться ни от одной врожденной болезни. Он как был, так и остался голодным хищником, способным ради прибыли перегрызть горло любому сопернику. По словам Альберта Эйнштейна он был и остался хищнической фазой в эволюции человека. Но он приготовил социализму царский подарок – информатизацию, которая и станет фундаментом социалистического общественного производства. Когда капитализм выработает свой ресурс. Гадать не будем. Вспомним только, что глобальные кризисы приходят совершенно внезапно, а из депрессии выхода может и не быть. Во всяком случае, проект технологии управления социалистическим общественным производством должен быть под руками.
|
|
