Исполнилось 190 лет со дня выступления декабристов на Сенатской площади 14 (26) декабря 1825 года. В течение почти столетия до революции 1917 года и ещё около 75 лет после неё эта дата рассматривалась как начало освободительного движения в России. Те, кто учился в советской школе, наверняка помнят строки В. И. Ленина из статьи "Памяти Герцена", которые тогда заучивали наизусть. Они и впрямь напоминают стихотворение в прозе: "Чествуя Герцена, мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала – дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа. Но их дело не пропало. Декабристы разбудили Герцена. Герцен развернул революционную агитацию. Её подхватили, расширили, укрепили, закалили революционеры-разночинцы, начиная с Чернышевского и кончая героями «Народной воли». Шире стал круг борцов, ближе их связь с народом. «Молодые штурманы будущей бури» – звал их Герцен. Но это не была ещё сама буря. Буря, это – движение самих масс. Пролетариат, единственный до конца революционный класс, поднялся во главе их и впервые поднял к открытой революционной борьбе миллионы крестьян. Первый натиск бури был в 1905 году. Следующий начинает расти на наших глазах."
Не только все советские лидеры, вплоть до Леонида Ильича Брежнева (наверное, и Горбачёва тоже), высоко оценивали в своих речах декабристов и пользовались выражением "освободительное движение", но и диссиденты, оппозиция внутри СССР, отрицая большевиков, до поры до времени считали себя продолжателями дела декабристов. В качестве иллюстрации можно напомнить строки Александра Галича из "Петербургского романса" (1968), посвящённого декабристам:
И всё так же, не проще,
Век наш пробует нас –
Можешь выйти на площадь,
Смеешь выйти на площадь,
В тот назначенный час?!
Где стоят по квадрату
В ожиданьи полки –
От Синода к Сенату,
Как четыре строки?!
Но уже в начале 70-х в оценке декабристов диссидентами наметился некоторый перелом. В 1972 году диссидентский поэт Наум Коржавин опубликовал в самиздате стихотворение-пародию на статью Ленина, которое тоже называлось "Памяти Герцена" с подзаголовком «Баллада об историческом недосыпе»:
Любовь к Добру разбередила сердце им.
А Герцен спал, не ведая про зло...
Но декабристы разбудили Герцена.
Он недоспал. Отсюда всё пошло.
И, ошалев от их поступка дерзкого,
Он поднял страшный на весь мир трезвон.
Чем разбудил случайно Чернышевского,
Не зная сам, что этим сделал он.
А тот со сна, имея нервы слабые,
Стал к топору Россию призывать,
Чем потревожил крепкий сон Желябова,
А тот Перовской не дал всласть поспать.
В таком же разнузданно-пошлом (чтобы не сказать – скабрезном) тоне автор излагает дальнейшую историю революционного движения:
Всё обойтись могло с теченьем времени.
В порядок мог втянуться русский быт...
Какая сука разбудила Ленина?
Кому мешало, что ребёнок спит?
......................................
Мы спать хотим... И никуда не деться нам
От жажды сна и жажды всех судить...
Ах, декабристы! Не будите Герцена!
Нельзя в России никого будить.
Правда, эти похабные вирши входили в противоречие даже с общепринятой идеологией диссидентского движения, и поэтому автор снабдил их своеобразнй подстраховкой – стыдливо-извиняющимся фиговым листком пояснения: «Речь идёт не о реальном Герцене, к которому автор относится с благоговением и любовью, а только об его сегодняшней официальной репутации». Но фактически автор стишка – как бы в виде "шутки" или полушутки – высказал последовательно реакционную программу, которая и была воплощена в жизнь с конца 80-х годов. Ведь Октябрь 1917-го и последующее развитие советской революции и впрямь были логичным и естественным продолжением движения, начатого в декабре 1825-го. Стало быть, отвергнув советский период и Октябрь, невозможно не прийти к отрицанию и осуждению декабристов, а также (да-да!) воспеванию и прославлению крепостного права, которое они, злодеи этакие, хотели отменить. Потому что "нельзя в России никого будить!"
Вот к этому мы и пришли за последние 30 лет. Так что у нашей либеральной интеллигенции нет ни малейших оснований фыркать и воротить нос от потомственного аристократа Никиты Михалкова, который не так давно заявил: "Большевики сделали вещь страшную; они стёрли из памяти народа наше культурное наследие, воспоминания о всём том хорошем и светлом, что было в русском народе, включая память о крепостном праве. Восстановить историческую правду – наша задача... С подачи большевиков сейчас в России думают, что крепостное право было чем-то вроде североамериканского рабства. Но это были отнюдь не отношения раба и хозяина, а сыновей и отца. Многие крестьяне не хотели никакой «свободы». Да, иногда помещик порол крестьянина; так и отец же порет своё непослушное чадо. Ведь что такое было крепостное право? Крепостное право – это патриотизм, закреплённый на бумаге. Человек был связан со своей землёй-матушкой не только чувством долга, но и документально. Крепостное право – это мудрость народа, это четыреста лет нашей истории."
Михалков всего лишь последовательно развил основную реакционную мысль, выраженную ещё в стишках Коржавина в далёком 1972-м: "Нельзя в России никого будить!". Если нельзя – значит, любые революционеры плохи, декабристы ничуть не лучше большевиков, а хороши только цари и помещики-крепостники, причём допетровские крепостники более предпочтительны (Пётр тоже, на беду, кое-кого разбудил и привёл в движение своими реформами).
Так стоит ли удивляться, что юбилей восстания на Сенатской город на Неве отметил установкой памятника... застреленному декабристом Каховским графу Милорадовичу? Бронзовый бюст на цилиндрическом гранитном постаменте высотой чуть более 5 метров поставили в сквере у Московских ворот. Скульптор – Альберт Чаркин, архитектор – Феликс Романовский. Надпись на постаменте: "Герою Отечественной войны 1812 года. Генерал-губернатору Санкт-Петербурга. Графу Михаилу Андреевичу Милорадовичу 1771—1825". В торжественной церемонии открытия приняли участие губернатор Санкт-Петербурга Георгий Полтавченко, экс-глава ОАО «РЖД», а ныне председатель попечительского совета Центра национальной славы Владимир Якунин. На открытии Якунин назвал Милорадовича «одним из тех, кто творил русскую историю», и высказал мысль о том, что этот проект реализован в рамках указаний Путина «по сохранению нашей цивилизационной идентичности». После освящения памятника и отдания воинских почестей к памятнику были возложены цветы. Вечером в Эрмитажном театре состоялся вечер памяти Михаила Милорадовича. А в Москве именем покойного графа назвали улицу...
Это событие – выстрел в генерал-губернатора Милорадовича, первое, возможно, действительно революционное покушение в России – и в советское время отнюдь не замалчивалось. Помню номер какого-то совершенно детского журнала – кажется, "Мурзилки" – в 1975 году, где была помещена по случаю 150-летия декабристского восстания большая картинка именно с выстрелом в Милорадовича. Ярко этот момент был изображён и в фильме 70-х о декабристах "Звезда пленительного счастья". Но тогда все симпатии авторов, да и читателей-зрителей, были на стороне декабристов, а отнюдь не графа. Теперь они переместились на противоположную сторону... В сообщениях об установке памятника можно найти такие замечания: "Любопытный факт: уже более двадцати лет в нашем городе возвращают дореволюционные названия улицам, проспектам, площадям. Но вот улицы Пестеля и Рылеева, переулок Каховского, остров Декабристов и поныне сохраняют полученные в советские времена наименования." Декабристы – вы в очереди на "декоммунизацию", после большевиков, эсеров Каляева и Сазонова, народовольцев Перовской и Желябова, анархистов Бакунина и Кропоткина! На Украине всех перечисленных уже декоммунизировали...
Ну что ж, диссиденты в СССР искали в своё время ответ на вопрос, может ли общество отрицать большевиков, не отрицая Герцена и декабристов? Попробовали – убедились на собственном опыте. Не может, не вытанцовывается это, волей-неволей общество скатывается в яму к уваровской триаде и "крепостному праву – мудрости народа и патриотизму, закреплённому на бумаге". Эксперимент вышел на редкость наглядный, хотя и, мягко говоря, высокозатратный. Страшно дорого обошёлся он населению бывшего СССР...
|
|
