Более чем странный выбор

Не случайно в год 70-летия Великой Победы 11-й  Казанский Международный Фестиваль Мусульманского Кино  открылся исторической   картиной, связанной с событиями Великой Отечественной Войны    -    душераздирающей мелодрамой турецкого режиссера Хасана Кырача «Слияние сердец»..  В фильме две параллельные сюжетные линии  -  одна о судьбе современной турецкой семьи, в первые постсоветские годы приехавшей в казахстанский Шымкент, и вторая  -  история великой любви и трагической разлуки в годы войны  молодых турок Нияза и Дженнет, живших на Северном Кавказе и прошедших все испытания -    плен, побеги, концлагеря, эвакуацию, советскую депортацию в Казахстан.  Через пятьдесят лет судьба подарила им встречу, ставшую смыслом жизни для обоих.  К чести режиссера, фильм абсолютно лишен исторических спекуляций и воспевает  дружбу народов и интернационализм.  

Нынешний фестиваль отличался от предыдущих филигранным подбором игровых конкурсных фильмов, присланных из Турции, Ирака, Ирана, Индии, Бангладеш, Узбекистана, Таджикистана, Кыргызстана и России и составивших, можно сказать,  «звёздную  десятку»  -  несомненно, таким конкурсным репертуаром гордился бы любой мировой кинофорум.


Нашу страну в конкурсе представлял  «Побег из Москвабада»  –  одна из первых работ в большом кино Дарьи Полторацкой, которую мы знали как режиссера сериалов.  Фильм о трагической судьбе мигрантов из Средней Азии в Москве, неприветливом и жестоком мегаполисе, снят, с одной стороны, в эстетике гиперреализма, а с другой стороны,  изображает совершенно фантастическую ситуацию  -  молодая героиня, инспектор Федеральной Миграционной Службы, руководит оперативной группой по зачистке столицы от нелегалов.  В реальной жизни работники ФМС  -  это кабинетные чиновники, выдающие всякие разрешительные бумаги, а «санитарами леса» выступают правоохранительные органы либо «волонтеры» из числа националистического хулиганья. Если бы режиссер Полторацкая сделала свою героиню ментом, то фильм можно было бы принять за документальный, настолько достоверно препарированы взаимоотношения между властями и гастарбайтерами (увы, это позорное слово прижилось в России после крушения СССР).  «Крыса»-предатель из числа таджикских мигрантов, помогающий органам гнобить своих соотечественников, трагедия самой Маши Ласточкиной, недавно понаехавшей в Москву на птичьих правах,  неизбежная кровавая развязка  -  картина преисполнена драматизма, но ничто в нем не чересчур:  удержаться в рамках драматического реализма, не скатываясь в «чернуху»  -  большая режиссерская удача. Исполнительница главной роли Мария Машкова удостоилась награды фестиваля за лучшую женскую роль. 


Фильм турецкого режиссера Дервиша Заима  «Рыба»,  поднимает тему браконьерства до уровня философско-религиозной метафоры    -    отец семейства, стремясь увеличить доход от вылова рыбы, чтобы скопить на лечение дочери от немоты,  травит рыбу химикатами,  и по трагической случайности отравленная рыба попадает на их же семейный стол.  Жена рыбака умирает, а он сам попадает за решётку.  Преступление, даже совершенное во имя великой отцовской любви, не перестает быть преступлением.  Медитативная, крайне немногословная кинопритча, изображающая мирскую жизнь светских персонажей, тем не менее,  -  классическое «мусульманское» кино: в поучительной истории явственно читаются исламские религиозные нравоучения. Воздаяние за грех, покаяние и очищение, искупление вины и непременный катарсис  -  всё это законы бытия человеческого, соблюдающиеся в любом, даже самом секулярном обществе.   Поэтически-созерцательное изображение зимней турецкой природы, скупость диалогов, неторопливый темп    -    всё это роднит кинематографическую манеру Заима с фирменным киностилем  Нури Бильге Джейлана. 

Южноазиатское кино на КМФМК  -  гость сравнительно нечастый, несмотря на то, что мусульманские общины в этой части света не просто многочисленны, а являются важным фактором актуальной политики и социальной повестки дня.  В этом году в конкурс были отобраны две интереснейшие ленты из Индии и Бангладеш,  не имеющие к тематике  фестиваля ни малейшего отношения   -  это  яркие антикапиталистические полотна,  абсолютно не похожие друг на друга ни художественно, ни концептуально.

“Имена неизвестны” индийского режиссера  доктора Биджу     -    детальнейшая двухчасовая зарисовка из жизни обездоленных в индийском штате Керала.   Режиссер показывает разительный контраст между более богатым и благополучным городом и нечеловеческими, невыносимыми условиями, в которых живут отверженные  -  многомиллионная беднота, обитатели гигантских свалок.  Главный герой и его друзья присоединяются к руководимой местными коммунистами борьбе обездоленных за землю. На документальную достоверность картины указывает пометка в титрах  -  фильм снят на основе реальных событий. В сегодняшней Индии только по официальной, сильно заниженной статистике около 78 миллионов бездомных, из них 11 миллионов детей.  В фильме показан реальный эпизод, когда полиция открыла по забастовщикам огонь на поражение, убив двоих детей  (в фильме одним из убитых мальчиков как раз оказывается сын главного героя).

Режиссер доктор Биджу, не имея возможности получить финансовую поддержку штата, снял фильм на свои деньги и искренне надеется, что ближайшие выборы вернут коммунистов к власти в Керале.

Бангладешца  Мостафу Сарвара Фаруки, режиссера фильма «История о муравьях» голливудские журналисты  называют  “следующим азиатским режиссером, который ворвется в мир кино”,  “ключевой фигурой новой волны бангладешского кинематографа”. В отличие от нарочитого реализма керальской социальной драмы,  историю молодого жителя Дакки можно назвать фантасмагорией, за которой  скрывается вполне  реалистическая, сверхприземленная история.  Молодой парень из бедной семьи устраивается на работу    -  разводить богатеньких на инвестиции в финансовую пирамиду.  Случайно купив айфон, украденный у кинозвезды, он обнаруживает в нем пикантное хоум-видео актрисы, отправляется к ней домой, чтобы вернуть гаджет, но вместо этого начинает её шантажировать выкладыванием компромата на ютуб. 

Однако «Историю о муравьях» лишь поначалу можно принять за иллюстрацию человеческого оскотинивания.  Фильм Фаруки иносказательно рисует механизм мирового экономического кризиса, его социально-психологические пружины, раскрывает разнообразные  возможности капитализма по обкрадыванию и оболваниванию человека, начиная от «многоуровневого маркетинга» и заканчивая обычным грабежом, высмеивает стереотипы общества потребления.  История маленького человека в большом мире несправедливости, лжи и обмана,  разумеется, не претендует на манифест антикапитализма,  но приобретает ярко выраженное социальное звучание. 

Искренне порадовали высокопрофессиональные, достойные лучших советских образцов картины режиссеров из Узбекистана и Таджикистана.  По свидетельству режиссеров Мансура Васати и Носира Саидова,  бюджеты республик способны поддержать не более 5 полнометражных картин в год,  но в обоих случаях мы имеем дело с кино мирового уровня.

Когда происходит действие «Колодца» Мансура Васати, определить поначалу практически невозможно  -  жизнь узбекского кишлака застыла, остановилась во времени.  Скудный пустынный быт коррелирует с абсолютно архаичными, феодальными взаимоотношениями людей.  И хотя впоследствии авторы фильма маркируют советский Узбекистан красными флагами и портретами Ленина,  люди на этой выжженной земле веками живут одинаково. Простодушный бедняк Лаллай (узб. «лузер», «лох»)  -  единственный в округе, кто умеет рыть колодцы  -  вода, символ жизни на Востоке, труднодоступна, и другой бы на месте героя сколотил бы на этом состояние.  Но не таков Лаллай  -  он работает когда за гроши, когда за еду, а когда и за спасибо, демонстрируя образец бескорыстия и всепрощения.  Тем не менее, для режиссера, взявшего себе псевдоним Васати (арабск. «умеренность»),  это не советский альтруизм, столь знакомый нам по недавней жизни, а именно религиозное, кораническое бессеребренничество.  Васати делает из советского передовика производства мусульманского праведника,  из его сребролюбивых  заказчиков-мироедов    -  вероотступников, живущих неправедно, а принцип торжествующей справедливости, свойственный социалистическому реализму, отбрасывает вовсе  -  спонтанный, минутный бунт героя против угнетения и хамства не приносит ни счастья, ни свободы.  Отказавшийся осквернить мусульманское кладбище праведник остается обездоленным неудачником, а толстопузые осквернители  -  хозяевами жизни.  

Совсем другая система ценностей лежит в основе фильма «Учитель» таджикского режиссера Носира Саидова  –   мы видим героев на переломе эпох, когда  в начале 1990-х таджики крайне тяжело, через кровь и войну расставались с советским прошлым, по которому автор фильма испытывает совершенно явственную, нисколько не скрываемую ностальгию. Сыновья деревенского учителя Назара продолжают дело отца, хранят наилучшие традиции, оставшиеся от советского периода  -  достоинство, служение обществу, готовность прийти на помощь, повышенные требования к самому себе,  соблюдение чести профессии Учителя.  Некоторая прямолинейность режиссера в изображении героев    -    комически и зло высмеяны как новые хозяева жизни, купившие власть  за деньги, так и вылезшие как грибы после дождя муллы,  насаждающие примитивные шариатские порядки и тянущие сограждан назад,  к архаике и мракобесию,    -    отнюдь не выглядит упрощением, просто режиссер сделал свой нравственный выбор и не считает нужным лукавить со зрителем.  Причудливым смешением времен,  ценностной эклектикой выглядит финальная сцена похорон  заслуженного учителя СССР Назара,  над гробом которого, накрытым пиджаком с орденами и медалями,  мулла читает суру Ясин. 

Признаюсь честно    -  итоговое решение  жюри во главе с Владимиром Меньшовым для меня, да и для многих киноболельщиков, малопонятно.   Абсолютное большинство зрителей «гадало на победителя»    -  безусловными фаворитами выглядели два, не побоюсь этого слова, шедевральных фильма, которые украсят сокровищницу мирового кино  -    «Лицо в пепле» режиссера из иракского Курдистана Шахавана Идреса и «Без границ»иранца Амирхоссейна Асгари, уже триумфально собравший призы десятка кинофестивалей.

Иракские кинематографисты, выходцы из Курдистана, из фестиваля в фестиваль подтверждают свою репутацию великих мастеров поиграть с жанром.  Когда читаешь в аннотации, что фильм посвящен последствиям ирано-иракской войны 1980-88 гг., невольно ждёшь военной драмы, трагических размышлений и мемориально-патриотического пафоса.  В иранском кинематографе, например, тема ирано-иракской войны  -  одна из центральных, и фильмы о ней имеют громадное воспитательно-дидактическое значение.  А вот «Лицо в пепле» с первых же кадров опрокидывает все твои ожидания  -  это искрометная,  обаятельнейшая,  заставляющая тебя прохохотать все полтора часа комедия положений,  отбрасывающая к чертям все условности и табу и высмеивающая то, что по традиционным канонам никак не высмеивается    -  тему смерти,  религиозных ритуалов, лицемерно-официозного патриотизма, физических недостатков,    -  но делается это с таким чувством вкуса, меры и такта, что не только не вызывает протеста,  но совершенно влюбляет тебя во всё, что происходит на экране.  «Лицо в пепле»    -  это такой ближневосточный Кустурица, только у югославов чёрный брутальный юмор на грани фола,  а здесь    -  тонкий, добродушный, рафинированно-изящный, базирующийся на многовековой культурной традиции сплав иронии и этнографии.  

В курдское мусульманское село привозят тело убитого на войне парня с обожженным до неузнаваемости лицом, и при омовении тела родители обнаруживают, что убитый  -  не мусульманин.  Убитого отвозят в соседнее, христианское село, и дальше начинаются фантасмагорические скитания трупа по всей округе, пока мусульмане и христиане препираются, кому и по какому обычаю хоронить покойного.  Каждая роль, включая распоследнего персонажа массовки  -  абсолютный шедевр, и если бы на КМФМК существовал приз за кастинг, то Идрес его непременно бы получил, но в итоге ему досталась награда за лучший сценарий.   Библейские сочные типажи, ярчайшие, насыщенные краски,  калейдоскоп гэгов,  политический и антиклерикальный добрый юмор,  берущая за душу музыка,  -  будь моя воля, Шахаван Идрес уехал бы из Казани с заслуженным гран-при.



Другой фаворит фестиваля и претендент на главную награду иранец Амирхоссейн Асгари снял немногословный, почти немой фильм-метафору  (количество фраз, произнесенных героями, можно, наверно, пересчитать по пальцам двух рук)  неимоверной визуальной и идеологической выразительности.  Иранский подросток-подранок, дитя войны, оборудовал свой собственный мир рано повзрослевшего ребёнка на ржавом полусгнившем корабле в нейтральных водах  (лишь по языкам героев да по арафатке второго героя мы понимаем, что речь идет об ирано-иракской границе).  Двое подростков, вооруженные отнюдь не детским оружием, случайно оказавшиеся на одной территории, сначала враждуют, прочерчивая символическую границу между зонами своего  обитания, затем их объединяет общее горе, и второй, иракский ершистый пацанёнок оказывается девочкой с почерневшим от горя лицом. И вот уже два вчерашних непримиримых врага делят один кров, инстинктивно спасаясь от общей, одной на всех, неминуемой опасности, и она приходит, эта опасность, в виде американского солдата-дезертира,  -  символа смерти, горя, сиротства, разрухи.  Солдат ранен, полумертв, жалок, совсем не похож на монстра, и дети выхаживают его, пытаясь понять, за что его соплеменники убили их родителей и разрушили их дома.  Но фальшивого псевдогуманистического хэппи-энда не происходит,  -    дети гибнут от рук соотечественников своего раненого гостя,  -  американская военная машина неумолимо уничтожает на своем пути все человеческое, сеет смерть повсюду. 

Сам режиссер Асгари говорит, что  мальчика на главную роль удалось найти, проведя кастинг из 3000 (!!!) детей.  Титанический труд съемочной группы был вознагражден в Казани призом за лучшую режиссуру.


Решение жюри по гран-при оказалось неожиданным и вызвало довольно знаковый скандал.  Фильм киргизского режиссера Садыка Шер-Нияза «Курманжан Датка. Королева Гор», снятый по правительственному заказу, стал национальным кинохитом и самым крупным кинопроектом в истории постсоветского Кыргызстана  -  костюмная историческая драма о жизни «Алайской царицы» Курманжан, считающейся матерью киргизской нации и собирательницей раздробленных киргизских племен воедино, от своего мужа, предательски убитого по приказу Кокандского хана, унаследовавшей титул «Датка» (генерал). 

Не концентрируя сейчас внимание на художественных достоинствах и недостатках картины, отмечу лишь одно, неприятно резанувшее зрителей впечатление  -  роль России,  к которой алайские киргизы во главе с мудрой Даткой присоединились добровольно, создав военный и территориальный союз против как кокандцев, так и китайцев, показана в негативно-карикатурном ключе;  русские, по версии Шер-Нияза, стали для киргизов исключительно колонизаторами, поработителями, сломавшими традиционный уклад жизни алайских племен.  Единственный, кого экранная Курманжан удостаивает похвалы и предрекает ему великое будущее,  -  солдат по фамилии Маннергейм, будущий лидер Финляндии и пособник фашистской Германии, воевавший с Советским Союзом.  Два часа невольно пытаешься успокоить себя тем, что фильм несет в себе антиимпериалистический, антисамодержавный, а вовсе не антироссийский заряд, однако финальные титры лишают иллюзий и разбивают последние сомнения    -  авторы сообщают, что подлинную независимость Кыргызстан обрел лишь через 85 лет после смерти царицы Курманжан, то есть, с крушением Советского Союза.  Кстати, в кыргызстанской прессе хоть и нечасто, но публикуют возмущенные письма кыргызстанцев, которые, не будучи манкуртами, прекрасно помнят, в какой период киргизский народ обрел реальную свободу, право на образование и медицину, гражданские права, когда простые киргизы перестали быть людьми второго сорта.   С моей точки зрения, само включение в конкурсную программу российского фестиваля подчеркнуто антироссийского фильма было этической ошибкой организаторов, а уж награждение его главным призом вообще находится за гранью моего понимания.