Лауреатом Нобелевской премии по литературе за 2015 год стала русскоязычная писательница из Белоруссии Светлана Алексиевич «за многоголосное творчество – памятник страданию и мужеству в наше время». Но по сути – за убогие поклепы на Россию, в которых не мелькает даже тень таланта.
Нобелевскими лауреатами прежде были такие русские писатели как Бунин, Пастернак, Шолохов, Бродский, Солженицын. Великие, хоть и в какой-то мере эпатажные творцы – но какой гений без эпатажа?
«Темные аллеи» Бунина стали, конечно, сексуальным эпатажем для своего времени. Но там был и высочайший слог, и художественное оправдание этой литературной крамолы. Фразы, пробирающие до души, до слез.
«Матренин двор» и «Один день Ивана Денисовича» Солженицына – тоже эпатажные, но настоящие литературные произведения. И пусть следом он выпустил такую чушь как «Архипелаг ГУЛАГ» и «Красное колесо», это все-таки писатель с большой буквы. Ну, пошатнулся; ну, подпал под конъюнктуру – с кем из великих тоже не бывает!
Шолохов вообще получил свою нобелевку без малейших экивоков в западную сторону, открыто заявив: «Пишу по указке сердца, а сердце мое принадлежит Компартии». Его «Тихий Дон» – роман романов и по языку, и по необъятной глубине проникновения в душу народа. Куда сильней слащавых «Унесенных ветром» Митчелл и даже суровых «Гроздьев гнева» Стейнбека.
Бродский – великий поэт, кто понимает. Занудный донельзя и заумный во многих его виршах – но автор таких перлов как эстетская «Элегия Джону Донну» и антиэстетская поэма «Представление», вся из дерзких эпатажей:
«Говорят, открылся Пленум».
«Врезал ей меж глаз поленом».
«Над арабской мирной хатой
Гордо реет жид пархатый…»
«Был всю жизнь простым рабочим».
«Между прочим, все мы дрочим…»
Пастернак кроме выдающейся любовной лирики писал и выдающуюся эпику – в том числе такие стихи о Ленине:
Он был как выпад на рапире.
Гонясь за высказанным вслед,
Он гнул свое, пиджак топыря
И пяля передки штиблет.
Слова могли быть о мазуте,
Но корпуса его изгиб
Дышал полетом голой сути,
Прорвавшей глупый слой лузги.
И эта голая картавость
Отчитывалась вслух во всем,
Что кровью былей начерталось:
Он был их звуковым лицом…
Столетий завистью завистлив,
Ревнив их ревностью одной,
Он управлял теченьем мыслей
И только потому – страной.
Да, Запад находил во всех этих писателях какой-то признак фронды – но все же главным поводом для присуждения им Нобелевской премии был их великий и отчаянный литературный дар.
И вдруг вся эта былая роскошь нобелевской объективности сломалась в одночасье.
Алексиевич, автор конъюнктурно-перестроечных очерков вроде «У войны – не женское лицо» и «Чернобыльская молитва», вообще не имеет никакого отношения к художественной литературе. Она – заурядный очеркист, но незаурядная общественница, ухитрившаяся схватить и премию Ленинского комсомола, и кучу западных антисоветских и антироссийский премий. И очаровала Нобелевский комитет, съехавший вконец с ума на ненависти к России, такими ее перлами:
«О Москве и КНДР
Я недавно вернулась из Москвы, застала там майские праздники. Слышала, как неделю гремели по ночам оркестры и танки по мостовым. Ощущение, что побывала не в Москве, а в Северной Корее.
О Победе и пустоте
В огне войны сгорели миллионы, но и в вечной мерзлоте ГУЛАГа, и в земле наших городских парков и лесов тоже лежат миллионы. Великую Победу предали. Ею заслонили от нас сталинские преступления. А теперь победой пользуются, чтобы никто не догадался, в какой пустоте мы оказались.
О радости после возвращения Крыма
Митинг за победу в Крыму собрал 20 тысяч человек с плакатами: «Русский дух непобедим!» «Не отдадим Украину Америке!» «Украина, свобода, Путин». Молебны, священники, хоругви, патетические речи – какая-то архаика. Шквал оваций стоял после выступления одного оратора: «Русскими войсками в Крыму захвачены все ключевые стратегические объекты…» Я оглянулась: ярость и ненависть на лицах.
Об ощущении от жизни
Один итальянский ресторатор вывесил объявление «Русских не обслуживаем». Это хорошая метафора. Сегодня мир снова начинает бояться: что там в этой яме, в этой бездне, которая обладает ядерным оружием, сумасшедшими геополитическими идеями и не владеет понятиями о международном праве.
О русских людях
Мы имеем дело с русским человеком, который за последние 200 лет почти 150 лет воевал. И никогда не жил хорошо. Человеческая жизнь для него ничего не стоит, и понятие о великости не в том, что человек должен жить хорошо, а в том, что государство должно быть большое и нашпигованное ракетами. На этом огромном постсоветском пространстве, особенно в России и Беларуси, где народ 70 лет обманывали, потом еще 20 лет грабили, выросли очень агрессивные и опасные для мира люди.
О свободной жизни
Взгляните на Прибалтику – там сегодня совсем другая жизнь. Нужно было последовательно строить ту самую новую жизнь, о которой мы столько говорили в 90-е годы. Мы так хотели действительно свободной жизни, войти в этот общий мир. А сейчас что? Секонд-хенд полный.
О Путине
А Путин, похоже, пришел надолго. Опрокинул людей в такое варварство, такую архаику, средневековье….
О Майдане
Они там, в Кремле, не могут поверить, что на Украине произошел не нацистский переворот, а народная революция. Справедливая…»
Есть у Бунина такой очерк «Окаянные дни», где он в черных красках безысходного сомнения обрисовал Октябрьскую революцию. Но в отличие от Алексиевич у Бунина душа болела за то, чего он искренне не понимал – все это в его очерке сквозит и живо берет за душу. И когда он понял наконец, что было к чему, лет через 30 после его эмиграции, пошел в посольство СССР – проситься назад на Родину. Ну, не допросился – и умер на чужбине, дыша любовью к Родине, которую оставил в силу его сложных чувств.
А для нынешней нобелевской лауреатки все просто: знай себе хай Россию – и будет тебе счастье, и зарубежный тираж твоих убогих книг. И нобелевский комитет, сходя к такой глубокой девальвации – от пламенного Бунина, яркого Пастернака и необъятного Шолохова до тусклой русофобки Алексиевич – ставит на себе позорный крест.
Нобелевская премия за мир уже стала по сути Шнобелевской. К тому же идет и литературная, становясь наградой за голую ненависть к России, без каких-то творческих прикрас. И узнаваемый санкционный шнобель из нее уже торчит.
|
|
