Одно из сильных фестивальных впечатлений - моё знакомство с одним из талантливейших кинорежиссеров африканского континента Абдеррахманом Сиссако, который в этом году ещё и член жюри основного конкурса ММКФ. Фильм Сиссако "Тимбукту" идет вне конкурса, в рамках номинации "Божественная эйфория", но если бы лента была конкурсной, уверена, стала бы одной из основных претенденток на главную награду. Выражаю робкую надежду, что наши прокатчики, обладающие вкусом и нюхом, купят "Тимбукту" для показа в России, хотя в последнее время, видимо, из-за финансовых сложностей, высококлассное кино частенько до нас не доезжает:( - не дождались мы, например, "Прикосновения греха" Цзяна Чжанкэ, хотя Сэм Клебанов клялся и божился его закупить, да и с "Тимбукту" предрекаю проблемы, несмотря на то, что фильм снят на более чем мейнстримовую для мировых раскладов тему.
Родившийся в Мавритании и проживший большую часть жизни в Мали Сиссако окончил режиссерский факультет ВГИКа, о чем мне поведали не столько фестивальные каталоги, сколько жившие с ним вместе во вгиковском общежитии мои добрые знакомые, кинорежиссеры Марина и Сергей Ольденбург-Свинцовы, с которыми судьба меня свела на судебном процессе по делу Даньки Константинова, где они одни из ключевых свидетелей алиби Даниила. Без всякого квасного патриотизма отмечу, что приобщение к советской кинематографической школе (а Сиссако успел закончить ВГИК ещё до распада СССР) - весьма ценное дополнение к природному таланту, а в случае с Сиссако сочетание этих двух преимуществ действительно дает большого мастера.
В пустынно-терракотовый, глиняно-песочный Тимбукту приходят новые хозяева с автоматами с одной руке и с мегафонами в другой - исламские радикалы. На первый взгляд, они не очень страшные - разговаривают вежливо, вкрадчиво, к людям обращаются "брат" и "сестра", а когда их возмущенно гонят из мечети за то, что приперлись в неё с оружием, опускают автоматы и уходят, - и местные поначалу от них отмахиваются, как от назойливых мух. Однако первые впечатления оказываются обманчивыми - когда на площадях начинаются публичные избиения плетьми за громкую музыку и песни на молодежной вечеринке и казни за внесупружеский флирт, до чернокожих расслабленных жителей Тимбукту начинает доходить, что вся жизнь теперь круто меняется, и отнестись к новой ситуации как к временным атмосферным осадкам, которые рано или поздно закончатся, не получится.
Режиссеру удалось великолепно показать главное - насколько исламистские порядки с трудом приживаются, встречая сопротивление среды, даже такой пассивной, как в киношном Тимбукту. Никто не пытается прогнать непрошеных гостей с оружием, но при этом они остаются абсолютно чужеродным элементом на земле, завоеванной силой. Запреты новых хозяев пытается игнорировать не только эксцентричная полусумасшедшая дама в ярких, даже по африканским меркам, тряпках, - абсолютно феллиниевский образ, этакая чернокожая Сарагина, - но и девушка, избиваемая на площади за громкое пение, и продолжающая гордо петь во время страшной экзекуции, и торговка рыбой, пытающаяся популярно объяснить блюстителям нравственности, почему нельзя чистить и разделывать рыбу в перчатках и с закутанными руками... Радикальные проповеди исламских фундаменталистов не слышит и не воспринимает не только местное христианское население или приверженцы традиционных африканских верований, но и настоящие, ортодоксальные мусульмане, всеми возможными способами пытающиеся показать новым хозяевам жизни, что ислам - это именно религия мира и добра, а не угнетения и уничтожения. Один из лучших образов в фильме - имам местной мечети, понимающий, что силы совершенно неравны, тем не менее мужественно защищающий дом Аллаха от тех, кто его оскверняет с именем Аллаха на устах. Он в одиночку выставляет вооруженных людей из мечети и пытается хлопотать за своих прихожан, подвергающихся расправе по приговору установленного радикалами шариатского суда, терпеливо, но безуспешно объясняя постулаты мусульманской веры тем, кто пытается прикрыться её авторитетом. Сиссако удается убедительно доказать, что первые, кто нуждается в защите от исламского фундаментализма, - сами мусульмане.
Кульминационная сцена побивания камнями молодой пары за внебрачное сожительство, к сожалению, изображает реальную историю, о которой в Тимбукту до сих пор не забыли...
Слабость моральной позиции исламистов, её уязвимость и несостоятельность показаны Сиссако более чем недвусмысленно - в перерывах между "сеансами приобщения к чистому исламу" в виде публичного забивания камнями новые хозяева города ведут отнюдь не аскетический образ жизни - "курят, пьют вино и пиво", не считают нужным обуздывать свои сексуальные потребности, насильно забирая невинных девушек из приличных семей, а один из блюстителей нравственного поведения в минуты отдыха, отложив автомат, выделывает балетные па - ничто человеческое, включая стремление к прекрасному, не чуждо даже самому свирепому фундаменталисту.
Центральный сюжет фильма - судьба добропорядочного отца семейства, бедуина Кидана, живущего с красавицами женой и дочерью (на редкость органичное и обаятельное трио, респект кастингу) в пустыне, в отдалении от оккупированного исламистами города, угодившего в лапы шариатской юстиции за непреднамеренное убийство рыбака. При прежних порядках такой прецедент, скорее всего, не закончился бы смертной казнью, но в новой ситуации шансов сохранить жизнь у человека нет.
Говоря о любом фильме, снятом в Африке, всегда излишне упоминать о цветовой насыщенности, совершенстве композиционной графики, эффекте вживания в кадр, но у Сиссако как-то совершенно по-особому с экрана в лицо дует сухой пустынный ветер, когда кажется, что сейчас в глаза полетит песок, а губы пересохнут от зноя...
Крайне советую не пропустить. Фильм "Тимбукту" можно посмотреть 24 июня в 21-30 в кинотеатре "Октябрь" и 29 июня в 17-00 в Центре документального кино.
***
Латиноамериканское кино уже не первый раз выделено в отдельную фестивальную номинацию, и первый же наугад просмотренный из неё фильм оставил доброе и приятное послевкусие, хотя оптимистичным и легким его не назовешь. "Непослушные волосы" венесуэлки Марианы Рондон - лишь на первый взгляд фильм о детстве и об отношениях отцов и детей, а на самом деле вполне себе закамуфлированная социальная драма. В переживающей трудности социалистического строительства Венесуэле, увы, царство всеобщего благоденствия ещё не наступило, и жизнь пока трудная, хоть уже и не беспросветная. Пока венесуэльцы всеми доступными им способами борются за жизнь, увы, сжираемого раком команданте Чавеса, проводя в его поддержку массовые многотысячные флеш-мобы, служа коллективные католические мессы, вывешивая портреты лидера на балконах квартир, многим из них приходится бороться и за собственное выживание - мать маленького Джуниора, потеряв и мужа, и работу, отчаянно барахтается, пытаясь прокормить двоих детей. Собственно, говоря об их отношениях, вполне употребимо как раз выражение "отцы и дети" - жёсткая, несентиментальная мать, воспитывая детей в одиночку, вживается в мужскую, отцовскую роль "твердой руки". Очаровательный Джуниор (маленький актер Самуэль Ланхе - несомненная находка авторов картины) пока не вступил в трудный подростковый возраст, но скучать уже не дает - комплексует из-за своих буйных кудрей мелким бесом, превращая их распрямление в идефикс и посвящая этому слишком, с точки зрения матери, много времени. Излишняя зацикленность на собственной внешности, исходя из представлений о мире матери, продукта нынешней медиа-эпохи, - первый признак просыпающейся гей-ориентации, и половину экранного времени мать ведет с собственным ребенком войну за подавление, как ей кажется, просыпающихся инстинктов.
На самом деле девятилетний ребенок просто хочет прямые волосы. Ну что в этом страшного или тревожного?? Тем более, что у любимого популярного певца они прямые...
Тема шевелюры, проходя красной нитью через весь фильм, начинается с самых первых минут - документальные кадры тысяч людей, мужчин, женщин и детей, собравшихся на центральной площади Каракаса, чтобы обриться наголо в знак солидарности с борющимся с болезнью Команданте. Финальные кадры фильма - обритый наголо Джуниор на школьном дворе поет с сошкольниками гимн Венесуэлы. Дети, как известно, охотно жертвуют своей индивидуальностью в пользу стадного чувства - в этом возрасте быть как все гораздо важнее, чем выделяться.
Возрастная психология у Марианы Рондон органично вплетена в общесоциальный контекст: безработица, нищета, отсутствие перспективы заставляет мать мальчика идти на крайние, в её понимании, меры - начать думать о том, не уступить ли страдающей от дефицита общения с внуком бабушке этого самого внука за скромную плату. Капитализм, который так трудно изживается из отношений социальных, проникает и в отношения семейные, несмотря на огромные уличные граффити "В прошлое - никогда больше" и портреты вождей революции, и вытравлять эти рудименты старой жизни из жизни нынешней придется ещё не одному поколению вождей.
|
|
