ММКФ-2014 - день второй. "Брати. Остання сповiдь"

Впервые за много лет в фестивальном конкурсе участвует украинская картина.

Если бы фильм Виктории Трофименко "Брати. Остання сповiдь" ("Братья. Последняя исповедь") привезли на ММКФ в прошлом или позапрошлом году, я бы наверняка с него ушла, с недоумением пожав плечами. Но поскольку его привезли именно в этом, а сегодня любой украинский фильм смотрится совершенно по-другому, то с интересом досмотрела до конца:). С этаким врачебно-психиатрическим, исследовательским интересом. Самое забавное, что фильм был закончен летом прошлого года, когда, разумеется, авторы не могли просчитать такой нездоровый зрительский интерес к украинской тематике:), и ни на что подобное не рассчитывали. Первые кадры, настраивающие на этнографически-лубочный лад, не должны вводить в заблуждение: получилась классическая притча-аллегория, диагностически точно определяющая природу, характер и перспективы заболевания целой нации.

Смотреть фильм на украинском языке с английскими и русскими субтитрами - тот ещё экспириенс: если чётко артикулированную киевскую литературную мову мы понимаем безо всяких затруднений, то слушать бормотание героев, когда действие происходит в Карпатах, а у двоих персонажей из трех старческие дефекты дикции, решительно невозможно. Боюсь, что если прокатывать фильм в киноклубе гуцульского села, где снималась картина, субтитры все равно понадобятся.

В Закарпатскую область (захватывающие дух ландшафты совершенно швейцарские, только леса погуще, что-то у нас на фестивале второй день подряд сплошные альпийские виды) приезжает некрасивая тётенька читать прихожанам местной церкви лекцию о святых и юродивых (времена меняются, раньше в красный уголок приезжали лекторы общества "Знание", сейчас - тётеньки, похожие на юродивых гораздо больше, чем герои их лекций, выступают по церквям). Прельстившись зимними красотами и безмятежностью, лекторша заселяется пожить к местному пожилому хуторянину, - писать книжку на свежем воздухе. Старик, сгрызаемый неумолимым раком, поначалу рассматривает нагрянувшую писательницу как неожиданно посланную Богом бесплатную медсестру и сиделку, взаимное привыкание идет туго и с трудом. Промотайте этот абзац, ибо сейчас будет спойлер: до секса не дойдет, ибо дедуля слишком слаб и беспомощен, но мануальной мастурбации подвергся вполне с удовольствием.

Если бы не ноутбук, привезенный писательницей и практически ей не понадобившийся, ибо дни теперь проходят за дойкой, стиркой, готовкой еды в печи и потаканием дедовским капризам, то время действия вообще сложно было было бы определить - в этом природном заповеднике ничего не меняется веками, дед и его брат, живущий по соседству, как жили всю жизнь натуральным хозяйством, так и до сих пор живут, дни ползут размеренно, люди взрослеют, старятся и умирают в одних и тех же интерьерах, разве что Войтко с братом Станиславом по молодости жили в белёных хатах, а сейчас хаты черны от копоти, - время в этом Богом забытом уголке остановилось. Показателен диалог старого Войтки и его незваной гостьи, обнаружившей поутру, что хату занесло снегом по самую крышу: "ну и как теперь отсюда выбираться??" "А нiяк", - отвечает дед. Очень такой украинский диалог, исчерпывающе характеризующий любую сторону жизни современных экс-украинских территорий: "ну и как теперь из всего этого выбираться??" - "А нiяк!" ....

История почти полувековой вражды двух родных братьев, живущих в сотне метров друг от друга, с раннего детства дравшихся из-за убогих деревянных игрушек и вообще по любому поводу, так и не сумевших поделить одну женщину и её сына (каждый из братьев считает сына своим), проходит перед нами в виде наиболее ярких зарисовок этого упорного, трагического родственного соперничества;), заложником этой братской ненависти становится приехавшая из города гостья, обреченная челноком курсировать между двумя домами, в каждом из которых хозяин с нетерпением интересуется, не подох ли там наконец его брат. Слабоподвижные, съедаемые болезнями, полуживые братья с вожделением мечтают о том, как сожгут дотла хату брата, как только из неё перестанет валить дым, свидетельствующий о том, что хозяин пока не покинул бренный мир. Захлебываясь от волн застилающей глаза испепеляющей ненависти, Войтко и Станислав через писательницу, мотающуюся из одной хаты в другую, посылают друг другу дохлую кошку и прочие приветы из прошлого. Не сумев спасти сына, погибшего по вине обоих братьев, потеряв любимую женщину, два брата-отшельника до конца жизни будут вести взаимную психологическую войну на уничтожение.

О чем бы не разговаривали киношные украинцы, они всегда говорят о еде. Самый, пожалуй, нажористый и национально-аттрибутирующий эпизод - приход роковой женщины-альбиноса, из-за которой весь полувековой сыр-бор, к брату мужа с явной целью мужу изменить: в качестве любовной прелюдии выступает обсуждение семейного рациона и брутальное, физиологически бесстыдное нарезание сала кухонным ножом.

Фильм Трофименко   -   просто кричащая, в десятку угодившая аллегория современной Украины. Архаичный, статический, веками не меняющийся быт, архаичное, совершенно языческое сознание (такое ощущение, что в век айпадов и спутниковой связи Западная Украина находится на самом раннем этапе христианизации) отчасти объясняют нынешнее одичание и погружение в средневековье. Природа нынешнего гражданского конфликта как под микроскопом: огромные, глубинные пласты ненависти, проходящие по каждой семье, ржавым ножом разрезающие семейные, родственные, национальные узы, необъяснимое, иррациональное взаимное озлобление, неумение и нежелание жить по правилам человеческого общежития и хоть сколько-нибудь согласовывать интересы, огромная сила саморазрушения на фоне всеобщего безумия - в судьбе гуцульского хутора, как в капле воды, вся история сегодняшней Украины. Главная героиня, имени которой мы, кстати, так и не узнаем, притаскивает на своем горбу тела двух умерших братьев и кладет их рядом - победителей в этой войне не может быть и не будет, а нации, увлекшейся самоуничтожением, уготованы братские могилы своих сыновей, проигравших войну друг другу.

Ну, и ещё один сюрприз - то, что фильм снят по шведской повести:) "Шмелиный мёд" Торгни Линдгрена, выступившего в фильме Трофименко в качестве соавтора сценария, то есть всё вышеописанное в оригинале происходит в шведских реалиях. Не лучший ли это козырь для евроинтеграторов, кричащих о том, что  "Украина - це Европа"?... Ну да, кто бы спорил, вот такая у нас Европа, Европа это вам не лобио кушать.