Финансирование науки
После того, как мы немного ознакомились с Кисунько – с тем, от кого именно получаем сведения, начнем рассматривать и взаимоотношения в среде конструкторов и ученых.
Сначала взглянем на вопрос в принципе, философски. Конструкторы по своему предназначению должны создать нужные обществу изделия, ученые – сделать нужные обществу открытия. Все это так и было, пока конструкторы и ученые работали на собственные деньги и на свой страх и риск. Отношения между самими учеными были далеки от благостных, да и выдающиеся таланты в их среде, не имевшие средств, все- таки содержались монархами или меценатами.
Тем не менее, в те далекие времена ученые и конструкторы действительно стремились создать и найти то, что нужно обществу, а это действительно требовало от них немалых способностей, немалого таланта. За это их уважали в обществе и уважали не по обязанности. Почему-то вспомнился выдающийся английский химик Г. Дэви, может потому, что он был одновременно и конструктором. Он открыватель многих химических элементов и свойств материи, но, одновременно, он сконструировал взрывобезопасную шахтерскую лампу – «лампу Дэви» - спасшую жизнь тысячам шахтеров угольных шахт. Да, король возвел его за это в рыцарское звание баронета, но и ведь и владельцы шахт по своему почину собрали деньги и наградили Дэви серебряным сервизом.
И, думаю, что и сегодня уважение к ученым и конструкторам в нашем обществе осталось с той далекой эпохи. Однако сегодня такое отношение это уже анахронизм и его пора пересмотреть.
Дело в том, что от поощрения конкретных талантливых ученых и конструкторов, общество перешло к огульному выделению им денег – выделению огромного денежного пирога «на науку». Особенный маразм в этом отношении проявили русские цари, которые начали выделять из казны и платить деньги не за результаты научных исследований и новые конструкции, а только за то, что некие люди стали сами себя называть учеными, после прохождения неких бюрократических процедур – защиты диссертаций и баллотировки в Академию. Сложилась интересная и по своему дикая ситуация – в России никогда не было ни одного частного университета – только государственные, а, к примеру, в Англии никогда не было ни одного государственного университета. И по научным, конструкторским и технологическим достижениям, Россия XIX-XX века, даже без учета численности населения, проигрывала Англии оглушительно.
Большевики не вникли в этот вопрос и оставили царскую систему финансирования науки, и на этот пирог ринулись новые толпы серых личностей, страстно возжелавших легких денег. Вот жена академика Ландау Кира Дробанцева пишет о соавторе Ландау академике Е.М. Лившице:
«Привычку копить деньги Евгений Михайлович унаследовал от своего отца-медика. Когда сыновья подросли, их отец сказал так: «Раз «товарищи» уничтожили у нас, врачей, частную практику, сделав в Советском Союзе медицинскую помощь бесплатной, мои сыновья станут научными работниками». С большой гордостью об этом рассказывал сам Женька, восхищаясь прозорливостью своего отца. «Действительно, папа оказался прав, ведь самая высокая заработная плата у нас, у научных работников». И, как ни странно, младший сын медика Лившица Илья тоже вышел в физики». Заметьте, тут ни у отца, ни у сына и намека нет, ни на желание сделать открытие в физике, ни хотя бы на какие-то способности к физике, – только желание получать такие деньги, которые невозможно будет получить от частного пациента врача. Да и вообще от любого частного лица. Когда Дробанцева спросила своего мужа, академика Ландау, почему он не остался в Америке, тот пояснил: «На Западе ученому работать нелегко. Его труд оплачивают в основном попечители. В этом есть некая унизительность». Попечители фондов за то, что ты называешь себя ученым, денег не платят, нужны полезные научные результаты. А что делать, если нет способностей, получать такие результаты? Действительно, когда попечители перестанут платить эдакой бездарности, положение для этой бездарности станет унизительным. Вот этого Ландау и боялся. А государственные чиновники в СССР платили только за то, что твои коллеги называют тебя ученым. При такой альтернативе, какая уж тут Америка!
Какое-то время положение спасало то, что правительство СССР состояло из людей, искренне стремившихся создать могучее государство, и это заставляло членов правительства вникать в научные и технические подробности проблем, что, в свою очередь, позволяло правительству лично отделять зерна от плевел в научном и конструкторском мире. Скажем, выслушав все противоречивые мнения, Сталин лично дал команду все же поставить на вооружение танк Т-34. Таким образом, сам глава правительства точно задал точный принцип танкостроения Второй мировой – сильная броневая защита и усиление защиты высокой маневренностью танка, затруднявшей противнику вести прицельный огонь. В дальнейшем правительство СССР стало ленивым, поручая вникать в технические детали своему аппарату, что резко облегчило жизнь серости в советской науке, поскольку к этой серости всего лишь добавилась и серость правительственных аппаратчиков.
Итак, как ни велик был денежный пирог, выделяемый на научные и конструкторские разработки в СССР, но алчных ртов было еще больше. Все больше народу, не желая работать руками, получало «верхнее образование», но поскольку даже после этого не хватало ума работать на заводах, серость перла и перла «в науку».
Тут еще есть нюанс. Если изделие данного конструктора ставилось на вооружение или на производство, то КБ конструктора не только получало большую «честь» - премии, ордена, автомашины, дачи и пр., - но и сытую жизнь на длительный период, когда изделие доводилось до ума, осваивалось в производстве, а затем модернизировалось. Причем, некоторые описания быта, сделанные Кисунько, которые сегодня никого не удивят, меня даже несколько ошарашивают: я, к примеру, знал, что в «оборонке» СССР денег немеряно, но чтобы деньги могли бесконтрольно тратиться на то, за что в остальной промышленности запросто могли дать 10 лет, меня и сегодня удивляет.
Один из комментаторов сообщил, приведя в пример конкретную работу как раз по теме модернизации ПРО, что победившая организация потребовала у правительства «помимо ставок, финансирования, материально-технического снабжения и переподчинения себе институтов и КБ: завод хлебный, для переоборудования под свои нужды, завод металлургический в Салде, завод металлообрабатывающий, дома отдыха, пионерские лагеря, 179-180 километры Москва-реки, участки земли под гаражи, под дачи, 40 званий КТН, 20 званий докторов, 4 академика, 5 Героев Социалистического труда».
(Хочу заметить, что понятие наград и ученых званий сведено к формальностям – звания заведомо должны получить не герои и люди, добившиеся научных результатов, а те, кто сумеет их выторговать или выпросить у начальства).
Так вот, а неудачливый конкурент, чье конструкторские идеи не принимались правительством, подвешивался в состояние, при котором ему приходилось кормиться по договорам, выпрошенным у счастливчика, отрабатывая для него самые невыгодные и тяжелые узлы. Тот же комментатор сообщает, что «организации, которая решала задачу другими методами, даже 2% премию не разрешили».
Сами понимаете, это не могло не добавлять ожесточенности в этой схватке за пирог.
В результате, в научном деле СССР оформилась определенная атмосфера со своими правилами, которые, в принципе, хорошо описываются понятиями уголовного кодекса. Вот эти правила, сам того не желая, со всей откровенностью описал Г. Кисунько, и именно они в его книге представляют интерес. Причем, поскольку к настоящему времени практически все государства централизованно выделяют деньги на науку, то (в той или иной мере) обычаи научного мира СССР должны проявляться и во всем мире.
Вот давайте и поговорим об этих проявлениях в среде ученых, к которой обыватель привык относиться с особым пиететом.
Устранение конкурентов
Начнем с устранения конкурента. До найма киллера дело, разумеется, не доходило, но палитра способов устранения конкурентов была разработана основательно. К примеру, правоохранительные органы использовались в полной мере и при любой возможности.
С этой точки зрения можно взглянуть и на осуждение целого ряда конструкторов самолетов, двигателей и новой техники перед войной. Их уголовные дела засекречены, «компетентные лица» утверждают, что их посадили по ложным обвинениям во вредительстве, а обывателю в то, что «обвинения были ложные», охотно верится. В самом деле, трудно себе представить, что авиаконструкторы А. Туполев или С. Королев где-то развинчивали рельсы, перерезали провода и или сыпали песок в подшипники. Но в то время вредительством считалось не только подобные деяния, но и все то, что во вред народу СССР. Скажем, известно, что С. Королев был осужден по статье 58-7 тогдашнего Уголовного кодекса, а она охватывал очень многие деяния:
«Подрыв государственной промышленности, транспорта, торговли, денежного обращения или кредитной системы, а равно кооперации, совершенный в контрреволюционных целях путем соответствующего использования государственных учреждений и предприятий или противодействия их нормальной деятельности, а равно использование государственных учреждений и предприятий или противодействие их деятельности, совершаемое в интересах бывших собственников или заинтересованных капиталистических организаций».
То есть тут все – и получение откатов от иностранных фирм (в чем отличился Туполев), и покупка или создание ненужного (в чем отличился Королев), и практически любые деяния, нанесшие ущерб советскому народу.
Однако была трудность для следователей и прокуроров – их подследственные занимались столь специфическим делом, что ни понять ущерба, ни понять умышленности деяний, сами следователи не могли. И в дело вступали (нет – ни пресловутые легенды о пытках) эксперты – специалисты в тех же областях деятельности, что и обвиняемые, которые и подтверждали суду, что убытки нанесены осознанно. В дело вступали коллеги подозреваемых, и если экспертное заключение давали подлые конкуренты, то заключение было таким, что, сами понимаете, следователям, прокурорам было трудно не обвинить жертву научной конкуренции во вредительстве, а суду – трудно не вынести обвинительный приговор.
Конечно, были люди, по каким-то соображениям отказывающиеся дать обвинительную экспертизу. Скажем, был такой ботаник Н. Вавилов, постоянно ездил за границу с обязанностью искать там и закупать сорта растений, которые в СССР можно было бы использовать для селекции. Тратил на это большие государственные деньги, и до ареста его уже открыто обвиняли, что он закупает ненужный мусор, мало того, был случай, когда Вавилов то ли по глупости, то ли за «откат» закупил за границей и ввез в СССР зерно, которое СССР продал за границу. Тем не менее, когда другому академику Т. Лысенко следствие предложило дать экспертное заключение, что Вавилов вредитель, то Лысенко написал, что о вредительстве Вавилова ему ничего не известно. Но Лысенко был не единственный специалист, которого следствие привлекло в качестве эксперта.
Летчик-испытатель В.И. Алексеенко, описывая предвоенную вакханалию с постановкой на вооружение самолетов, рассказывал мне о непрерывных доносах авиаконструкторов друг на друга с обвинением в том, что самолеты конкурентов именно потому несовершенны, что эти конкуренты вредители и враги народа.
В этом вопросе далеко ходить не надо, сам Кисунько, напомню, практически начинает книгу с письма 1952 года конструктора А. Расплетина и министерского работника В. Калмыкова прямо Сталину: «Не могу больше молчать о, мягко говоря, вредительских действиях руководителей разработки системы «Беркут» доктора технических наук Кисунько Григория Васильевича и кандидата технических наук Заксона Михаила Борисовича…». Сами понимаете, что если вредительство это «мягко говоря», то чем это становится, если говорить, как есть? Но Сталину, надо думать, эти разборки «элиты» уже осточертели, и он переправил письмо ретивых доносчиков для проверки не министру Министерства госбезопасности С. Игнатьеву, а Л. Берия, который был руководителем создания системы ПВО, то есть начальником и Расплетина и Кисунько. Старший Берия с вопросом разобрался без оргвыводов.
Надо сказать, что и сам Кисунько во множестве упоминает собственные письма по таким же мотивам, но уже Хрущеву и Брежневу, правда, надо думать, Кисунько уже не настаивал на «мягко говоря» вредительстве. С точки зрения компрометации конкурента, в советской «элите», судя по всему, все друг друга стоили. Вот, к примеру, Кисунько, весьма лукаво, а в ряде случаев лживо, пытается скомпрометировать Серго Берия, называя его не конструктором, а всего лишь «стажером» при П. Куксенко. Но тут дело обстоит так.
Серго в Тбилиси учился в немецкой школе и отлично владел немецким и английским языками, в 1941 году закончил разведшколу с радиотехническим уклоном. Начал воевать на Кавказе, с 1942 года Серго Берия учился в Академии связи, но за время этой учебы продолжал привлекаться для выполнения разведывательных заданий. Собственно за войну награжден орденом Красной Звезды и медалью «За оборону Кавказа».
Идея создать самолет-снаряд, способный без летчика таранить вражеский корабль, созрела у него во время войны, и Серго сделал ее темой дипломной работы. Руководителем диплома у Серго был доктор технических наук П. Куксенко, уже награжденный Сталинской премией за создание в 1943 году авиационного радиоприцела. В 1947 году Серго по этой теме защищает диплом, и Академия связи рекомендует его проект к внедрению (в 1948 году Серго защитил по этой теме кандидатскую диссертацию). В 1947 году для реализации его идей создается конструкторское бюро, в котором Куксенко стал директором, а Серго главным инженером. В 1949 году правительство, наконец, дает распоряжение создать эскизный проект противокорабельной ракеты (проект «Комета»), в 1951 году был первый пробный полет «Кометы», 21 ноября 1952 года с первого пуска этот противокарабельный самолет-снаряд (скорость 0,9 М, дальность стрельбы 90 км, боевая часть 600 кг) поразил крейсер «Красный Кавказ», служивший мишенью. Крейсер переломился пополам и затонул, а Советская Армия получила оружие, стоявшее у нее на вооружении до 1969 года.
А в 1952 году П. Куксенко и Серго Берия назначают главными конструкторами зенитной ракетной системы обороны Москвы «Беркут», 25 апреля 1953 года на полигоне Капустин Яр ракета этой системы сбивает самолет-мишень Ту-4 – копию стоявшего в то время на вооружении США бомбардировщика Б-29. То есть, систему «Беркут» тоже создали Берия и Куксенко, а Кисунько и Расплетин, после ареста Серго и снятия Куксенко с должности, довели Систему «Беркут» до производства и постановки на вооружение (Кисунько – как стационарный комплекс С-25, а Расплетин – как мобильный С-75).
Причем, если по воспоминаниям Кисунько сам он предстает, как чистый администратор, редко касающийся творческих технических вопросов, то по описаниям Кисунько реальных эпизодов своей работы с Берией и Куксенко, те предстают реальными конструкторами. К примеру, Серго Берия лично, не смотря на сопротивление Расплетина, принял решение заменить на мобильном комплексе «Беркута» электромеханическое счетно-решающее устройство на кварцевые блоки с радиолампами – и это было точное и правильное решение. А Куксенко подсказал Кисунько, как решить задачу, с которой Кисунько никак не мог справиться, - как устранить проблему в автоответчике для опознавания на экранах локаторов своих самолетов.
Вот и вопрос: казалось бы, зачем Кисунько нужно было унижать Серго, - конструктора, у которого уже два изделия были поставлены на вооружение? Ведь Серго уже с лета 1953 года не являлся конкурентом – что ты к нему привязался?
А вы взгляните на ситуацию с точки зрения «чести». Систему «Беркут» (С-25 и С-75) фактически создали конструктора С. Берия и П. Куксенко, поскольку она успешно была испытана еще при них, а звания Героев Социалистического Труда за систему «Беркут» в 1956 году получили главные конструкторы А. Расплетин и Г. Кисунько. Вот Кисунько и характеризует настоящих авторов, как людей не способных сравниться своим талантом с ним, единственным достойным этой награды за систему «Беркут».
Понимаете, эта серость в науке и технике беспомощна только в науке и технике. Но когда речь идет о кормушке этой серости, то тут эта серость становится изобретательной на высочайшем уровне, а когда эта серость сплачивается в свою защиту (не в защиту каких-либо полезных научных идей, а в защиту своего права серости обжирать народ), то она просто страшна.
Хорошим примером (хотя по понятным причинам для многих и очень спорным) является судьба самого выдающегося биолога за всю историю России, биолога, чье открытие до сих пор используется всеми грамотными агрономами, животноводами и селекционерами мира – Т.Д. Лысенко. В чем суть открытия, сделанного Лысенко? Он установил, что рост организма и развитие организма это два разных, не связанных друг с другом процесса, причем, условия их протекания, во-первых, могут не совпадать, во-вторых, меняя эти условия, можно направить организм в нужном человеку направлении, как с точки зрения агронома и животновода, так и с точки зрения селекционера. Ну, что это за закон, - скажете вы, - если в нем даже математических формул нет, да и звучит он как-то не заумно?
Но если вот этого простого закона не понимать, то не добьешься высоких результатов в сельском хозяйстве. Посмотрите рекомендации по выращиванию животных, и вы этот закон увидите, скажем, свиноводы рекомендуют держать поросят впроголодь, не давать им «осалиться», то есть, не пускать их в рост, пока они не пройдут стадию формирования организма, иначе откорм окажется очень дорогим. Интересно, что даже собаководы используют теорию Лысенко (с уважением ссылаясь на него), чтобы получить щенков нужного качества – высоких или низких, с широкой грудью или узких.
Чем полезным советская и российская биологическая наука, эти тысячи и тысячи «генетиков», известна в мире? Что – совсем ничем? Нет, известна. Исторически и климатически так сложилось, что Германия, Польша, Чехия, Словакия импортировали миллионы тонн пшеницы из-за границы, импортировали до момента, пока не получили из СССР для собственного выращивания семена пшениц мироновских сортов. После введения в оборот советских пшениц, эти страны стали экспортерами пшеницы. Автор мироновских сортов, академик Ремесло, всегда подчеркивал, что вывел эти сорта по методике Т.Д. Лысенко.
И в 1955 году на Лысенко обрушилась вся серость «науки» СССР, подписавшая, так называемое, «письмо 300». Посмотрите на фамилии этой серости. Была ли СССР или хоть кому-то в мире польза от диссертаций, статей, монографий и ученых званий этих подписантов? Но благодаря им о Лысенко сегодня мало, кто помнит, а те, кто помнят, помнят ложь этой серости о том, что Лысенко, дескать, не давал им делать великие открытия.
Но вернемся к Кисунько.
(продолжение следует)
|
|
