Изменяющие реальность. Аркадий Петрович Гайдар

Если рассматривать историю человечества, то можно увидеть, что огромное количество важнейших событий традиционно не замечаются современниками, и наоборот, то, что кажется важным и значимым в данный исторический момент, впоследствии оказывается лишь мусором, пустышкой, которая уже через несколько десятилетий оказывается забытой.

Так, смешная, как может показаться, работа с реактивным двигателем из паяльной лампы и запуск моделей, похожих на фейерверочные ракеты, проводимые группой ГИРД, впоследствии обернулась в открытие для человека космоса, а скромные кружки интеллигентов-разночинцев второй половины XIX века в итоге оказались важнее всей мощи и блеска Российской Империи. Впрочем, многие примеры и сейчас еще пока по-настоящему не оценены, как например, педагогические эксперименты А.С. Макаренко или теория космических ритмов Чижевского. Можно сказать даже, что данная ситуация является закономерностью для большинства областей человеческой деятельности.

Не избежала подобного и литература. Более того, в ней данная закономерность проявляется особенно сильно: огромное число литераторов, «гремевших» в свое время, впоследствии оказываются забытыми. Но еще более интересным является случаи, когда какой-либо автор, заново открытый потомками, оказывается много сложнее, нежели казалось изначально. Например, Уильям Шекспир в свое время рассматривался всего лишь как автор успешных «коммерческих» постановок, а Данте Алигьери свою «Божественную комедию» писал как политический памфлет.

Одним из относительно современных недооцененных писателей является советский детский писатель Аркадий Петрович Гайдар. Уже одно то, что он «детский», автоматически ставит его в «литературной иерархии» на более низкую позицию, нежели писателей «настоящих». Эта ситуация отражает старые представления, когда дети еще не рассматривались в качестве полноценных представителей человечества. И, несмотря на то, что в последнее время это уже не так, все равно приставка «детский» означает то, что писателя не стоит рассматривать особенно серьезно.

Но теперь также известно, что детские впечатления для человека крайне важны, что в детстве формируются все те черты, что будут определять его поведение в дальнейшем. Поэтому многие «серьезные» писатели, начиная со Льва Николаевича Толстого, не стеснялись писать произведения для детей. И звание «детского писателя» не только не является «второсортным», но напротив, означает выступление в роли литературного авангарда, поскольку именно в этом амплуа автор имеет возможность использовать такие «технологии», которые невозможны в иной роли: он может воздействовать не будущее. Другое дело, что разрушить традиционное представление о детской литературе, как об области халтуры, оказалось очень тяжело, и многие литераторы при работе в этой области «снижали» качество своей работы (дескать, детям и так сойдет). Но ко всем детским писателям это не относится.

Аркадий Петрович Гайдар менее всего может быть отнесен к области литературных халтурщиков. Помимо всего прочего это связано с тем, что писатель, по сути, сразу пришел в область детской литературы, правда, несмотря на все попытки попасть как раз в литературу «взрослую». Но уж став детским литератором, Гайдар не стал рассматривать свои произведения в качестве «проходных» вещей, а изначально относился к ним как к полноценному литературному труду. Именно это отличает писателя от огромного числа авторов, писавших и пишущих по каким-то соображениям для детей в промежутке от создания «настоящих» творений.

Впрочем, это давно известно. Биографических и литературоведческих работ, посвященных писателю, немало. В советское время была создана категория так называемых «гайдароведов», которые изучали жизнь и творчество писателя, защищая на этом поприще диссертации и выпуская монографии. Вследствие этого, казалось бы, в жизни Аркадия Петровича нет «темных мест». Существует прекрасная биография Бориса Камова, изданная в серии ЖЗЛ. Но при всем этом существует некоторые вещи, которые обычно ускользают и от литературоведов, и от читателей. Но, тем не менее, именно они очень важны для нас, особенно в свете стоящих сейчас перед левой литературой задач.

Речь идет о том, что Аркадию Петровичу удалось то, что, вообще-то, редко случается с деятелями искусства. Он смог совершить практическое изменение реальности в соответствии со своими идеалами, да при этом и увидеть подобное своими глазами. Выйти за пределы традиционного «описания» - единственно «разрешенной» общественным сознанием области литературы на уровень социоинженерии - это то, что мало кому удается, и именно этим Гайдар и ценен для нас. Именно на этом вопросе я и хочу остановиться подробнее.

Речь идет о повести «Тимур и его команда». Повесть, как было принято в то время, начала публиковаться в газете «Пионерская правда». 5 сентября 1940 года первый отрывок вышел в печать. И сразу новое произведение стало сенсацией. Причем не только в том смысле, что оно было «на ура» воспринято обществом (пусть даже и детской аудиторией), хотя и это было. А в том, что еще до окончания газетной публикации по всей стране стали формироваться «команды», подобные описанной в повести. Вот это является важнее собственно литературного успеха. Бестселлеры выпускают многие - но многие ли видят реализацию своих идей после выхода этих бестселлеров?

Данный момент - ключевой. Ведь если бы подобное явление было простым и очевидным, то тогда большинство человеческих проблем могло бы быть решено при помощи литературы. Но на деле такое случается редко, и в подавляющем большинстве даже гениальные произведения бесследно проходят мимо реальности. Они могут иметь немалый успех, но проходит время - и все, что написано, оказывается забытым. Почему же Гайдару удалось то, что мало кому удается? Попытаемся разобраться с этим.

Прежде всего, что такого было в тимуровском движении, что позволило ему неожиданно охватить всю страну? Почему для детей вдруг стало интересным выполнять довольно скучные вещи: пресловутая «помощь старушкам» ведь никогда не была главным детским приоритетом. При этом рассмотрении, кстати, не следует забывать, что к моменту написания повести уже давно существовала пионерская организация, имевшая немалый организационный, да и ресурсный потенциал. Но почему-то не в ее «недрах», посредством организационной и пропагандисткой работы, была разработана и внедрена «тимуровская» концепция, хотя, к чести пионерской организации, суть идеи Гайдара она поняла быстро и приняло тимуровское движение под свое крыло. Но, тем не менее, вопроса это не меняет.

Для понимания того, что совершил Гайдар, сделаем отступление. Дело в том, что его «открытие» связано с одним фундаментальным, но абсолютно неочевидным понятием, которое является очень важным для понимания произошедшего. Речь идет о «детстве», как таковом. Это понятие затрагивает и детскую литературу, и детские игры, и образование с воспитанием. Несмотря на кажущуюся очевидность «детства», оно не столь старо, как можно подумать, и восходит к периоду Нового Времени. Конечно, не стоит понимать сказанное выше так, что до этого люди не задумывались о разных периодах человеческой жизни и не выделяли детей в отдельную категорию. Конечно, задумывались и выделяли.

Но как особая категория, детский период жизни не относился к подлинно человеческому способу существования. Подобное связано с очень высокой детской смертностью, которая до определенного времени угрожала всем, включая и отпрысков знатных родителей. У того же Ивана Грозного было 8 детей, из которых до взрослого возраста дожил только один (тот самый, которого Иван Васильевич и убивает на картине). В подобной ситуации заниматься «каждым ребенком в отдельности» было бессмысленной тратой сил, и лучшей стратегией было непрерывное деторождение: эта «игра в лотерею» давала шанс на то, что хоть кто-то из наследников перейдет через заветный рубеж в 11-13 лет, после чего окрепшая иммунная система сможет дать хоть какой-либо шанс на вхождение во взрослую жизнь.

Но как раз данный возраст означал, по сути, вступление во взрослую жизнь - именно с этого возраста ребенок начинал выполнять социальные функции, принятые для своей страты: крестьянин - начинал работать в поле, ремесленник выполнял работу подмастерья, а аристократ начинал обучение воинскому искусству и даже мог участвовать в походах. Понятно, что никакого детства, как отдельной категории, при данном положении не выделялось - по сути, из «дочелевеческого», «личиночного» состояния человек попадал сразу во взрослую жизнь. Но по мере развития медицины и, что еще важнее, санитарии, в XVII-XVIII веках удалось снизить детскую смертность до более-менее приемлемого уровня (правда, только для высших классов). Это привело к тому, что ребенок получил реальный шанс дожить до взрослого состояния и, соответственно, появился смысл «вкладываться» в его развитие и образование. Но в отличие от тринадцатилетнего подростка, включиться в более-менее полноценную экономическую деятельность ребенок все равно не мог.

Данная ситуация привела к формированию особого состояния - «детства», при котором ребенок рассматривался как (почти) полненный человек, но в котором он оставался изолированным от реального, «экономического» мира. Для него создавался особый «детский мир», мир игры и учебы. Одним из элементов этого мира может считаться, например, «классическая школа», сформированная Яном Амосом Коменским в середине XVII века, но не только. Та же «детская литература» - особые дидактические произведения для детей - тоже являются порождением этой системы.

Тут нет смысла подробно описывать данный процесс, так как подобное требует отдельного разговора. Кроме того, следует понимать, что «детский мир» охватывал только правящие классы, для низших слоев даже развитых обществ долго была характерна «предыдущая» ситуация. Если же рассматривать менее развитые страны, вроде России, то в ней и крестьянская масса продолжала придерживаться прежней стратегии непрерывного деторождения вплоть до 1930-х годов.

Но, тем не менее, для гуманистически мыслящих людей было очевидно, что данное положение неприемлемо. Поэтому после революции и начала строительства социализма вопрос об изменении положения ребенка стал одним из основных. Педагоги-гуманисты, формирующие образовательную систему страны, одной из важнейших задач ставили именно построение «мира детства» на всей территории страны. Помимо непосредственно развития образования это заключалось и в изъятии детей из экономической деятельности, и в прививании родителям ответственности за своего ребенка. Их усилия привели распространению «мира детства» с небольшого числа отпрысков обеспеченных слоев на всех остальных детей. Менее чем за два десятилетия был пройден тот путь, который развитые страны проходили в течение ста лет. Эта победа гуманизма является одной из важнейших достижений Советской власти.

Но каждое действие имеет и обратную сторону. Таковая есть и у гуманистической революции в воспитании. Построение отдельного «детского мира» и выключение детей из реальной экономики означало то, что они оказывались в особом, «виртуальном» пространстве, слабо связанном с миром взрослых. Это не означало, разумеется, что дети ничего не могли делать в реальном мире - конечно, ребенок или подросток 1930 или 1950 годов имел достаточное число реальных обязанностей, в том числе и серьезных (особенно в сельских районах, где подобная картина сохранилась до сих пор). Но противоречия между требуемой отдельностью «детского мира» и желательностью включения детей, и в особенности подростков, в реальность нарастали.

Что важнее - помощь по дому или учеба? Как совместить романтический мир детской литературы и реальные, далекие от романтики отношения? И главное - так как виртуальность «детского мира» вела к сокращению связей детей и подростков с реальностью, то это приводило к росту отчуждения. Ребенок не видел реальных результатов своего труда - за хорошую учебу он получал лишь такие же виртуальные поощрения (оценки). Ситуация как бы не хуже, нежели в самых отчужденных рабочих профессиях - ведь даже в самом крайнем случае за заработанные деньги можно чего-то купить. Оценки же ничего не значат. Разумеется, данная проблема возникла с самого начала формирования современной школы, но до определенного времени она регулировалась посредством системы наказаний. Однако дальнейшая гуманизация образования привела к отмене этого стимула: после отказа от школьных экзекуций единственным стимулом к учебе зачастую оставалось только давление родителей. Но и оно не могло продолжаться вечно - по мере развития общества и родительские наказания должны были исчезнуть.

Но есть ли решение данной проблемы? Преодолимо ли отчуждение «виртуального мира детства» и есть ли способы решения этой проблемы? Разумеется, есть. Во-первых, «виртуальность» тут неполная, «соединений» с реальным миром немало, и это во многом помогает избежать полного замыкания «детского мира» в самом себе. Во-вторых, проблема, в общем-то, понималась, и периодически находились и способы ее решения.

Один из них нашел величайший советский педагог, о котором упоминалось выше, - Антон Семенович Макаренко. Он использовал в своих трудовых коммунах особо организованную связку труда с учебой, то есть, по сути, снова вводил детей в трудовую деятельность, но не спонтанно, а строго контролируемо. При этом достигался очень высокий уровень вовлеченности и в учебу, и в работу, степень отчуждения падала, а слаженность коллектива возрастала. К сожалению, опыт Макаренко из-за ряда особенностей оказался невостребованным советской педагогикой целиком, а адаптация его к иным условиям оказалась для неё не по силам.

Неизвестно, знал ли Гайдар о коммунах Макаренко. Возможно, и знал, но, не будучи педагогом, вряд ли мог понимать, что они из себя представляют. Но ясно одно - прямо вопрос о снижении отчуждения детей от общества Гайдар не ставил. Тем не менее, в процессе своей работы над «Тимуром и его командой» именно он вплотную подошел именно к его решению. В «идеальном мире», созданном в повести, Гайдар нашел свой способ разрешить этот вопрос: он оставлял детей в своем «детском мире», но при этом включал в состав этого «детского мира» мир реальный, делал элементом детских игр реально необходимые дела.

При кажущейся простоте данного решения оно далеко не очевидно. Вернее, полностью неочевидно и абсолютно противоречит обыденному опыту. Известно, что дети могут тратить огромное количество сил на свои игры, но стоит их заставить делать что-то необходимое взрослым, будь то помощь по хозяйству или учеба, как силы детей исчезают. «Стандартное» объяснение этого ленью не имеет особого смысла - так как это не объяснение, а просто пересказ исходной проблемы иными словами. В самом деле, что такое лень, если не та же неспособность выполнять необходимую работу.

Но если в игре дети показывают чудеса «работоспособности», то почему нельзя включить выполнение общественно полезного труда в состав игры? Потому, что дети никогда не играют, работая? Но ведь на «физическом» уровне разница между двумя видами деятельности невелики, так и там задействованы те же самые группы мышц. И, следовательно, все различия находятся «в голове». Гайдар смог это понять и сломать традиционное разделение на игру и работу, делая общественно важные действия элементом детской романтики.

При этом он прекрасно осознавал, что данная схема выглядит очень необычно, слишком необычно для того, чтобы быть сразу принятой обществом. Именно из этих соображений он разворачивает основной конфликт в повести около непонимания окружающими происходящего. Тимура и его друзей считают хулиганами. Это совершенно нормальная реакция на совершающееся нарушение установленных норм - ведь, собравшись вместе без контроля взрослыми, дети ничего не могут, кроме того, чтобы играть. А если они играют не на строго ограниченных площадках, а везде, то это не что иное, как хулиганство.

Еще недавно обывателя учили, что дети могут только учиться и заниматься своими делами под тщательным контролем, и это было правильно - ведь с момента ликвидации беспризорности прошло менее двух десятков лет. Но вот теперь «неорганизованное» вторжение детей в реальный мир вызывало не меньшее удивление и отторжение. Люди не любят, когда рушатся привычные нормы, пускай даже это нарушение и идет в желательном направлении. В этом Аркадий Петрович не сомневался, и был абсолютно прав. Поэтому он особенно не старается примирить Тимура с окружением, оставляя большинство конфликтов открытыми и завершая все появлением «бога из машины» в виде Жениного отца.

Но «бог из машины» возможен только в художественном произведении. Что будет в реальности, Гайдар не знал. Как будет воспринята повесть и как на нее отреагируют окружающие? А главное, не является ли изображенная в ней ситуация результатом сильной идеализации, не имеющей отношения к реальности? Что, если идея соединить труд с игрой является только, простите за каламбур, игрой ума? Данные вопросы неразрешимы до того момента, пока произведение не станет широко распространено среди советских детей. Ради этого писатель использовал неожиданно подвернувшееся предложение съемок кинокартины: это могло бы быть еще более эффективным способом распространения идеи, нежели книга. Поэтому он откладывает повесть и переделывает ее в киносценарий, хотя и понимает, что в виде кино основная идея может быть потеряна.

И главное - для киносъемок и разворачивания проката нужно время. А опасения в том, что идея может остаться непринятой, оставались. Поэтому тем более важными оказались сообщения о том, что после начала публикации повести советские пионеры начали сами создавать «команды». Это означало, что произведение «выстрелило», что Аркадий Петрович все правильно сделал, что он угадал то направление, которое может стать прорывным на важном направлении воспитания советской молодежи. Идея «тимуровцев» оказалась настолько удачна, что она была подхвачена пионерской организацией, которая стала мощным «усилителем» этого прорыва. Правда, именно «опионеривание» «тимуровцев» стало той причиной, которая превратило его впоследствии в то унылое явление, которое мы застали в 1980-е годы.

Но до этого было еще далеко, а пока, в 1940 году, «тимуровское движение» охватывало все большее и большее число ребяческих коллективов. И даже с началом войны оно не было забыто, а напротив, стало набирать силу, да так, что, попав в качестве военного корреспондента практически на фронт, в воюющий Киев, сам Аркадий Гайдар неожиданно столкнулся там с тимуровцами.

Даже теперь нам кажется непонятным, как же писатель мог прийти к подобным результатам, тем более странным для 1940 года. На самом деле, понятно, что вряд ли Аркадий Петрович задумывался тогда о столь странных вещах, о которых писалось выше, типа идеи «виртуального мира детства». Но писатель знал другое. Он имел довольно ясное представление о том, что следует готовить детей к коллективному взаимодействию, имел примеры империалистических стран (британские бойскауты, немецкий гитлерюгенд), наконец, нашу пионерскую организацию. И, наконец, видел перед собой примеры реальных отношений детей и родителей, в том числе и своих (родного сына Тимура и приемной дочери Жени). Именно отсюда, от внимания к кажущимся несерьезными «детским проблемам», и возникла у него идея повести.

А далее сказался огромный опыт, накопленный Гайдаром и за время работы в детской литературе, и за время своей журналисткой деятельности. Бесчисленное количество встреч, знакомств, несчетное количество характеров, отношений, проблем, которые Аркадий Гайдар встречал во время работы корреспондентом. Все это накапливалось в его памяти, чтобы неожиданно стать основой для совершенного прорыва. Сказалось и постоянно совершенствующееся умение разбора и описания доступным для детей языком очень сложных ситуаций, личных - таких, как сохранение понимания в семье («Голубая чашка»), или не совсем личных, как, например, распад привычной жизни из-за несправедливого ареста («Судьба барабанщика»).

Ну и, наконец, нельзя не забывать о том необычайном пути, который прошел Гайдар, прежде чем попасть в литературу. Наверное, одно его попадание в самый что ни на есть «взрослый мир» Гражданской войны уже кардинально меняло обывательское представление о жизни с разделением на взрослых и детей и в традиционном, и в гуманистическом понимании. И вот из этого личного опыта плюс из наблюдения за жизнью страны, строящей новое общество, и возникло у Аркадия Петровича та самая идея, что стала основой «Тимура и его команды». С самого начала своей литературной деятельности он шел к этому, постепенно оттачивая технику и учась работать с детской аудиторией.

Уже в автобиографичной «Школе» Гайдар рассматривает процесс своего становления, пытаясь найти момент превращения мальчишки в солдата, понять, как же он смог преодолеть за столь краткий период то расстояние, которое другие проходят за десятилетия. Возможно, отсюда берет начало поиск того метода, что мог бы помочь другим советским людям сократить это расстояние: ведь если один смог, то смогут и другие. Возможно, отсюда и идет работа именно в жанре детской литературы, которая могла стать мостиком для формирования «правильного человека» - человека, идущего по пути развития, а не бессмысленного времяпровождения.

И пусть сам Гайдар не считал «Тимура и его команду» своей самой лучшей вещью, именно эта повесть стала вершиной его работы. Возможно, если бы не война и гибель писателя на ней, то может быть, мы увидели и еще более важные вещи, которые могли бы стать важной составляющей советской детской культуры. Но что случилось, то случилось - историю не изменишь. Аркадий Петрович никак не мог остаться вне общей борьбы, и его попадание на фронт было неизбежностью. Что же, даже гибель Гайдара оказалась достойным продолжением его жизни, окончательно сформировав образ писателя-воина, ставшего образцом советского героя.

А нам остались его книги. Немного странные, но ставшие классикой советской детской литературы. И снятые по ним фильмы. Эти произведения - ценный вклад в воспитание новых поколений, а также, что не менее важно, полезные образцы подлинно советской детской литературы, которые могли бы стать образцом для будущих писателей. И не вина Гайдара, что этого не получилось. Литература - явление, тесно связанное с конкретной средой, в которой формируется. Изменится среда - огромное количество смыслов перестанет раскрываться, окажется недоступной потомкам.

Для детской литературы это справедливо так же, как и для взрослой, и многое в произведениях Аркадия Гайдара, что было привычно и понятно для его современника, по мере изменения общества просто перестало раскрываться. А новых писателей, что могли бы подхватить его эстафету, не оказалось. Кроме того, непродуманная «канонизация» писателя со временем дала свои плоды - он стал восприниматься чисто как государственный «символ», лишенный какого-либо самостоятельного содержания. И это вкупе с включением практически всех его произведений в школьный курс литературы привело к формированию у советских школьников идиосинкразии к Гайдару, что сделало гайдаровское направление в литературе неприемлемым для молодых литераторов. Поверхностное, обыденное понимание, характерное для позднесоветской гуманитарной интеллигенции, оказалось неспособным прорваться за границу буквальных смыслов гайдаровской литературы, не смогло увидеть в ней что-либо, кроме пропаганды советского образа жизни.

Поэтому Гайдар оказался выброшен за границы не только популярных, но и допускаемых в обществе авторов, и любое отношение к его произведениям, помимо скептического, стало невозможным. (Да и внук отношение к Гайдару очень сильно подпортил.) Но в настоящее время становится понятным, что этот скептицизм абсолютно не оправдан, что произведения Аркадия Петровича много шире общепринятой сейчас «пропагандисткой» версии, что в них заложен намного больший смысле, нежели кажется на поверхностный взгляд. И в этом плане возвращение Гайдара неизбежно и крайне важно, особенно в области поиска новых решений для детской литературы и литературы вообще, которые способны вытащить ее из нынешнего постмодернистского кризиса...