Итак, в вопросе, что такое смерть, начиная от установления самого факта смерти, Уотсон разобрался весьма подробно.
Сам факт смерти, кстати, тоже вопрос, поскольку еще относительно недавно врачи признавали мертвыми и давали хоронить столько живых, что даже гофмейстер царя Александра III граф Карнице-Карницкий занялся этим вопросом и изобрел трубу, ведущую из гроба в ящик на поверхности. Этот ящик нельзя было открыть снаружи, но он распахивался изнутри гроба, открывал доступ воздуху, выкидывал шест с флажком, ударял в колокол и подавал световой сигнал. По замыслу графа эти устройства должны были приобретаться кладбищами, где их сдавали бы в аренду на две недели. (В этом смысле и сегодня не позавидуешь мусульманам и евреям, которых хоронят в первые же сутки, - Уотсон описал столько реальных случаев похорон живых, то такая религиозная традиция явно выглядит садизмом).
Но это просто любопытные детали. А, по сути, Уотсон приходит к выводу, что смерть это превращение одной жизни в другую. Я и сам хотел это же написать, но у Уотсона эта мысль выглядит очень эмоционально и от этого по-своему убедительно (опять выделено мною):
«Возможно, что мы впервые знакомимся со смертью в момент рождения. Мало кому из людей доводится еще раз пережить такое опасное и страшное путешествие, какое он проделал, выходя из десятисантиметровых родовых путей. Мы никогда, наверное, в точности не узнаем, что происходит в это время в сознании ребенка, но, вероятно, его ощущения напоминают разные стадии умирания. Когда начинаются роды и матка совершает первые ужасающие попытки вытолкнуть ребенка из теплого и безопасного убежища, он, может быть, сопротивляется. …На смену изначальному сопротивлению и отрицанию рождения должно в конце концов прийти смирение ребенка перед неослабевающим давлением матки. Ребенок может существенно облегчить роды, лишь расслабившись, впав в состояние отрешенности. В этот момент мы, вероятно, на самом деле осознаем, что с нами происходит, даже через много лет можем припомнить подробности. В состоянии гипнотической регрессии, когда человек шаг за шагом возвращается к началу своей жизни, многие вспоминали различные детали своего рождения: выход наружу головой или ногами, наложение щипцов, обвитие шеи пуповиной. Эти «воспоминания» можно объяснять по-разному, однако известны случаи, когда под гипнозом пациенты сообщали неизвестные их матерям факты, которые затем подтверждались объективными медицинскими документами.
Общим для рождения и смерти является факт отделения».
Уотсон поставил знак равенства между рождением и смертью не для красного словца, на самом деле это вывод из его довольно длительного и скрупулезного анализа, но я оставлю этот анализ тем, кто захочет сам прочесть эту книгу, а у меня о Лайелле Уотсоне и его взглядах - все.
Сам же начну с того, что с развитием техники и технологии многие старые понятия, описывающие старые вещи и явления, стали анахронизмом – устаревшими понятиями, не имеющими в жизни той сути, которые эти понятия описывали. Где сейчас крепостные, дворовые, сапожники или телефонные диски? Да что телефонные? Где дискеты к компьютерам? Где телефонные книжки на бумаге?
Но вот интересно, что понятие «смерть» не устаревает, хотя у людей, связанных с констатацией смерти, применимость этого слова начала вызывать сильные сомнения уже давно. К примеру, в учебнике медицинской юриспруденции Великобритании, изданном в 1836 году, говорилось: «Индивиды, внезапно получившие повреждения от ран, болезней или даже отсечения головы, в действительности не мертвы, а просто находятся в состоянии, несовместимом с продолжением жизни».
Но это точка зрения юристов, а с точки зрения науки понятие «смерть» является анахронизмом уже с XVIII века, когда стали понимать, что в природе ничего не появляется из ничего, и ничего не исчезает никуда, а переходит из одной формы существования в другую. С телом человека все понятно – с окончанием жизни оно идет на корм червям и бактериям, которые, в конце концов, превращают его азотистые, фосфорные и иные соединения в почве, а также в воду и углекислый газ. А вот мы – наша личность – во что превращаемся? Ни во что? Просто исчезаем?
Но ведь тогда наша память и эмоции исчезали бы и по ходу жизни, а на самом деле человек помнит все, мало этого, над своей памятью он просто не властен. Он может заставить себя не вспоминать что-то, но забыть это по своему желанию – не способен. Да, упорно не желая вспоминать, человек может загнать нежелательное очень глубоко в память, но помнить все равно будет. Даже такой обыденный пример – есть множество людей, которые не пользуются будильником, но просыпаются в точно заданное время, - заставляет задуматься над вопросом, едины ли мы со своим телом? Если всмотреться в себя, то это не мы видим и запоминаем – это кто-то за нас видит нашими глазами, слышит нашими ушами и все это запоминает.
Можно сказать и так – природа не для того нас создавала, чтобы мы что-то забыли или сами прекратили свою жизнь.
Мне скажут, что мы - наш ум, чувства и эмоции – записаны внутри тела, а когда тело разложится, эта запись уничтожится. Типа мы это книга, в которую мы всю жизнь делаем записи, и наше сознание - это текст этой книги, а когда наша смерть книгу сжигает, то и эти записи пропадают.
Формально это зримо и логично, но когда я попытался выяснить у компетентных комментаторов, как же эта информация записывается у нас в теле, то в ответ услышал о самососущих ионных насосах в клетках, о юрких ионах натрия, снующих туда-сюда, и о сигналах, передающихся хлопаньем клеточных мембран, которые то поляризуются, то деполяризуются. Короче, много я услышал всякого умного, из которого так и осталось неясным, как и на чем хранятся наши ум, чувства и эмоции? Тем не менее, на сегодня «серьезная наука» уверена, что хранится наша личность (наше сознание) в мозгу. Как-то привычно так думать.
Но вот в памяти у меня остался такой случай. Электрик без напарника вошел в трансформаторное отделение печи для устранения, как ему казалось, пустячной неисправности, а там коснулся шины в 10 кВ, упал со стремянки и сердце его остановилось. Бригадир печи забеспокоился, забежал в трансформаторное отделение, кликнул подмогу, приказал вызвать «скорую», а сам начал делать искусственное дыхание, благо плавильщики этому обучались. Сломал электрику ребра, но, все же заставил сердце забиться. Увезли этого электрика в больницу. А через неделю я спросил своего друга, Григория Чертковера, заведующего травматологией, как дела этого электрика - идет ли на поправку? Он мрачно ответил, что парень давно умер - еще в цехе, и привезли его к ним уже мертвым, хотя и с бьющимся сердцем, поэтому тело парня живет. А родственники не дают отключить его тело от систем жизнеобеспечения, а почки у него прекрасные, и сколько его тело будет жить - неизвестно. Больница маленького города совершенно не готова к таким экспериментам - у больницы не было ни сил, ни средств бесконечно занимать реанимацию и тянуть существование безнадежного тела, - а без согласия родственников врачи не имели права отказаться от поддержания жизни в теле. Не помню, согласились ли родственники, тоже вымученные, или все же отказали почки, но умерло тело только через 28 дней.
Итак, с «книгой» этого электрика было все в порядке – сосали клеточные насосы, сновали туда-сюда ионы натрия, хлопали диафрагмы, но никаких записей в этой «книге» уже не было. Так куда делся «текст» из тела, во что он превратился?
И это же был всего один обыденный факт из, наверное, миллионов подобных фактов, известных медицине, - нужно всего на 5-6 минут оставить мозг без кислорода, и человек уйдет из тела, хотя само тело будет жить и без него. Реаниматоры описывают различные случаи, из которых вытекает вывод – ничего из памяти человека не стирается. К примеру, был случай, когда древняя старушка после возвращения из клинической смерти забыла русский язык, но начала говорить на французском, который она учила еще до революции, и который к тому времени, казалось бы, забыла напрочь.
И, в то же время: «Экспериментальные работы в этой области показывают, что при нормальной температуре мозг может бездействовать не более пяти-шести минут, после этого он не способен к восстановлению всех своих функций…», - пишет Уотсон, одновременно подчеркивая, - «После этого еще восстановима деятельность отдельных органов, например сердца и легких, однако организм в целом не способен вернуться к самостоятельной жизни».
Отвлекусь, если человек это только тело, то тело это не более, чем химический реактор, и вот эти 5-6 минут клинической смерти категорически противоречат химии – даже если реакция идет с потреблением тепла (энергии), то и в этом случае нет у химиков проблем остановить реакцию на пять минут и снова ее продолжить. Я 22 года занимался осуществлением таких реакций. Можно остановить подачу энергии в реактор на час, на 10 часов, на 10 суток - будут только механические (газодинамические) проблемы возобновления реакции, но химической проблемы не будет! Да и у тела живого организма такой проблемы нет – кровь, костный мозг, почки, печень и даже сердце живут вне тела часами и даже пересаживаются в другое тело, а в мозгу, как уверяют попы церкви Святой науки, всего лишь через пять-шесть минут заканчиваются «необратимые процессы»?? Химия таких процессов не знает, у нее любая реакция обратима, поэтому, «серьезные ученые», назовите, к примеру, какие молекулы вещества А необратимо разложились на Б и В? В ответ молчание. Мантры «необратимых процессов» попам хватает для объяснения всего.
Противоположный клинической смерти случай я недавно давал – это Карлос Родригес, у которого удалили 60% мозга («книги»), а его умственные способности (текст книги) не пострадали. (Уотсон написал о подобном чуть выше). А вот еще более крутой факт, правда, взят не с научного сайта: «Многие знают, что планария обладает способностью регенерировать части своего тела, даже голову. Но недавно стало известно, что когда у нее появляется новая голова вместо старой, то в ней хранятся старые воспоминания. Наверное, то, как ты лишился головы, - не самое приятное из них». Вот вам факт, когда «книга» сожжена полностью, а «текст» и в этом случае остался в неприкосновенности. Так, где хранится сознание человека – в веществе его тела или вне его?
Заметьте, я привел только реальные факты того, что личность человека – его ум, память, эмоции – не находятся в теле, следовательно, мало констатировать смерть тела, необходимо и узнавать, во что наша личность превращается после смерти тела – как она живет, а если тоже умирает, то как? Уотсон придерживался гипотезы, что личность через некоторое время рассасывается в пространстве. Но как об этом говорить, не представляя себе природу личности?
Вернемся к «серьезной науке». На каких фактах «серьезные ученые» строят свои выводы о том, что человек думает своим мозгом? Они ведь не изучают то, чем и как думает человек, - на сегодня микробиологи всего лишь изучают сложнейшее устройство клеток организмов, - но впаривают в мозги обывателю, что эти клетки как-то записывают поступающую информацию и как-то сами думают. Но, простите, это не более, чем домыслы попов церкви Святой науки, даже если это домыслы добросовестного заблуждения. До сих пор в этой церкви даже в принципе никто не способен объяснить природу сигнала, каким могла бы кодироваться информация, якобы, поступающая в мозг, не найдены органы, которые могли бы такой гипотетический сигнал кодировать и раскодировать, до сих пор неизвестно, на чем записывается эта информация и как обрабатывается.
Попы церкви Святой Серьезной науки выдают за истину не более, чем свои догмы, и основаны их догмы на единственном эксперименте – если дать человеку по голове, то человек сознание потеряет. А это, с точки зрения попов, доказывает, что человек думает серым веществом в голове. Эксперимент, конечно, очень убедительный, но не маловато ли его будет в свете знаний сегодняшнего дня?
Цель этой части – еще раз показать, что, как пишет биолог Л. Уотсон: «современная биологическая наука не может обоснованно оспаривать предположение, что личность как индивидуальный набор воспоминаний может сохраниться и после клинической смерти».
Теперь мы подошли к вопросу, который не смог поднять Уотсон, – если мы не в теле, то где? Но об этом в следующей части.
(продолжение следует)
|
|
