В прошлой статье я говорил о том, что в некоторых ситуациях возникают так называемые «технологические ловушки». Так можно назвать особое состояние, когда общество, освоив крайне эффективную технологию, становится неспособно отказаться от нее, когда она теряет свою эффективность.
Дело в том, что увлечение данной технологией приводит к тому, что общество «проскакивает» через оптимум, видя в последней панацею против всех проблем. Никакие другие технологии при этом развиваться не могут - доступные ресурсы уходят на адаптацию супертехнологии в реальностиё Конец у данного процесса немного предсказуем - так как количество ресурсов не безгранично, то в худшем случае после их исчерпания у общества просто не оказывается средств на что-то иное. Ну, а в лучшем случае удается, после длительной стагнации, выйти за пределы ловушки, хотя и с растраченными ресурсами.
Однако подобные ситуации встречаются не только в мире технологий. Подобное происходит во многих случаях, когда речь идет о системах, свободно развивающихся в условиях конкуренции и охваченных обратными связями. Это применимо, например, к эволюции экосистем в биологии или к эволюции социальных систем. При этом важно то, что случайно найденное слишком удачное решение с высокой вероятностью приводит к сильной зависимости от него, и, как следствие, к попаданию в ситуацию, подобную технологической ловушке.
В качестве примера можно привести случай, неприятный для всех российских левых, - а именно, в то, что случилось с КПРФ. Этот пример, показывающий, как политическая партия, бывшая когда-то значительной политической силой, оказалась со временем в роли очевидных маргиналов, - очень важен для понимания реальности политических процессов. Так же, как и обратная ситуация - блестящая победа коммунистов начала XX века, которые из маргинальной партии сумели стать основной силой, определявщей развитие мира на несколько десятилетий - он помогает понять «работу» сложных систем.
Изначальный рост популярности КПРФ явился для политической элиты «новой России» громом посреди ясного неба. Дело в том, что уже много лет страна жила в ситуации, когда весь политический спектр определялся идеологией антикоммунизма. Более-менее явно это декларировалось, наверное, года с 1987-1988, маскируясь под загадочный «социализм с человеческим лицом», что уж говорить про последующее время. 1991 год показал, что люди соглашались с развалом страны, лишь бы это уничтожило ненавистных «коммуняк». И даже начавшиеся «реформы», приведшие к массовому обнищанию, казалось, не особенно меняли ситуацию - в октябре 1993 года Ельцину удалось провести государственный переворот, не вызвав народных возмущений.
Именно поэтому партии «разрешили» участвовать в выборах в Госдуму. Но результат был ошеломляющим - партия, которая, казалось, исповедует ненавидимую большинством идеологию, показала результат, сравнимый с полученным результатом «мэйнстрима» политики. Те 12,4%, что только что возникшая партия взяла на выборах в 1993 году, при практически полном отсутствии агитации, были победой. Тот же ДемВыбор, который объединял силы, определяющие развитие страны до тех пор, получил 15,51%. И это при том, что именно под знаменем «деморатии» и «либерализма» Ельцин стал победителем в недавнем конфликте.
Так началась блестящая полоса в истории партии. На следующих выборах результат был еще более ошеломляющим - партия взяла 31,38% голосов и стала самой крупной политической силой в парламенте. Наконец, вершина политического взлета КПРФ - президентские выборы 1996 года, когда председатель ЦИК партии Г.А. Зюганов оказался кандидатом, ставшим основным противником действующего президента страны Б.Н. Ельцина. В первом туре Зюганов набрал 32,03% голосов, что сравнимо с голосами, отданными за Ельцина (35%).
Но президентские выборы 1996 года были периодом максимального взлета партии. Пик ее популярности был пройден. Выборы 1999 года формально были для партии неплохими - на них она взяла 24,29%, и опять оказалась максимальной фракцией (в союзе с Аграрной партией). Но темп был утерян однозначно. И пусть КПРФ могла гордиться, что не потеряла столько сторонников, сколько, скажем, ЛДПР, тем не менее, стало понятно, что определять политику страны КПРФ не будет никогда. Да, партия продолжала участвовать в выборах и набирать какое-то количество голосов. Да, представитель партии еще мог выставляться на президентские выборы, но их результат уже не вызывал сомнения - представитель действующей власти оказывался вне конкуренции, даже если это был Д.А. Медведев. «Красный пояс», столь пугавший в середине 1990-х, тоже оказался пустышкой - некоторые из его представителей перешли на сторону действующей власти, другие оказались побеждены ею.
В общем, история КПРФ после 1996 года - это история непрерывной стагнации. На самом деле, многим не понятно, почему это случилось - ведь в начальный период партия, при минимуме возможностей, смогла совершить колоссальный рывок. А став парламентской силой и обретя доступ хоть к какой-то части государственной машины, она не смогла умножить свою победу. Поэтому закономерным является вопрос: почему же так случилось?
На него даются разные ответы. Самый распространённый: проблема партии - это проблема Г.А. Зюганова, который мешает развитию партии и занимается тем, что строит ее «под себя». Помимо обвинения Зюганова, распространено также мнение о том, что партия имеет неверную идеологию, о том, что вместо марксизма основной идеологией в партии является эклектическая смесь национализма, патернализма и социал-демократии, притом с явным религиозным уклоном. Ну и очень распотранено то, что партия встроилась в существующий государственный механизм и давно уже не является оппозиционной.
На самом деле, во многом все вышеприведенные мнения верны. Проблема состоит в том, что они констатируют сложившееся положение, а не дают ответа на поставленный вопрос, Но как раз последнее и является наиболее интересным.
Поскольку нынешнее положение партии как раз и соответствует тому самому состоянию, которое можно назвать аналогом технологической ловушки. То есть ловушке социальной.
Механизм действия ловушки социальной схож с работой механизма ловушки технологической. И там, и там речь идет о том, что, находя какой-то очень эффективный метод, общество попадает в сильную зависимость от него. Только место технологии тут занимают методы устройства социальных структур. КПРФ смогла стать реальной силой неожиданно для всех потому, что использовала так называемую народно-патриотическую идеологию. На самом деле в общественном сознании позднесоветского и раннего постсоветского человека существовал негласный «запрет на патриотизм». Антисоветизм, бывший основой идеологии «Новой России», изначально делал упор на «собственные интересы» (хотя и подразумевал под этим словом нечто, противоречащее интересам большинства граждан). Считалось, что человек должен рассматривать государство как «необходимое зло», но никоим образом не связывать свои интересы с ним.
Весь спектр идеологий, базирующихся на антисоветском проекте, - то есть все правые, реформистские силы, - основывались на идее, что рынок, свобода и конкуренция являются базовыми человеческими потребностями. Как ни странно, но до определенного времени это оказывалось достаточно для доминирования, пускай количество людей, реально принимающих подобные идеи, было очень мало. Но в том и разница между идеями и идеологиями, что человек может принимать идеологию, противоречащую его личным этическим установкам. Массовая поддержка правых партий в конце 1980-х - начале 1990-х годов была результатом очень сложных процессов, происходящих в позднесоветском обществе.
Однако это не означало, что этические установки антисоветизма были близки большинству людей. Просто формировать идеологию, не включающую в себя хотя бы основную часть «антисоветского корпуса», никому не приходило в голову. До определенного времени.
Мы сейчас не можем знать, чем руководствовался Г.А. Зюганов и иные учредители партии в 1993 году, когда начинал ее формирование из запрещенных ранее разрозненных «коммунистических» групп. Очень может быть, что ничего особенного - просто желание застолбить себе хоть какое-то место на политической сцене, что совершенно в духе того времени. Тогда уже взошла и ярко блистала звезда Жириновского - вариант политика «из грязи - в князи», на ультрапопулизме поднявшегося до самого верха. Правда, идеологическая основа ЛДПР целиком и полностью находилась в рамках антисоветского проекта. Но так как это поле было уже занято, Зюганов со товарищи могли рискнуть использовать хоть какой-то шанс, дающий возможность подняться на политический Олимп.
Разумеется, нельзя отрицать и того, что учредители партии искренне желали изменения курса реформ и возвращения Советского Союза. На самом деле, для понимания рассматриваемого процесса это не особенно важно. Важно то, что никакой устойчивой идеологии у новой партии не было, и не могло быть - марксизм для позднесоветского/постсоветского человека был антиидеологией, «сатанинской библией», и формировать на его основе идеологический корпус было невозможно. Создание же идеологии, не включающей в себя основные постулаты антисоветизма, но при этом не особенно противоречащей взглядам позднесоветского человека, казалось очень сложным. В такой ситуации партия некоторое время существовала в идеологическом вакууме, являя собой скорее бренд, нежели политическую силу.
Однако все изменилось после октября 1993 года. Президент Ельцин хотел вернуть себе имидж «демократа», серьезно пострадавший после переворота, поэтому он допустил до выборов и эту, «коммунистическую» силу. Но еще важнее то, что «защитниками Верховного Совета» оказалась сформирована хоть какая-то идеологическая альтернатива официальной правой идеологии. Политическое разделение пошло на пользу обществу - противники Ельцина оказались обречены искать иную основу для идей, нежели антисоветизм, что был полностью «приватизирован» властями. В такой ситуации они старались создать свое идеологическое обоснование, «надергав» идей из всех доступных областей. На самом деле, создать хоть что-то более-менее цельное мешало то, что сторонники Верховного Совета мыслили так же антисоветски, поэтому в кучу «лепились» куски монархизма, национализма, «социализма с человеческим лицом», и, наконец, патриотизма и милитаризма.
Поражение Верховного Совета, казалось, легко привело бы к разрушению этой конструкции, но тут вмешался случай. Если руководители КПРФ не были идиотами (а они ими не были), то они не могли не обратить внимания на данную систему. В ситуации, когда у партии был бренд, но не было идеологии, наличие хоть какой-то идеологической системы было подарком. КПРФ, приняв идеологические основы «защитников Верховного Совета», очистив их от совсем уж нелепой эклектики, вроде монархизма, стала полноценной политической силой.
Это стало для партии удачным ходом. Оказалось, что диктат антисоветизма уже не был для страны столь привлекательным, как раньше. Разумеется, у партии было очень мало времени для «раскрутки», в отличие от, скажем, ЛДПР, существующей с 1989 года, поэтому «переплюнуть» ее не удалось. Но и достигнутый результат был очень высоким.
Но данная победа оказалось для КПРФ роковой. Тут можно увидеть ту самую «суперэффективность», которая в случае с технологиями приводит к отбрасыванию всех остальных путей. «Народно-патриотический» конструкт оказался настолько удачным в данной ситуации, что «закрыл» для партии все остальные пути создания идеологии (включая, естественно, коммунизм). Найдя один раз удачный ход, партия принялась воспроизводить его бесконечное количество раз. На начальном этапе подобная тактика работала очень хорошо - успех на следующих выборах (1995 года) превзошел все ожидания. Но при наличии простого большинства партии не удалось набрать большинство парламентское - и этот успех оказался бесполезным. Однако многим казалось, что существует объективная тенденция роста партийного электората - и на следующих выборах и этот рубеж будет взят.
Этого не случилось. В реальности после взлета наступил спад, трансформировавшийся в настоящее время в долгоиграющую стагнацию. На самом деле, в самом факте потери популярности нет нечего страшного - поддержка любой политической силы всегда волнообразна. Поддержав ту или иную партию и не получив от нее ожидаемого, избиратель может изменить свои предпочтения. Это является сигналом к тому, что партия обязана что-нибудь изменить в своих действиях - так осуществляется «настройка» этой политической структуры. Например, «партия власти» совершала несколько изменений - от ультралиберализма 1990-х к госкапитализму 2000-х годов.
Но над КПРФ висела «тень» недавних побед. Именно поэтому вместо того, чтобы пытаться изменить что-то в партийной идеологии и пропаганде, руководство принялось пытаться выйти из кризиса, напротив, используя «усиление» существующей идеологии - от поддержки РПЦ до борьбы за нравственность. Чем дальше, тем больше структур выстраивалось ориентированными именно на народно-патриотический концепт. Чем дальше, тем более и более сил уходило именно на поддержку этого направления, однажды оказавшегося столь удачным.
Разумеется, нельзя сказать, что никто в партии не понимал ошибочность этого направления - многие это видели. Партия пережила несколько «расколов». Но, тем не менее, с каждым днем изменить политику, ориентированную на некогда сверхэффективный концепт, становилось труднее. Если изначально руководство партии и лично Г.А. Зюганов сознательно придерживались именно этого пути, то с определенного момента изменить сложившуюся сложную систему идеологических и организационных подсистем стало невозможно.
Критики Зюганова не понимают, что ввести в партию, десятилетиями ориентирующуюся на «народный патриотизм», марксистскую идеологию невозможно - огромное число членов партии просто не примет ее, ведь марксизм - очень стройная система взглядов, и включить в него «русскую идею» никому не под силам. Потерять же этих сторонников для партии - означает потерять вообще всякое политическое влияние, остаться без электората. Решения этой задачи нет - развилка была пройдена давно. Поэтому все попытки изменить партию будут блокироваться сложившейся структурой.
Но и попытки стабилизировать положение обречены на провал. Ситуация все время меняется, и один раз созданная идеологическая структура оказывается непригодна для современности.
Таким образом, можно сказать - партия оказалась в ловушке потому, что ее руководство так и не поняло причину своей огромной поддержки вначале. Вместо «научного коммунизма» основой партийного строительства оказался совершенно случайно созданный конструкт: народно-патриотическая идеология. Конечно, если бы партия, «стартовав» с «народного патриотизма» смогла бы создать новую, соответствующую текущей реальности идеологию, то ситуация была бы другая. Но единственной платформой, пригодной для этого, является диалектический материализм, а именно его принять и признать за сколь либо реальную силу человек 1990-х годов, разумеется, не мог. И поэтому КПРФ изначально была обречена. Судьба ее сейчас неопределенна - может быть, она сможет встроиться в «социал-демократический блок», скажем, со «Справедливой Россией» или еще в какой-нибудь «Народный Фронт». Это будет лучший вариант. В худшем партию ждет маргинализация и забвение, как огромное количество политических сил 1990-х годов.
В любом случае, чтобы не было уж совсем грустно. К коммунизму КПРФ не имеет и не имела никакого отношения. Формирование коммунистического мировоззрения - процесс, абсолютно параллельный постсоветской политической реальности. И его развитие не зависит от действий, бездействий или вообще существования никаких «системных» политических сил России. Мир, созданный на идее отрицания коммунизма, коммунистическим быть не может по определению. Никакая реальная коммунистическая сила не могли возникнуть в России в 1993, не говоря уж о более ранних временах.
Но это не отменяет возможности появления коммунистических сил в нашей стране, даже если источник их будет совсем не тем, каким мы его мы ожидаем.
И при этом, надо думать, новая коммунистическая сила, вооруженная диалектическим материализмом, сможет удачно избегать ловушек, используя его мощнейшую методологию, подобно тому, как это успешно делали большевики в 1917 году. Что поделаешь - другого пути нет, без диалектики понять работу сложных систем и научиться ими управлять - невозможно.
|
|
|
Рейтинг: 3.68, Голосов: 22
|
|
|
