Июльской ночью в тверском селе Максатихе были побиты священники МП Игорь Грибанский и Игорь Седов. Эта новость быстро облетела СМИ, отозвалась в блогах. «Сатанеют мужички» – комментируют читатели. Но так ли всё однозначно в этой тёмной ночной истории? Благодаря словоохотливости самих пострадавших, нам известны многочисленные подробности, которые несколько проясняют дело.
Отец Грибанский – настоятель из пос. Венецианово, а отец Седов настоятельствует в с. Медном. Что же привело сельских пастырей в Максатиху, от родных алтарей, в столь поздний час? По словам священников, они ехали «в Тверь за запчастями, в машине сломался кондиционер. Мы, – рассказывают они, – отправились в ночь в областную столицу, так как в планах было с утра пораньше все необходимое купить и успеть вернуться к службе» .
На самом деле, отцы не особенно спешили. Сначала они прервали своё путешествие ради посещения придорожного кафе «Душечка». Там у них возникло непонимание с одним засидевшимся гостем заведения. Батюшки вовремя ретировались, но искания приключений не оставили. Алчущие и жаждущие, они предприняли новую попытку насытиться, проехав ещё 20 км до кафе в Максатихе, на выходе из которого и встретили свою судьбу – группу агрессивно настроенных молодых людей с битами в руках.
Необходимо отметить, что ночь на 27 июля, в которую всё это происходило, начинала особый для каждого христианина день – среду. Одним из древнейших церковных правил среда и пятница назначены днями еженедельного поста, за нарушение которого мирянин отлучается, а иерей извергается из сана (Апост. пр. 69). Мы незнакомы с меню первой иерейской трапезы; во втором же кафе, как они утверждают, их за поздним часом кормить не стали, отчего пришлось ограничиться стаканом апельсинового сока. Не располагая достаточными фактами, мы и не судим о том, стали ли отцы нарушителями однодневного поста. Но если уж, по их собственным словам, они спешили к службе, по крайней мере евхаристический пост, то есть ночное неядение перед совершением литургии, они нарушили. И не только это, но и правило, запрещающее клирикам посещать корчемницы (Апост. пр. 54)
Конечно, бывают и исключения из правил. Для диабетика необязателен евхаристический пост; по настоятельной нужде, как раз в дороге, можно и священнику в корчемницу зайти. Но остаётся загадкой, отчего отцов не накормили на дорогу их матушки, отчего не положили им хоть краюху хлеба в котомку. Пытливый журналист не потерпевших бы опрашивал, а главных подозреваемых в деле – попадьих. Правда, не открылось бы при этом то печальное обстоятельство, что основные побои священники могли претерпеть не от хулиганских бит, а от жениных скалок… Жена не общественность, она пустые отмазки мимо ушей не пропустит, а учинит допрос с пристрастием. Вообще, история выглядит анекдотично: уехал муж из дому по делу, а к утру вернулся побитым из кафе, где с кумом «сок пил».
Да не подумает читатель, что мы решили посмеяться над бедным сельским духовенством, о тяжёлой и самоотверженной жизни которого немало пишется. Если б и отважились мы на такое дело, укором нам стала бы проникновенная статья «Известий» четырёхлетней давности – «Унесённые верой». Одним из героев этой статьи является как раз фигурант максатихинского дела, о. Игорь Седов. Там подробно описывается его нелёгкая доля: денег взять неоткуда, «окончательно сдохла тридцатилетняя “копейка”»-кормилица, от голода семью, ютящуюся в съёмной «потрёпанной двушке», спасают только приносимые прихожанами продукты… Тут и у неверующего человека сердце дрогнет. А ведь в таких-то условиях о. Игорь не оставлял проповедь, воцерковлял людей.
Без сомнения, отрадно видеть, что за эти годы Седовы не только не погибли, но и нажили некоторый капитал. Деньги появились, хотя и не дармовые: зарабатываются священническим трудом – требами. Такая работа требует разъездов, тут без автомобиля не обойтись, и взамен «копейке», по счастью, появилась новая машина, даже с каким ни есть кондиционером. Правда, кондиционер, наверное, это уже лишнее. Именно он, окаянный, стал причиной дорожного искушения – пойти ночью по кабакам, ещё и в пост, да перед службой.
Что без искушений дело не обошлось – это вещь очевидная. Ещё недавно питался о. Игорь из милости – приношениями. Теперь же, отправляясь за кондиционером, может не заботиться о куске хлеба и бутылке воды в дорогу – ему по карману перекусить в заведении. Судя по рассказу священников, для них это обычное дело.
Ещё недавно о. Игорь, когда ему ставили на вид криминогенную ситуацию на селе, «по-детски улыбался в свою чёрную бороду»: «А чего бояться? Погибнуть? Так ведь смерти не существует… Для нас смерть не потеря, а приобретение». Теперь, когда бьют товарища, он убегает, а Грибанский, как сам сообщает, «жив остался благодаря одному парню», пришедшему на помощь. А ведь в статье, посвящённой о. Игорю, ясно излагается присущий его кругу взгляд на проблему применения священником силы: «когда речь идет о поругании святынь или о безопасности другого человека, ты обязан его защитить любой ценой – потому что “нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя”».
Раньше, когда постоянно глохнущую колымагу приходилось толкать всем миром, о. Игорь Седов радовался, используя даже это как повод привлечь народ к Богу. Теперь же не задумывается и над тем, насколько соблазнительно для людей случившееся с ним происшествие. Кто скажет, скольких людей этот случай утвердил в их неверии? Поход в кабак потому и запрещён канонами, что через это происходит соблазн для окружающих: мнение о том, что священники были нетрезвы, возникло вполне закономерно. И в такой двусмысленной ситуации клирик не стесняется рассказывать о своих приключениях во всех подробностях. Выглядит это сродни сетованиям: ах, как нехорошо, пошёл в бордель, заразился там дурной болезнью, теперь на блудниц в суд подам…
Выходит, что пока не было у попа машины с кондиционером да лишних денег, был он добрым пастырем. А только стал жить лучше, как приспели соблазны, и пустился он во все тяжкие. Может быть, не стоит спешить умиляться модным статьям с беспроигрышным сюжетом на тему «бедный сельский батюшка»? Мы не поддерживаем миф о «попах на “Мерседесах”»: что миф, что сентиментальный антимиф – всё это ходульные образы. В жизни всё прозаичнее. Просто современные попы довольно скоропортящийся продукт. Если поместить его в слишком тёплые условия, протухнет.
<
Достоверно из всей этой истории известно только то, что священников побили, и побили на выходе из очередного кафе. Всё остальное – лишь интерпретации заинтересованных сторон. С одной стороны, нападавшие, а вслед за ними и часть журналистов, утверждают, будто виноваты попы. Они де приставали к их девушкам. Эта нелепая версия является стереотипным оправданием пьяной драки, она близка и понятна определённой части аудитории, на сочувствие которой рассчитывают обвиняемые.
И священники пытаются применить в свою защиту ходовые аргументы, в равной мере убедительные для целевой и неубедительные для нецелевой аудитории. Многие верующие, увидев упоминание о службе, не только оправдают в своих глазах ночную поездку пастырей, но и особо возмутятся действиям хулиганов, вставших на их пути. Из попа, разъезжающего по кафе, возникает образ священника, спешащего на богослужение. Но что за необходимость была при таких неотложных делах служить 27 (14 ст. стиля) июля, когда не положено никакой службы, кроме шестеричной? Зачем было отправляться с Седовым Грибанскому, если он всего лишь составлял своему родственнику компанию? Зачем есть ночью, в пост, перед службой? Почему при этом нельзя обойтись домашней пищей? Для чего дважды нарываться на неприятности, останавливаясь в сомнительных местах? Один представитель «нецелевой» аудитории также заметил, что «от Максатихи до Твери 117 км. На машине это примерно 1,5 часа. Если, как говорят батюшки, они ехали за запчастями, а в кафе «Душечка» они остановились примерно в 2-00, то возникает вопрос: «Какой магазин автозапчастей Твери они собрались посетить в 4 часа утра?»»
Ну ничего не сходится в этой истории, поведанной нам незадачливыми попами. Нельзя не заметить, однако, и разительное противоречие между человеком, описанным в 2007 г. пером журналиста Соколова-Митрича, и человеком, пострадавшим в Максатихе в 2011-м. Впору задуматься, точно ли сам священник Седов так изменился, или противоречие здесь носит литературный характер. Не пристрастности ли Митрича мы обязаны сим казусом?
Вместо того, чтобы размазывать «православные сопли» по страницам светского издания, Митрич, будь он попрофессиональнее, попытался бы обобщить собранный материал, хоть как-то проанализировать его. Не праздного же любопытства ради читатель должен знакомиться со всеми этими историями про бедное сельское духовенство.
В чём причина такого положения, когда священнические дети пухнут с голоду (да и сам о. Игорь довольно-таки пухлый)? Кто в этом виноват? В похожих случаях, когда речь идёт, например, о семьях военнослужащих, сельских врачей или учителей, принято ругать власть. Священник таких претензий предъявлять своему начальству не может, и не в силу благоговения к нему, а лишь потому, что отношения между ними устроены иначе, чем в случае с государством и бюджетниками.
Епархия зарплату не платит; она посылает священника как своего наместника для освоения ресурсов определённой местности. Никаких конкретных обязанностей он не исполняет. Каждый служит так, как хочет и может (у кого-то могут быть ежедневные богослужения по уставу, а у кого-то службы куцые, и по одним только праздникам, и т.д.). Совершаемые им требы и прочая коммерческая деятельность никак не контролируются ни государством, ни священноначалием.
Жалобы со стороны подобных дельцов, неуспешных в продаже своего «опиума», выглядят по меньшей мере странно. Они открывают филиалы своей организации в местах, часто заведомо не сулящих успеха: российская глубинка не просто вымирает, но и безбожна. Сам Седов говорит о том, что «хоть какой-то доход» дают именно требы – это потому, что МП является прежде всего не церковью верующих, а бюро ритуальных услуг для суеверного населения, готового платить только по особым поводам (крещение, венчание, отпевание и т.п.). В городах выручает многолюдность, нескончаемый поток всё новых младенцев да покойников. И сельские попики, разъезжающие по окрестностям в поисках добычи, беспокоятся не о просвещении народа, а о своём благосостоянии. По совести, если требу понимать как таинство, крестить и отпевать большинство из тех, кто им всё-таки достаётся, нельзя. Апостолы проповедовали и нищенствовали, эти же открывают ларьки по продаже треб, и плачутся о малом успехе предприятия.
Воскресное и праздничное богослужение – вообще не работа, а обязанность всякого православного христианина. Но при этом редкому мало занятому и бедному попу приходит в голову мысль о том, чтобы в течение недели заниматься какой-либо трудовой деятельностью. У этого класса людей сложилась порочная психология дармоедов. Если так называемые «ХБМ» («хочу быть матушкой») неоднократно подвергались осмеянию, то об их супругах-«ХББ» незаслуженно забывают. В семинарии приходят малолетки, мнящие себя достойными быть пастырями духовными, которые через несколько лет церковного ПТУ поскору брачуются, рукополагаются и становятся профессиональными попрошайками. И только суровые условия периферии, куда многие попадают в связи с внутрикорпоративной конкуренцией, удерживают их от ожирения. Не было у Седова лишних денег – и не ездил он по кабакам, а появились – и засветился он в пьяной драке.
Всякий знает, что пьяницам грешно подавать деньги – он неминуемо употребит их во зло; если хочешь помочь такому несчастному, дай ему еды. Нельзя допускать, чтобы через жалость укреплялся порок. Хорошо было, когда поповскую семью кормили прихожане со своих огородов, но дурно закончилось, когда дошло до поездок за кондиционерами.
Случается, что и в жизни воплощаются шутливые преувеличения – как о попах на «Мерседесах». Недавно журналисты спросили одного епископа, откуда у него такое авто. «Мне подарили – я езжу. А тебе за желчность характера никто не подарит», – ответил владыка перед камерой. – «Ты пришёл как бомж, одень туфли нормальные».
Вот так, в ожидании подарков, и влачат своё житие попы от мала до велика.
Что пользы быть попом без «Мерседеса», если вожделеть его в сердце своём…
|
|
