«Сука ушла!» – припевали в лондонском метро и приплясывали, когда Маргарет Тэтчер покинула свой пост. Дарэм, целый город в 130 тысяч жителей, безработных, повышенный подушный налог, отмена профсоюзных образовательных программ, отмена бесплатных медицины и обучения, удар по профсоюзу докеров и еще ряд подобных реформ, грянувших после распада СССР – вот итог деятельности Тэтчер.
Социалистическая партия пыталась воспрепятствовать закрытию шахт, в ответ Тэтчер вместо 31-й прикрыла 33 шахты.
Но это не всё. Горняки Дарэма сами, без участия властей, ежегодно организуют День шахтера, и не видно, чтобы они были озабочены нехваткой денег. Безработный докер из Ливерпуля имеет прекрасный двухэтажный особняк, шикарное авто, садик у дома. Безработный металлург из Манчестера имеет не ахти какое авто, зато трехэтажный особняк, два душа на разных этажах, палисадник…
А в СССР, когда население только-только вместе с огуречной рассадой и курами переехали в новенькие хрущевки, семьи мылись в воде из трубы отопления.
«Ну, и что, - говорит металлург Боб Майерс, - в те годы мы жили точно так же. Но потом пришла Тэтчер. И принялась сокращать социальные программы. Тогда рабочие стали бороться за свои права. В результате мы имеем то, что имеем, а партия консерваторов исчезла, на ее развалинах - партии того, другого, третьего олигарха…»
На безрыбье у власти, в конце концов, встали лейбористы. Защитники человека труда. Оказалось – неожиданно, как солнце из-за туч – они ничем не лучше консерваторов. Тогда… зачем, собственно?
По всему миру наблюдается рост абсентеизма: не желает население участвовать в выборах. Разочаровалось в политических партиях. В такой образцово избирающей стране, как Франция, где на выборы приходит порядка 80% избирателей, однажды избрали Ширака. И – как солнце из-за туч – увидели, что не оправдал новый президент надежд трудящихся, стал сворачивать социальные программы, повышать пенсионный ценз… Тогда – зачем, собственно?
И грянула, буквально через полгода, общенациональная забастовка. Обошлись не только без партий, но и без профсоюзов.
В демократической России западный вековой опыт прошли за недели. Прокурор Валентин Степанков, чтобы избраться в Гос. Думу, создал в Перми фонд борьбы с наркоманией «Пульс». Привлек средства. И набрал голосов в два-три раза больше, чем выдвиженцы по партийным спискам. Позже, правда, истина озарила лица избирателей, как солнце из-за туч: сразу же после избрания Степанкова депутатом фонд исчез, как шамаханская царица, будто и не было его.
Разнообразные фонды и объединения начали плодиться, как саранча. В Перми одно время насчитывалось 1440 различных политических и общественных организаций, среди них до десятка коммунистических.
Дабы ситуация стала цивилизованной, наверху приняли решение укреплять и содействовать. Партиям, участвующим в выборах, по примеру просвещенного Запада, государство увеличило квоты и выделило из наших налогов деньги. В Аргентине деньги партиям дают не только за избирательную службу, но даже доверяют фонды, скажем, фонд помощи безработным - в надежде, что те разворуют, конечно, но не столько, сколько государственные мужи. А те пользуются: деньги выдают только тем, кто пришел на протест…
Не буду говорить о монетизации льгот, о новом пенсионном законодательстве, о последовавшем снижении числа пенсионеров с 40% от численности населения (как в СССР и ельцинской России) до 28,7%, о последовавшей отмене порога явки и прочем. Разговор не о том.
В пермскую телекомпанию «Ветта» однажды пришел человек и попросил прийти на митинг. Выделенный для беседы журналист деловито осведомился: «Какая партия проводит?» Никакая, ответили ему, люди будут митинговать самостоятельно. Их собственные интересы ущемляют, вот они и митингуют.
«Такого не может быть», - сказал журналист, - за протестами всегда кто-то стоит. Самостоятельно население ничего не может.»
То есть, уже сложился стереотип, что может население, а что нет. Вместо гражданского общества – партийное. Возникла какая проблема у человека – он обращается в партию. Работодатель нагнул, в больнице путевку не дали, муж изменил – в партком… Желательно, не в один, а в несколько. Партия – посредник. Партия, в свою очередь, ему либо поможет, либо нет – как бог на душу положит.
Но пишут, и пишут - в своем гражданском бессилии пишут и Жириновскому, и Зюганову, и в Страсбургский суд. Партии же проявляют разборчивость.
Анастасия Павловна Баженова по причине мизерной пенсии пермских стариков обратилась за помощью к Григорию Явлинскому. Явлинский с ходу спросил: «А Вы за какую партию голосовали?» Вот так, если голосовали не за Явлинского, какие могут быть пенсионеры.
Случай этот – не что-то из ряда вон выходящее, а принятая партиями практика. В 1993 г. в Париже состоялась 600-тысячная демонстрация учителей. Шли учителя с детьми, из Марселя, Лиона, Бордо, за ними – профсоюзы, за ними – партии. Последним шел организатор – Социалистическая партия.
В Перми в те же годы на одной первомайской демонстрации профсоюзы дрались с КПРФ за руководящее место в колонне, на другой – мелкая группочка троцкистов, возглавив колонну, увели ее от КПРФ…
Напомню, что идею многопартийности проталкивали в России социал-демократы. Что ж, теперь партии заняты своим делом – посредничеством. Посреднический бизнес…
Напомню также, что в Конституции СССР было положение не о свободе партий, а о свободе союзов. Известно, что не бывает свободы вообще. Свобода одного, как убеждал Кант, всегда происходит за счет ограничения свободы кого-то другого. Если в какой стране пустует некая политическая ниша, патриотическая ли, экологическая ли, фашистская ли, антифашистская ли, власти, без всякого порыва масс, сами ее заполнят. Им нужен буфер между ними и самостоятельной активностью масс. И партии вместе с профсоюзами – за деньги! – выполняют поставленную им задачу.
Давным-давно, в 70-е прошлого столетия, вы о такой ситуации читали – в книжке Стругацких «Второе нашествие марсиан».
|
|
