Старые, неолиберальные взгляды на отмирающее государство в действительности уже показали свою несостоятельность с середины нынешнего десятилетия, хотя в политической философии наших современников по этому поводу было немного ярких признаний. Одно из них принадлежит американскому ученому М.Линду – автору книги «Стратегия по-американски», который заявил: «Произошло самое знаковое событие в мировой политике со времен окончания холодной войны, а никто и не заметил. Речь о полном и окончательном поражении той силы, которая в течение нескольких десятилетий оказывала определяющее влияние на политику Запада. Я имею в виду ультралиберальную, точнее либертарианскую контрреволюцию».
И далее обращает внимание его прогноз: «С уходом либертариански настроенных правых как серьезной политической силы центр тяжести в основных вопросах политической экономики неминуемо сместится влево. Однако возрождения политического спектра середины ХХ в. мы не увидим, поскольку в левой его части никакого возрождения социалистов не будет. Конец, как социализма, так и либертарианства означает, что поле, на котором могут развиваться умеренная социал-демократия и государственный консерватизм, существенно сужается. Ограничение возможностей на горизонтальном спектре правого и левого сопровождается усилением вертикальных противоречий между элитой, выступающей за глобализацию и массовую иммиграцию, и популистским националистическим большинством. И если на смену старому право-левому горизонтальному спектру придет вертикальный, то появится и новый третий путь, и пролегать он будет где-то посередине между грубым популизмом и утопическим транснационализмом. Время либертарианства прошло. И уже никогда не вернется. Поражение либертарианцев как реальной силы в американской политике изменит определения «левый», «правый» и «центр» – причем не только в американском спектре, но и в мировом».
Действительно, уход либералов неизбежен, но также неизбежно возрастание роли государства по мере роста экономики знаний и нового общества. Это вызвано, прежде всего, потребностью повышения экономического и общественного управления ресурсами в целях роста потенциала человеческой личности.
Реализация возможностей человеческого потенциала через создание благоприятной среды становится главной задачей государства и общества.
Требуется, правда, существенная оговорка: возрастающая роль государства не будет выражаться, прежде всего, в усилении его доли в экономике, а тем более в общественной жизни людей. Такое восприятие неправильно и не отражает сути процесса возрастания управляющей роли государства.
Понятно, что эта тенденция будет весьма противоречивой, вступая в настоящий конфликт с господствующей макроэкономической концепцией. На практике, например, в современной России, это будет вести одновременно к требованиям снижения инфляции, роста госрасходов и ослаблению рубля. Эти противоречия, тем не менее, не меняют главной направленности – роста роли государства.
Особое значение в этой связи сегодня имеет советский опыт с точки зрения роли государства в развитии социальных областей. Хотя бы потому, что в современной России нет другого опыта, когда государство определяло социальную политику. И здесь очевидное противоречие двух ведущих тенденций, очевидно, становится проблемой для правительства. По признанию, например, Президента АМН М. Давидова, «…совершенно очевидно, что сегодня все страны мира идут по пути…усиления позиций государства в оказании медицинской помощи, тем более что в российском Минздраве, который взялся либерализовать здравоохранение, 98% сотрудников не имеют отношения к медицине».
«Менеджеризм» и либерализм, с одной стороны, и усиление роли государства и профессионализм, с другой. Вот российская специфика этого противоречия.
Если «менеджеризм» в системе госуправления РФ представлен Зурабовым и целым рядом других руководителей, не связанных с объектами своей деятельности прежним управленческим опытом и профессиональной квалификацией, то с примерами профессионализма, пожалуй, труднее. На среднем уровне примеров достаточно, а вот на высшем, пожалуй, пример профессионального подхода демонстрирует первый вице-премьер Дмитрий Медведев. Речь идет о личном непосредственном руководстве, в частности, нацпроектами. То есть не об опосредованном руководстве, когда объект для менеджера представляет собой как бы "черный ящих", имеющий входные и выходные данные, но при этом менеджера не интересует каким собственно образом одно происходит из другого. В опыте Медведева присутствует личное непосредственное руководство всем технологическим процессом, т.е. самой его реализацией в натуральном виде. Что сочетается и с "менеджерской" практикой, связанной с необходимостью руководства большим объемом работ, заведомо исключающим непосредственное участие руководителя в реализации каждой детали проекта.
В каком-то смысле программу нацпроектов можно рассматривать как синтетическую модель для отработки новых способов управления такой страной как Россия в условиях ХХI века.
|
|
