Кровавым событиям 3-4 октября 1993 года предшествовало многомесячное противостояние Съезда и Ельцина. Кремль начал разворачивать мощное наступление чтобы убрать последнюю преграду на пути своего всевластия.
ОПУС и референдум — артподготовка
С начала 90-х годов Новосибирск был одним из главных центров сопротивления ельцинскому режиму, во многом этому способствовала и фигура главы администрации Виталия Мухи, бывшего первого секретаря обкома КПСС, в Кремле его считали замаскированным коммунистом. В марте 93 года появляется ОПУС (президентский указ об особом управлении страной), Ельцин планировал разогнать Съезд народных депутатов и Верховный Совет, тем же указом планировалось и снятие с должности новосибирского губернатора.
Вспоминает Виктор Кузнецов: "Когда в марте 1993 года Ельцин подписал свой первый «опус», в Москве, в здании Краснопресненского райсовета проходил пленум ЦК КПРФ. Светлана Горячева быстро его проанализировала на соответствие с Конституцией и сразу же нашла порядка десяти нарушений. Тут же встал вопрос, что делать в этой ситуации, можно ли было подставлять под удар организацию, еще даже не вставшую на ноги? Именно тогда и возникла идея создания Комитетов по защите конституционного строя… Мартовская атака президента была отбита, он вынужден был говорить, что ничего серьезного не произошло, кто видел это обращение? На самом деле конституционный кризис — конфликт законодательной и исполнительной властей развился уже достаточно сильно. Летом все работали над вариантами конституции…"
В качестве меры преодоления кризиса был объявлен референдум-считалочка. Еще на первом пленуме возрожденного обкома КПРФ, «как неотложную задачу определили борьбу за сохранение полновластных Советов, формирование мощной опоры для работы коммунистов в Советах всех уровней, работу по формированию устойчивого отношения населения к сохранению социалистической сущности Советской Конституции». В тоже время руководство Советов всех уровней, даже чувствуя угрозу своему существованию, старалось
дистанцироваться от коммунистов, по сути, совершая политическое самоубийство. Референдум 25 апреля 1993 года показал, что в обществе нет единства. Только треть населения была согласна с проводимой правительством политикой, чуть больше выражало поддержку президенту Ельцину, доверие Съезду и Верховному совету высказало еще меньшее число граждан страны. Оптимизм в отношении исхода референдума, возможностей народно-патриотической оппозиции повлиять на общественное мнение оказался неоправданным.
Но даже после обнародования результатов референдума оппозиция не верила, что власть пойдет на силовой вариант разрешения кризиса. В Москве разворачивалась эпопея вокруг Конституционного собрания, и под убаюкивающие рассуждения политиков и юристов, кремлевская клика готовилась реализовать свой сценарий.
«Народ не быдло — а я не шестерка!»
21 сентября 1993 года вышел знаменитый указ № 1400, распускающий Съезд народных депутатов, Верховный Совет и назначающий новые выборы парламента и референдум по новой Конституции. В Новосибирске уже утром следующего дня в здание областного совета съехались депутаты, активисты политических партий. Позиция большинства новосибирских законодателей была резкой — не признавать указ Ельцина. Эта позиция была официально оформлена решением сессии. В те дни поддержавший мятежный парламент Виталий Муха сказал
на всю область: «Народ не быдло, а я не шестерка»! Сразу из представителей разных коммунистических и патриотических партий и организаций был образован Штаб по защите Конституционного строя в 819 комнате облсвовета, активное участие в работе Штаба принимали и коммунисты. Телефон штаба не замолкал ни днем, ни ночью — чаще всего люди выражали сочувствие и поддержку, живо интересовались тем что происходит в Москве, как там Белый дом, кто еще высказался в поддержку Верховного совета… Конечно, звонили и «нелюди» со злорадством спрашивавшие по телефону — « Там вас, коммуняк, еще не перевешали? Ничего, всех вас перережем!»
Вместе со всеми активисты КПРФ раздавали листовки, призывающие к сопротивлению государственному перевороту, проводили пикеты, митинги. Депутат Владимир Боков, живший напротив Белого дома в гостинице «Мир», постоянно информировал из Москвы Штаб о последних событиях в столице — о действиях команды Ельцина и ответных шагах Верховного совета, а дальше информация оперативно доводилась до новосибирцев. Бюллетени Штаба расходились колоссальными тиражами.
29 сентября 93 года в Новосибирске прошел Всесибирский съезд Советов, делегаты со всех зауральских регионов были настроены очень решительно — звучали предложения перекрыть Транссиб, перенести работу Верховного Совета и Съезда народных депутатов в Новосибирск. Одновременно с этим на площади Ленина тысячи новосибирсцев собрались на митинг, а когда там появился Аман Тулеев - надо было видеть с какой надеждой и слезами на Тулеева вешались женщины со словами: «Миленький ты наш, спаси!» Потом митинг развернулся и шествие прошло до областного Совета. Было уже темно, но вся площадь была заполнена людьми.
Если бы в Новосибирске радикальные методы борьбы возобладали, то в Сибирь должен был вылететь столичный спецназ, чтобы силой утихомирить акции протеста: в Кремле не доверяли Новосибирским «силовикам», тем более и губернатор был на стороне «мятежников». Руководство Штаба и области прекрасно понимали, что ельцинская клика готова на все, в том числе и на пролитие крови, потому и сдерживали радикальные настроения.
В тот момент в области и республике члены Межрегиональной ассоциации «Сибирское Соглашение» обладали наибольшей сплоченностью. Из столицы в Новосибирск специально прислали вице-премьера Шахрая. И тем не менее, представители исполнительной власти, члены «Сибирского соглашения» подписали обращение с требованием снять оцепление с Белого дома, пpовести досрочные выборы и прекратить информационную блокаду парламента.
«С балкона Моссовета выступает Егор Гайдар!»
Между тем, в начале октября чувствовалось, что развязка противостояния близка — Кремль морально проигрывал, симпатии неопределившихся все больше склонялись в сторону парламента. При посредничестве патриарха шли переговоры, создавалось впечатление, что время работает на нас…
Вечером 3 октября я уже собирался ехать из штаба к себе в общежитие университета, зазвонил телефон — я автоматически снял трубку. Услышанное меня поразило — звонили из Москвы и говорили, что блокада Белого дома прорвана! Душа разрывается от счастья — хочется кричать от радости! Мы ждали эту новость, но в тот миг не могли поверить в ее реальность, неужели - всё? Неужели ненавистный ельцинский режим отсчитывает свои последние часы? Может, провокация?
Перезваниваем в Москву: действительно, московские телеканалы уже показывают радостные лица защитников парламента и штурм столичной мэрии! Все кричат ура. Наступило всеобщее ликование — люди бросились обниматься друг с другом! Вот он, миг победы, ельцинский режим, оказывается, трухлявый — ткни и он рассыпется! В такую минуту не было и речи, чтобы ехать в родную общагу.
Телевидение пока хранило молчание, все стали слушать «Маяк» — ничего особенного, только минут через тридцать по радио стали передавать о переменах в столице — в голосе ведущего постепенно бравурные нотки сменились паникой… Что в столице борьба идет с переменным успехом, стало ясно довольно быстро, в одних районах столицы верх брали сторонники парламента, в других — ельцинисты. Звоним в Моссовет — и на том конце провода бодрый голос нас огорошил: ситуация под контролем, с балкона Моссовета выступает… Егор Гайдар! Захватили!
…В ночь с 3 на 4 октября страна замерла у экранов телевизора и следила за разыгравшейся в столице кровавой драмой. Прервавшее на некоторое время свою работу центральное телевидение вскоре вновь стало отравлять эфир, одного за другим в студию привозили известных актеров, политиков, музыкантов, редкие из них были в состоянии подавленности, не понимания того, что происходит — большинство кричали с экрана изрыгая из себя ядовитые слюни — «Раздавить гадину!» Только два-три человека из блинной шеренги «всенародных любимцев» высказали свое отличное от обывательского мнение, за что их и подвергли обструкции. К утру 4 октября победные реляции с телеэкрана возвестили о нашем поражении… Наступала кровавая развязка.
Белый дом в огне
Звоним в «Советскую Россию» — там уже во всю орудуют ельцинские молодчики, перезваниваем в редакцию «Дня» — там пока еще наши. Замредактора газеты спрашивает, как ситуация в Новосибирске — мы рассказываем, и тут он нас прерывает и говорит: "Ну все, ребята - подъехал автобус, из него выскакивают ОМОНовцы", - и помедлив добавляет, - «Может быть еще свидимся»…
А дальше - нереальная фантастическая картина для нас, выросших в Советском Союзе. Горящий Белый дом, танки расстреливающие парламент прямой наводкой, и улюлюкающая толпа зевак на набережной, они как пресыщенные патриции жаждали крови и зрелищ… Эти кадры американской телекомпании, всему миру показавшей людоедский оскал власти и лакейскую преданность толпы, трудно забыть. Сразу вспоминается горящий дворец Ла-Монеда и гибнущий с автоматом в руках чилийский президент. Но это не Сантьяго, не Сальвадор — это происходит в нашей первопрестольной, в Москве, которой мы привыкли гордиться.
Стрелявшие с набережной Москвы-реки по Белому дому танки - расстреливали Советскую власть. В тот день ельцинская власть перешла моральный Рубикон, она показала, что готова пойти на любые преступления, готова пролить сколько угодно крови. Лишь бы остаться у кормушки…
Трудное решение
Расправившись с Верховным Советом, Ельцин распустил и другие представительные органы советской власти, большинство — сдались, но в Новосибирске областной совет депутатов распускаться отказался, был создан наделенный полномочиями малый совет, который и продолжал работу еще несколько месяцев до выборов. Это была исключительная для России ситуация.
Пережив шок от расстрела Белого дома, Коммунистическая партия стала готовиться к выборам в Думу, в тот момент многие левые организации, в том числе РКРП и «Трудовая Россия», призывали бойкотировать выборы. Но последующее развитие событий подтвердило, что решение компартии было единственно верным.
Именно тогда, в ноябре 94 года, выходит первый номер областной партийной газеты «Народовластие», где было опубликовано "Обращение к коммунистам, трудящимся, всем патриотам России": "Первое и естественное побуждение всякого уважающего закон гражданина — бойкотировать этот избирательный фарс. Ведь участвовать — значит, как бы признать законность режима, превратиться в соучастников государственного переворота, оскорбить память павших защитников конституционного строя. Но именно на эту естественную реакцию и надеются устроители выборов. Они рассчитывают на то, что при низкой активности избирателей, при отсутствии общественного контроля им удастся не только создать видимость «единодушного» избрания своего парламента, но и протащить в спешке состряпанную «демократическую» конституцию, что окончательно развяжет руки диктатуре… Ряд оппозиционных партий и движений выдвинул лозунг активного бойкота выборов. В политическом словаре — это означает тактику полного срыва выборов на волне массового забастовочного движения и уличных выступлений. Не исключая подобного разворота событий, мы должны констатировать,
что сегодня этого нет. В таких условиях «активный бойкот» остается благим пожеланием, а на деле оборачивается «пассивным» неучастием, отказом от борьбы, то есть самым невыгодным для оппозиции исходом".
Андрей Жирнов, депутат Новосибирского областного Совета, фракция КПРФ
|
|
