Как оказалось, я попал в подвал здания СБУ. Здесь не было специальных камер для содержания пленных, поэтому под них приспособили этот тир и соседнюю оружейную комнату, где до войны хранили табельное оружие. Во время выездов на допросы я побывал и там, и там.
Так я просидел несколько часов. Здесь было тепло, я снял куртку. Начал ходить вдоль зала. Там стоял теннисный стол, видимо, сотрудники СБУ любили поиграть в свободное от работы время. Мой охранник начал спрашивать, кто я и как попал в плен. Это был немолодой, с местным акцентом мужик. Моя история приезда на украинский блокпост вызвала его улыбку. Говоря дальше о войне, он сказал интересную фразу:
- Если бы мы знали, что так закончится, то никакого Майдана не допустили бы.
Он согласился со мной, что приход к власти националистов в многонациональной стране ведёт к её развалу. Даже некоторые эсбэушники понимают это.
- Здесь ты не первый из России. Недавно был тоже молодой парень, из Воронежа. Приехал добровольцем «воевать с хунтой». В бою был ранен в ногу и брошен. Подобрали наши солдаты. Ногу, правда, пришлось ампутировать.
- А где он теперь? Сидит?
- Нет, зачем, отпустили. Отдали родителям в Россию.
Наконец, за мной пришли и повели по лестницам наверх, на третий этаж. Уже никакой маски, руки за спиной, только потребовали смотреть вниз, в пол, мол, режимный объект. Да, посмотреть было на что: по пути, пока меня довели до нужного кабинета, вокруг суетились десятки людей – носились с бумажками, кого-то допрашивали, звонили. Муравейник, в который воткнули палку… Обстановка в кабинете удивила меня ещё больше. Он и так был небольшой, а два стола, поставленные впритык, шкафы по стенам и раскиданные на полу синие мешки с уликами, делали его ещё меньше. За столами с обеих сторон ютились аж шесть эсбэушников с ноутбуками перед собой. Обшарпанные стены с отваливающимися обоями и сломанные жалюзи на окне дополняли картину «вокзала». Тут явно «сидели на чемоданах». Никаких привычных для кабинетов ФСБ портретов президента или бюстиков Железного Феликса. А молодой возраст всех шести следаков создавал ощущение, что это не кабинет следственного отдела спецслужбы Украины, а какой-то Интернет-клуб, где на ноутбуках играют в танчики.
Найдя стул, мне поставили его впритык к столу следователя. Я буквально еле на него затиснулся, так было мало места. А когда следователь хотел выйти, приходилось вставать чтобы как-то его выпустить. Одновременно со мной допрашивали и другого, за этим же столом. Ополченца в камуфляже. Такое нарушение правил трудно себе представить у наших российских спецслужб.
Только с того момента, как я оказался на этом стуле рядом с первым следователем, что официально представился и сообщил, что я нахожусь в Мариуполе, а не в анонимном «подвале», только теперь я понял, что остался жив и по-настоящему задержан. Это здорово меня порадовало. Ещё больше я окреп духом, когда следак дал разрешение на один звонок домой, родителям. Он даже позволил сделать это с моего же мобильника, достав его из пакета с уликами. Отец не поднимал трубки, но мама была дома. Именно её взволнованный родной голос я услышал первым после этих недель неизвестности и тревоги.
- Ой, Андрюшенька! Это ты, родной! Как ты?
Моя старенькая мама. Я как дурак улыбался, отвечал что-то успокаивающее, прижимая с силой трубку к уху, ловил каждое её слово.
- Да, я в плену, в СБУ в Мариуполе. Да, всё нормально. Я жив и здоров. Теперь я буду официально арестован и помещён в СИЗО №7 Мариуполя.
Следователь продиктовал мне контактный номер следственного отдела и я его по цифрам сказал маме, она записала. Обещала прислать посылку и вещи. Я только повторял, что главное – это услышать её и успокоить, сказать, что я жив и нахожусь тут. Поздравил её с прошедшим Днём рождения, она меня тоже. Теперь, наконец, живыми словами, а не мысленно, как прежде. Следак торопил, и я закончил этот первый разговор с волей, с домом, с Родиной.
Начался допрос. Без дыб на полу, видеозаписи на смартфон, масок. Первый обычный допрос под протокол. Это привычно, это нормально, вопросы были прежние. Заминка получилась только с моей биографией. Я впервые увидел, что следователь узнаёт о судимости подозреваемого не из официального запроса в органы («пробить по базе»), а… Из Википедии. По моему совету, он открыл на ноутбуке Интернет и погуглил меня. Сразу вышел на страницу с моей биографией: «Соколов Андрей Владимирович, российский революционер и коммунист…» Читая это он удивлялся всё больше. Да, видимо, такие пленные встречаются старшему следователю-криминалисту следственного отдела СБУ в Донецкой области старшему лейтенанту полиции Старостенко О.В. впервые. Выписав из Интернета даты моих прежних арестов (политика и оборот оружия), он переписал основную формулировку обвинения, которая потом пошла в суд по мере пресечения: «… в период с 4 по 16 декабря 2014-го года… на территории г.Торез и г. Донецк способствовал деятельности самопровозглашённой Донецкой народной республики… которая является террористической организацией… осуществлял осмотр оборудования на отдельных заводах... предоставлял консультации представителям ДНР о возможностях изготовления и ремонта некоторых видов вооружения и составлял проекты работ по выпуску вооружения для т.н. Министерства обороны ДНР с целью последующего создания военно-промышленного комплекса ДНР».
Я впервые в жизни обвиняюсь в таком «преступлении», которое читается и звучит не как обвинение, а как наградной лист. И которое, попади я в Россию, не будет считаться преступлением, но и будет официально одобрено властью. Это я, вечный оппозиционер и оружейник-самоучка. Что это за дурдом!
На этом же допросе я узнаю, что мой «Матиз» находится где-то далеко и требует эвакуации потому, что уже не на ходу. Он обещает привезти его для осмотра. Интересно, кроме того, что уже из него пропало, сколько ещё запчастей я не досчитаюсь? За время моих «подвалов» исчез фотоаппарат со всеми снимками, зато появился… «мандат от министра обороны ДНР» с подписью Кононова и печатью, что, мол, я уполномочен и мне требуется оказывать всякую поддержку и проч. По моим удивлённым глазам даже следователь понял, что это откровенная фальшивка и не включил её в список улик для суда. Да уж, имей я такой настоящий мандат, я был бы в ДНР большой шишкой! Ездил бы в сопровождении вооружённой охраны и никогда бы случайно не заехал на блокпост к прикардонникам.
Готовый протокол распечатан и, испытав дежа-вю, я подписал его привычным «с моих слов записано верно, мною прочитано». Я лишь добавил замечание, что к «мандату» отношения не имею и откуда он взялся, не знаю.
Во время этого первого официального допроса в кабинет заходили другие сотрудники, смотрели на меня, как на Деда Мороза- не каждый день к ним попадает российский оружейник. Даже допрашиваемый напротив пожилой ополченец с интересом слушал, потом я с ним хорошо познакомился. Ему как и мне дали позвонить по телефону родственникам, обыскали одежду. Нас оформляли одновременно. Сказав, что завтра вызовет снова, следак отдал меня конвоиру. И всё теми же коридорами и лестницами меня спустили в подвал.
Я просидел в «тире» до вечера и спустя несколько часов меня повели. Вместе с Валерой – тем ополченцем. В качестве автозака к подъезду подогнали «газель» с металлическим кузовом, две белых полосы по бокам, как и на всей украинской военной технике. Внутри была просто железная переборка с дверью, по одну сторону которой сидел на лавке часовой, а по другую – мы, прямо на полу, присев на запасное колесо и какие-то доски. Створки задних дверей были заблокированы, пленных заводили через раздвижную дверь с правого борта. Я кое-как уселся, рядом мой товарищ по несчастью. Познакомились.
Внутри была непроглядная темень, лампочка светила только у охраны за стенкой. К нам же падали блики от уличных фонарей через щель вверху над задними дверьми. Полоса света сканировала наши тёмные силуэты снизу-вверх, снизу-вверх, повторяя проносящиеся мимо фонари.
Остановка. Выводят, и мужик в штатском, видимо, начальник конвоя читает нам короткую лекцию о «шаг в сторону – огонь на поражение, у нас предупредительных нет». Мол, и не думайте о побеге. На нас ещё в подвале были надеты наручники. Друг за другом идём в какой-то подъезд. Оказывается, нас привезли на медосвидетельствование. Обычная процедура перед тем, как поместить в ИВС. Запах казенной медчасти, за столом перед бумагами сидит пожилой человек в накинутом белом медицинском халате. Врач привычно оглядывает нас, подвигает к себе журнал регистрации пациентов. Спрашивает и заполняет ФИО, место жительства. На мой ответ «Москва» удивлённо поднимает голову.
- Вот зачем вы едете к нам, а? Приехали освобождать? Всё из-за ваших гиркиных!
- Я ехал работать, я не воевал.
- Из-за вас я потерял квартиру, работу! Зачем ты приехал? Что глядишь на меня волком?
- Я человек, а не волк. Началось всё на Майдане, раньше.
Другой врач, женщина, начала его успокаивать. И дело перешло к осмотру: сняли наручники, сказали раздеться до пояса, осмотрели, нет ли синяков и повреждений. У меня не было. Оделся и меня вывели в соседнюю комнату, продолжился осмотр моего товарища. Потом нас снова закрыли в «газель» и через 20 минут езды мы въехали в «конверт» ИВСа – металлическая решётка ворот с характерным грохотом закрылась за нашим «воронком». Это моя первая официальная тюрьма за время плена.
Тут всё было привычно и официально: большой герб Украины над стойкой дежурного, напротив клеток для обыска, фотографирование для личной карточки задержанного, вежливые вопросы и ответы. У меня забрали серебряное кольцо с пальца, в ИВС это нельзя. Забавно другое – что в СИЗО, куда меня перевели позже, его мне вернули. И я всё время носил его, как обычно. Золотое, говорят, было бы нельзя. В России нельзя любое.
Продолжение следует
Мариуполь, годовщина Народной Республики, со значком ДНР, сохранённым после всех обысков...
От редакции: Андрей сообщил ФОРУМу.мск, что с понедельника переведён в СИЗО №11 в Вольнянске (СНТ "Каменный", Запорожская область, Вольнянский район). Отсюда его планируют возить в Бердянск на суды. Ещё остаётся возможность обмена в рамках минских соглашений, но и здесь для посреднической работы московского адвоката требуется заключить официальное соглашение, требующее стандартной оплаты (тысяча долларов). Так же в новом СИЗО требуются многие хозяйственные принадлежности, еда.
Яндекс-кошелёк, рублёвый: 410011044758415.
Материалы по теме:
|
|
