Как-то так получилось, что журналисты бывают в селах мимоходом — либо приезжают на какую-то конфликтную ситуацию, как это было недавно в Стальном, где селяне защищали имущество своего хозяйства от аграриев из соседнего района, пытавшихся вывезти собранный ими урожай, или же наведываются на какие-нибудь культурные мероприятия вроде «Родных горизонтов» или «Добрых соседей». По-настоящему жизнь джанкойских сел на страницах издания при прошлом менеджменте как-то не освещалась. Мы решили восполнить этот пробел и рассказать читателям без купюр о настоящем, неприукрашенном житье-бытье тех, благодаря труду которых на нашем столе есть хлеб и масло. Так родилась идея новой рубрики «Джанкойская кругосветка».
Первый сельсовет, который мы посетили — Целинновский. Можно было, конечно же, начать по алфавиту с Азовского, но выбранная громада заинтересовала нас тем, что находится на самом крайнем северо-западе, в очень труднодоступном месте. И первым населенным пунктом, куда мы приехали, оказалось небольшое село Томашевка, расположенное у границы с Красноперекопским районом, на берегу Айгульского озера — соленого водоема, входящего в систему Сиваша.
Томашевка — Целинное — Колоски — Джанкой
У Айгульского озера
Первое, что видишь, приезжая в Томашевку — братскую могилу советских воинов. Говорят, там захоронено 155 солдат и офицеров. Не знаю, не подсчитывал — просто поклонился памяти павших героев, — но на памятнике высечено очень много имен. Все побережье Сиваша усеяно подобными обелисками — семь десятилетий назад здесь шли упорные бои. 1 ноября 1943-го вброд через Сиваш, по дну, покрытому слоем вязкого ила, в обжигающей холодом воде двинулись бойцы 346-й Дебальцевской стрелковой дивизии генерал-майора Дмитрия Станкевского и 216-й стрелковой дивизии генерал-майора Григория Малюкова. Переправившись на крымский берег по пояс в ледяной воде, они с ходу шли в бой.
Ко 2 ноября через Сиваш переправились все соединения 10-го стрелкового корпуса. Они захватили небольшой плацдарм, на котором продержались до весны 1944-го. В открытой присивашской степи, где не хватало пресной воды, а в зимние холода негде было обогреться, под постоянными артобстрелами и бомбежками советские воины в течение пяти месяцев удерживали плацдарм. Беспримерную выдержку и героизм проявили саперы 12-й Мелитопольской штурмовой инженерно-саперной бригады, построившие две переправы через Сиваш (одна из них проходила через остров Русский). Сорок четыре раза переправы разрушались бомбежками и штормами, и советские саперы восстанавливали их вновь. Все это время Томашевка находилась в эпицентре боев. Так продолжалось до 11 апреля 1944 года, когда наши войска полностью прорвали вражескую оборону и в тот же день освободили Джанкой.
Война ушла отсюда семь десятилетий назад, но такое впечатление, будто боевые действия закончились совсем недавно: разрушенные административные здания, зияющие черными провалами окон брошенные дома. Это не результат вражеских артобстрелов, а итоги «умелого» хозяйствования в последние два десятилетия.
Наверное, все же это прекрасно — жить в присивашской степи, где чистый и свежий, пропитанный ароматами йода и соли ветер с шумом и свистом кружит по степи и теребит гибкие стебли ковыля и полыни; где чайки-хохотуньи и мартыны купаются в иссиних волнах воздуха; где от села к селу бежит серая змейка асфальта, минуя расстилающуюся широкую равнину разбегающейся волнами свежевспаханной земли и продолговатые островки небольших лесопосадок. А вдали — блеск Сиваша, таинственного, необыкновенного и поэтического, манящего ярко-белыми россыпями соли. Ты словно оказываешься в стихии природного мира, окунаешься в идеально-патриархальный образ гармонии, которого не найдешь в суете асфальтовых джунглей. Однако, несмотря на патриархальную идиллию, жить здесь очень трудно. Когда я фотографировал развалины брошенного домика в центре села, ко мне подъехал проезжавший мимо велосипедист, местный житель Ленур Абилов.
— Эти люди уехали, бросив все, — кивнул он на руины. — Таких домов у нас немало. Почему? А здесь нет никаких перспектив. Работы никакой, селяне вынуждены ездить на заработки: кто в Джанкой, кто на строительство в Ялту, кто еще куда. Вы видели наш ФАП с пудовым замком? Там висит объявление, что семейный врач должна приезжать к нам каждый второй и третий вторник месяца. Но мы ее не видим. Если понадобится медпомощь — едем в Целинное, или даже Джанкой.
Сидевший неподалеку на завалинке своего дома пенсионер с интересом прислушивался к нашему разговору, а потом не выдержал и подошел к нам.
— Вы, наверное, журналист? Сразу видно, что не депутат. Депутаты к нам отродясь не ездят.
— Так уж и «отродясь»? — усомнился я.
— Ну, был тут недавно депутат Госсовета Крыма Виктор Шаповаленко, перед выборами встречался с людьми. А так до него сюда никто нос не показывал. Вы обязательно напишите про наше село — каким оно было, и каким стало. Меня зовут Григорий Алексеевич Курылюк, трудился раньше и трактористом, и чабаном, работал в нашем совхозе «Перекопский» вместе с Героем Социалистического Труда Иваном Ивановичем Теслей. Тогда в селе было веселее, людей много было, и все равно рабочих рук не хватало. Вон там, чуть севернее, где было село Днестровка, — по старому Асс-Найман — там совхоз держал большое дойное стадо, молодняк пасся, барашек было немерено. А сейчас…
Григорий Алексеевич махнул рукой и снова направился к своей завалинке.
На нелегкую жизнь в Томашевке пожаловалась и пенсионерка Анна Иосифовна:
— Кроме отсутствия работы, еще главные наши проблемы — это вода и транспорт. Водопроводные трубы старые, очень часты порывы, воды летом катастрофически не хватает, ее подают по часам. До города добраться — настоящая проблема. Автобус только два дня в неделю совершает по два рейса — утром и после обеда. В остальные дни — всего по одному рейсу. Опоздал — добирайся, как знаешь. Когда люди ездили за паспортом в Джанкой, многие оставались ночевать под зданием миграционной службы.
С транспортной проблемой пришлось столкнуться и автору, когда он поинтересовался, на чем можно добраться до центра сельской громады.
— Вам в Целинное? — развеселились томашевцы. — Ну, тогда только пешком, больше нечем, автобус уже ушел. Только смотрите: путь не близкий, одиннадцать километров.
Делать нечего, пришлось, попрощавшись с приветливыми селянами, бросив прощальный взгляд на некогда цветущее село у Айгульского озера, основанное в свое время немецкими колонистами и превратившееся ныне в задворки цивилизации, идти пешком вперед на восток, к горизонту; туда, где небо сходится с землей, под шум сентябрьского ветра, который кружил по степи, увлекая за собой разбросанные целофановые пакеты, отчаянно цепляющиеся за крепкие стебли бурьяна.
«Целинное было когда-то красивым селом, а сейчас — заброшенное»
Целинное, как сообщат источники, известно с XVI века. В ведомостях о казенных волостях Таврической губернии оно значится как Кирк-Ишунь Башкирицкой волости Перекопского уезда. Правда, с прежним названием села происходит явно какая-то путаница: в одних источниках и даже на двухкилометровке РККА за 1942 год оно значится как Кирк-Ишунь, другие источники, в том числе электронная энциклопедия «Википедия» определяют его как Кырк-Чипче, а километровая карта Генштаба РККА за 1940-й год называет село просто Чипчи. Впрочем, пусть с прежней топономикой разбираются историки. Но то, что Целинное — село с очень давней историей — это непреложный факт. Тем не менее, несмотря на то, что оно является административным центром сельского совета, жизнь здесь отнюдь не легче чем в Томашевке. Проблемы у жителей все те же, так же время от времени встречаются дома, брошенные отчаявшимися селянами.
— Целинное было когда-то красивым селом, а сейчас — заброшенное, — сокрушенно вздохнула пенсионерка Людмила Кузьминична Стрюк, встретившаяся мне на околице. — С каждым годом все хуже. Трудно жить. Газа нет у нас — вот в чем беда. Нам иногда привозят газовые баллоны, люди выстраиваются в очередь с пяти часов, но не всем их хватает. А кто-то вообще не может купить — денег нет. Нам, пенсионерам, конечно, полегче. Сейчас, после присоединения к России, подняли пенсию. А как быть молодежи, если никакой работы тут нет?
— Мне в последний раз тоже не хватило газового баллона, хотя в очереди стояла с раннего утра, — подтвердила слова пенсионерки домохозяйка Оксана Цуркан. — А еще у нас вода отвратительная. Наверное, техническая: соленая, отдает ржавчиной, постоит ведро сутки — на дне темный осадок. Работники сельсовета возили ее на экспертизу, интересовались, пригодна ли она к питью. Им ответили, что водичка хорошая. Попили бы эти эксперты сами эту воду!
Но самый больной вопрос селян — это работа. Точнее, ее отсутствие.
— Почему в ваших селах не видно молодежи? — этот вопрос я задал местному пастуху Алексею Чадову, который присматривал за стадом коров на южной окраине Целинного.
— А что им здесь делать? — горько усмехнулся Алексей, отодвигая в сторону радиоприемник, из которого доносилась ритмичная музыка. — В пастухи идти или свиньям хвосты крутить? Вот каждый и пытается уехать отсюда в райцентр или еще куда, где проще трудоустроиться. Моя дочь, например, работает официанткой в Джанкое. Отработает двое суток подряд, а потом приезжает домой, два дня отсыпается. Возможностей трудоустроиться здесь крайне мало. Люди выживают только благодаря тому, что нанимаются к арендаторам. В прошлом году хоть ездили на поля в СПК «Грузия», а сейчас они, видимо, из-за прекращения поставок днепровской воды мало посадили. Теперь целинновцы ждут, когда арендаторы в Новокрымском сельсовете позовут убирать картошку и буряк. Хоть какую копейку, может быть, заработаем.
«Шолом-Алейхем» означает «Мир вам!»
Село Колоски, расположенное в семи километрах от Целинного, было основано в середине двадцатых, когда сюда заселились семьи еврейских переселенцев из Белоруссии. В свое время оно было центром сельсовета и называлось иначе — Шолом-Алейхем, что в переводе с идиш означает дословно «мир вам!». Псевдоним «Шолом-Алейхем» в свое время избрал для своего творчества еврейский писатель и драматург, один из основоположников современной художественной литературы на идише Соломон Рабинович. Судя по всему, в его честь и было названо село. Как и во всех джанкойских селах люди здесь очень приветливые, здороваются с незнакомцами, охотно подадут путнику ковш с водой, как это сделала, например, Любовь — хозяйка крайней хаты, куда я постучался, почувствовав жажду.
— Странно, в Целинном вода не очень, а у вашей изумительный вкус, — удивился я, опустошив ковшик.
— У нас тоже вода так себе, соленая. Да и подается по часам: с восьми до одиннадцати утра и с шести до девяти вечера. Эта — из другого источника, — пояснила хозяйка.
Как рассказали колосковцы, с которыми пришлось общаться, водную проблему они решают, кто как может: кто-то обзаводится собственными артезианскими колодцами, а кто-то ездит за несколько километров к источнику, расположенному возле кошар в урочище Алгазы — туда, где находилось ликвидированное полвека назад старое село Лисьевка, носившее до 1948 года название Алгазы-Кипчак.
— А почему в окрестности так много вырубленных лесополос? — поинтересовался я у селян. — На пути из Томашевки в Целинное вместо деревьев одни пеньки.
— Потому что у нас нет газа, а уголь — дорогой, до десяти тысяч рублей бывает, — услышал я в ответ. — Вот люди и спасаются дровами. Мотоцикл дров стоит 750 рублей, пять мотоциклов хватает на зиму. Это дешевле, чем уголь, и греет лучше. Конечно, нехорошо вырубать лес, защищающий поля, но люди выживают, как могут. Другого выхода у них нет.
— Да-да, а как еще выжить, — подтвердила пожилая селянка. — Обязательно напишите про газ, про воду, а еще о том, что наши мужики не могут элементарно подстричься — в округе нет ни одной парикмахерской. В Целинном на дому еще постригают тамошних жителей. Но мы тех мастеров не знаем, вот и приходится ездить в парикмахерскую в Джанкой. Как меня зовут? Не скажу, мало ли что… Укажите, что просто читательница вашей газеты.
Когда я уже покидал село и пытался поймать попутку, мне впервые за день блуждания по селам земли Целинновской встретилась представительница юного поколения, вышедшая на вечернюю прогулку. Это была четырнадцатилетняя Надя Мирон.
— Мало развлечений в нашем селе, — поделилась Надя. — Правда, клуб у нас в Колосках очень хороший. По пятницам и субботам мальчишки и девочки собираются там, танцуют, играют в теннис. Но это только два раза в неделю. А в остальные дни — просто скукота.
Да, трудно жить в джанкойских селах, пришедших в запустение за последние два десятилетия. Однако селяне — люди со стержнем — не унывали и до этого. А сейчас, после мартовского референдума и выборов депутатов Государственного совета и органов местного самоуправления, приободрились. Они надеются, что новая власть сделает все, чтобы у них не было проблем ни с работой, ни с газом, чтобы они пили качественную воду, а подрастающее поколение, надежда России, такие как Надя Мирон, имели бы больше возможностей для развлечений и смогли бы с уверенностью смотреть в будущее.
|
|
