Пора сделать перерыв в публикации дневника предпринятого мною расследования дела об одном убийстве. Во всяком случае, до того, как Нидерланды обнародуют результаты работы своих комиссий, которые, разумеется, ничего не найдут. Факт убийства тоже не установят. Поскользнулся на банановой корке и упал на нож. И так семь раз.
Не убираю из дневника старые записи по этому делу - они отражают ход расследования.
Итак, с самого начала: прочитав о случившемся, я обнаружила некоторые несоответствия. Так, как события подавались, просто не могло происходить на самом деле.
Забот и без того хватает, но не сдержалась, начала понемногу расспрашивать знакомых. Скайп – великая вещь. Знаю по опыту: подробности загадочных дел легче узнать в коридоре суда, чем в зале судебного заседания. В тех странах, где заседания начинаются вовремя, – в буфете суда.
На этом этапе никто ничего толком не сумел разузнать, даже те, кто обычно знают все раньше других. Те разрозненные сведения, которые появлялись, обладали признаками «дезы», причем слепленной на скорую руку. Наиболее осведомленные осторожно предположили: похоже на чью-то спецоперацию, которая пошла не так, как планировалась. Лучше в это дело нос не совать, все равно ничего не разнюхаешь, а прищемить нос могут легко.
Понятно: раз так, то шансов нет. Даже если что-то выясню, расследовать никто не станет. И не опубликует никто. Истории 99% провалившихся спецопераций до публики не доходят, а в том одном (в действительности меньше) проценте случаев, когда скрыть невозможно, 99% информации – сливы оттуда же. Да и с успешными операциями похожая картина.
Пресса - сторожевой пес демократии – знающая свое дело зверюга, и прекрасно натаскана на эту задачу. Сведения о работе специальных служб публикуются на основании сообщений соответствующих центров общественных связей, либо тех же сливов. Политологам и прочим комментаторам иногда позволяется глубокомысленно произнести нечто заковыристое, вроде: «А почему бы не рассмотреть еще вот такую версию» – при условии, что она не имеет отношения к реальности.
А что там происходит в реальности – не наше дело. Несанкционированное обнародование любой информации о работе специальной службы – очень серьезное ЧП, требующее напряжения всех сил контрразведки. Другие разведки также проявляют здоровую любознательность: не завелся ли у соседа «крот»? И на кого он работает?
Что мне как правозащитнику делать, когда права человека, например, его право на жизнь, нарушаются специальными службами? Разделять эти службы на хорошие наши и плохие чужие, либо наоборот, в зависимости от моих политических убеждений? Опустить руки, допустив, что полицию можно принуждать к исполнению закона, а секретным полициям закон не писан?
Повод не соваться, куда не просят, у меня был. В этом деле у меня нет доверителя. Однако если им, кем бы они ни были, сойдет с рук смерть политического беженца, это поставит под угрозу других. В том числе моих доверителей. Работала бы я адвокатом – не мое дело. Но я работаю юристом-правозащитником, и дело это – мое.
И еще – погибший парень был родом из моего детства. Мы с братом – дети оборонки, папа и мама работали в системе Минсредмаш. У нас даже география была не такая, как у однокашников, мы иначе играли в «города»: названия некоторых у нас заканчивались на числительные. И, мне представляется, Александр в соответствии с внутренним фольклором этой системы, как и мои родители, тоже относился к категории СУКИ, т. е. Случайно Уцелевшие Квалифицированные Инженеры. Да и не только поэтому. Было в нем что-то из нашего детства.
Даже не в детстве, а еще задолго до моего рождения на экраны вышел французский черно-белый фильм “Si tous les gars du monde”. В нашем прокате он, кажется, шел под этим же названием: «Если бы парни всего мира». Сюжет: на борту траулера непонятная болезнь начинает косить экипаж. С береговой охраной связаться не удается, капитан в отчаянии подает сигнал бедствия на любительской частоте, и к спасению рыбаков подключаются радиолюбители из разных стран…
У нас по неизвестной причине погиб за рубежом соотечественник, политэмигрант. В отличие, например, от своего тезки-товарища по несчастью Александра Литвиненко, он ни в чем не был замешан (например, не служил в УРПО). Если не принять меры, это может разрастись в эпидемию.
У меня есть друзья, готовые по моей просьбе сунуться к черту в зубы. Своего рода диггеры, знающие пути-дороги в подземелье и в подковерье. Со своими проблемами обычно справляюсь сама, но на этот раз решила, будь что будет, открыла ноутбук, набрала абонента в Скайпе и сказала в микрофон: «Mayday, Mayday, Mayday». На «любительской частоте» – московский провайдер, «родная» сетевая карта, незащищенная операционная система, обычный Скайп. Других гаджетов у меня нет, откуда им взяться? А если без пафоса – просто попросила все хорошенько разузнать, чем-то меня эта трагедия зацепила.
Друзья посовещались и, как нормальные герои, решили пойти в обход. Насчет происходившего в Нидерландах проверить в США, насчет происходившего в США – в Нидерландах.
Поначалу входящая информация носила фрагментарный характер, поэтому я начала описывать ситуацию, как понимала на тот момент. Тут подоспела ретроспектива фильмов Леонида Гайдая, в частности: «Кто нам мешает, тот нам поможет». Любая реакция: поступившие вопросы, то, от кого они поступили, кто, за кем и когда выставил «наружку» – все это давало индикацию «горячо-холодно».
В подобном случае определенной индикацией является также реакция СМИ. Возможностей было две: попытаются облить грязью или будут полностью игнорировать. Я рассчитывала до поры до времени на полный «игнор» со стороны всех, кроме тех, кому по долгу службы положено внимательно отслеживать подобного рода публикации.
Однако в дело вмешался Его величество случай. На мои заметки о причинах смерти Долматова в вестнике CIVITAS обратил внимание писатель Эдуард Лимонов, который процитировал некоторые выдержки в сети. Не обращать внимания на мои заметки несложно, на публикации г-на Лимонова – гораздо сложнее, в сети он раскручен – не остановить.
Попросила отследить распространение статей из ЖЖ г-на Лимонова в сети. Проявились любопытные закономерности. Например, блог г-на Лимонова на газпромовском «Эхе Москвы» обычно остается на главной странице их интернет сайта в течение всего дня. За исключением тех, где он упоминал о моем расследовании, – эти почти мгновенно уходили в архив. Таким образом, в некоторой степени благодаря Газпром-Медиа, в сочетании с информацией, поступавшей из США и Нидерландов, мне примерно удалось понять картину взаимоотношений РФ, США и Нидерландов в деле о смерти А. Долматова.
В частности, до меня дошли упорные слухи, будто в разведывательном управлении Министерства обороны США интенсивно ищут «крота», который якобы сливает информацию, которую я размещаю в сети. Причем, не до конца доверяют правдивым заверениям российских коллег, что они не имеют к этому никакого отношения.
Хотя то, что я сообщаю, русские могли бы знать только в том случае, если у них есть такие источники, которых у них быть не должно. А если бы и были – не станут же ими рисковать ради памяти Долматова. Здравый смысл говорит американцам, что русские их не обманывают. Однако гложет червь сомнения, не результат ли это борьбы между кланами в России?
Сведений у моих друзей накапливалось все больше, но в совокупности они не имели никакого смысла. Зачем американским оборонным подрядчикам нужны деньги, и как далеко они готовы пойти, чтобы их заработать, я себе представляю. Вряд ли они в этом принципиально отличаются от своих коллег из других стран.
Однако зачем государственным служащим так подставляться, оставалось необъяснимой загадкой.
Поначалу я проработала версию, в соответствии с которой Долматов знал нечто такое, что нужно американцам, потому на него и давили. Русские решили, что нельзя рисковать, что он сломается и, сам того не понимая, наведет на какую-то темную сделку. Потому они его неожиданно убрали, поставив американцев с голландцами в очень неловкое положение. Однако многие упрямые факты в эту версию не встраивались.
Я долго ломала голову над тем, о краже каких секретов могла идти речь. Ключ к разгадке подсказал тот же незабвенный Леонид Гайдай: «Всё уже украдено до нас». После этого все известные мне факты аккуратно встали на свои места.
Друзья добыли гораздо больше фактов, однако на тот момент уже не было возможности их мне передать: прослушка, наружка… А я, как назло, цветными мелками до сих пор не обзавелась, хотя у знака «Осторожно, дети!» меня неудержимо рвет, нет, не как Штирлица на Родину, а просто достать помаду и нарисовать птичку. Одно останавливает: все-таки это слишком жестоко.
Поэтому проверить новую версию я попросила друзей. Те все еще неизвестные мне факты, которыми они располагают, в нее также идеально уложились. В России мы ничего не проверяли, но версия по Гайдаю объясняет и то рвение, с которым американские и голландские государственные служащие дружно бьются за интересы ракетной лавочки покойного Говарда Хьюза и⁄или мультинациональной корпорации, с которой она слилась.
Некоторые из чиновников просто наивно полагали, что прикрывают агентурную сеть, находящуюся «на холоде» в России, путем возложения грехов этих людей на удобного Александра Долматова, который неожиданно для них оказался очень даже неудобным.
Бюрократия не готова адаптироваться к новой глобальной реальности. Если специальные службы будут продолжать растаптывать судьбы людей по тем правилам, о которых они договорились между собой, то через 10-15 лет им составят серьезную конкуренцию межнациональные, религиозные, идеологические и прочие общественные и частные разведывательные сообщества.
По мелочи со мной расквитаются, например, в Америку я, по всей видимости, отъездилась, хотя, начиная расследование, понятия не имела, кто виноват. Попрощаюсь с совершенно нелишними в семейном бюджете подработками в качестве эксперта в американских судах. К счастью, фандрайзингом я давно уже не занимаюсь, и далее не придется, спасибо закону об иностранных агентах. Визу-то мне дадут с удовольствием, просто сама не рискну. Подставить уже пробовали, не под срок, конечно, просто под возможный шантаж. Осознать, что пришло время менять правила игры, у бюрократов займет годы.
Укусами под ковром с хтоническим бульдогом мы обменялись. Счет в этом раунде 1:1. Долматова чудище убило, но, в отличие от публики над ковром, болезненно чувствует, во что это ему уже обошлось.
Смерть Александра Долматова была не напрасной: прежде, чем поступить подобным образом с еще одним политическим беженцем из России, теперь придется хорошо взвесить все «за» и «против». В особенности – «против». Так что жизнь свою он положил за други своя.
Это дело вышло на международный уровень. А в местной перспективе – во всех делах об утечке оборонных секретов, в которых обвиняются инженеры или ученые, давно пора присмотреться к материальному благосостоянию соответствующих руководителей и особистов. Дорогие пользователи интернета, в шанхайских банках, к примеру, ни у кого случайно нет знакомых?
|
|
