Полемика между власть и оппозицией, а также внутри оппозиции внешне выглядит, как напряженная дискуссию по отношению к соотношению (хороший каламбур получился) между методами законными (т.е. записанными в нормативно-правовых актах) и правовыми (т.е. гарантированными конституцией, международными актами и консенсусным пониманием людьми западной цивилизации «естественных прав человека») средствами. Причем последнее - очень важно. Все цивилизации Земли, ведущие свою философскую традицию от Эллады, знают, что люди обладают набором неотъемлемых прав. К их числу относятся: право на национальную независимость; право свержения тирании; право объединяться для защиты своих публичных интересов и право иметь своих представителей во власти для обсуждения законов.
Эти права и древнее, и фундаментальней, чем даже такие краеугольные либеральные права, как свобода совести или свобода интеллектуальной дискуссии. Например, эллины иногда соглашались с необходимостью казнить «святотатца» Сократа, но «не понимали» разгона Народного собрания. В Испании, среди костров инквизиции, разгон Кортесов был непредставим.
Скажем, современные правители очень любят говорить о неприкосновенности границ. Однако в мире, где за 67 лет число членов ООН увеличилось в четыре раза, причем, именно за счет территорий государств-учредителей, территориальная цельность совершенно не выглядит сакральной. Столь же относительны претензии правителей-деспотов править, поскольку, де, они находятся у власти «законно» - с точки зрения их понимания законов. Национально-освободительная борьба и тираноборчество полностью соответствуют западной традиции права, хотя их реализация неминуемо нарушает массу писаных норм.
К сожалению, в нашей стране очень плохо осознанно одно из ключевых понятий в политических решениях Европейского суда по правам человека – «баланс интересов в демократическом обществе». Иногда властям приходится за день согласовывать миллионную манифестацию в центре столичного мегаполиса. Но ни одна самая демократическая власть не готова согласовать и крошечный пикет – вдоль «зебры» центральной улицы в час пик. Путинский правоконсервативный режим притворяется, что главная его забота – защита права зевак слоняться по тротуарам без риска столкнуться с демонстрантами. На этом понимании и основаны все судебные решения по спорам о несогласовании пикет и митингов. Власти притворяются этакими законническими абсолютистами и называют неповиновение себе «правовым нигилизмом», хотя на самом деле это – «циркулярный нигилизм». «Правовой нигилизм» как раз присущ властям с их запретами и разгонами.
«Циркулярный абсолютизм» власти обеспечивается административными и судебными решениями, которые – в смысле разрешений и запретов - постоянно противоречат друг другу. Можно освободить от согласований 30-тысячное мероприятие во славу власти, но запретить пикет на 20 человек, как создающий «опасную для жизни давку». Поскольку в России нет гражданского общества, то нет и гражданской репутации, испортив которую, человек сталкивается не только с нападками в прессе, но и с потерей неформального статуса в профессиональной корпорации.
Вызывающий цинизм власти, её лукавое крючкотворство, достойное адвокатских ухищрений на бракоразводном процессе, закономерно вызывает реакцию в виде «конституционного абсолютизма» радикальной оппозиции, когда призывается вообще игнорировать любые инфраструктурные проблемы мегаполиса при проведении демонстраций или отрицается голосование по партийным спискам на том основании, что в конституции ничего не говорится о таком голосовании. В зазор между двумя этими «абсолютизмами» и попала знаменитая «Стратегия-31», ставшая генеральной репетицией нынешнего протестного подъема. Подъем «Стратегии-31» был вызван издевательством московских и питерских властей, готовых на любые политические и репутационные издержки, чтобы не пускать демонстрантов на Триумфальную площадь и Гостиному двору. Общество разъярилось, столкнувшись с издевательской дискриминацией. В результате «конституционный абсолютизм» стал неофициальной программой движения. Однако, когда осенью 2010 года стало ясно, что «Стратегия-31» - это эксперимент по приучению либералов к автозакам, начался острый кризис. Это кризис был снят в тот момент, когда стало ясно, что «Стратегия-31» - это не движение под священным лозунгом 60-х «соблюдайте вашу конституцию», а «дни гнева и отваги», демонстрация презрения к путинскому режиму.
Если попытаться встать на объективную позицию (что в условиях революционного кризиса невозможно), то процесс согласования интересов возможен именно путём поиска «демократического баланса». Между метрополией и национальной провинцией, между стабильностью городской жизни и потребности выразить публичный протест, между стремлением к демократии и естественным правом обывателя на порядок. В России ещё нет понимания, что никакое право не абсолютно. Например, демократия – это не «неограниченный абсолютизм» народовластия. А иногда люди имеют право даже перегораживать улицы и драться с полицией, и любимая либералами формула о государственной монополии на легитимное насилие не всегда правомерна. Чтобы не погружаться в сравнение между вечным позором Германии - «парламентарием» Третьего Рейха, строго по регламенту принимающего Нюрнбергские «расовые законы» и действиями вечной славы Германии - полковника фон Штауфенберга, между прочим, говоря языком отечественной юстиции совершившего попытку массового убийства общественно опасным способом по мотивам политической и идеологической вражды, давайте вспомним, что последними Героями Советского Союза стали боевики, напавшие на патруль вооруженных сил Советской Армии, выполняющий задание по обеспечению режима комендантского часа.
Власти нам обожают тыкать в нос суровость западных законов о беспорядках. Но каждый закон создан для применения права в конкретной социально-исторической обстановке. У нас нет традиции погромных действий тысяч радикальных демонстрантов. Против которых и приняты новые западные законы о запрете масок, драконовские кары за беспорядки. У нас маски носят преимущественно левые активисты и не для того, чтобы инкогнито бить витрины банков и магазинов, а чтобы не стать жертвой неонацистов, зачастую поощряемых спецслужбами. Реально наши протестующие верхней планкой своих желаний имеют всего лишь возможность очень периодически занимать улицы и площади в пропорции 1/20, много 1/10, от тех помех, которые создают горожанам нескончаемые велопробеги, казённые празднества или величественные проезды кортежей. На Западе есть суды, одергивающие ретивость полиции, и есть гражданское общество, буквально убивающее презрением политиков, чиновников или судей, нарушающих правовые принципы, во имя «закона и порядка»
После эпического 6 мая в либеральных кругах идёт латентная дискуссия о праве на силовое сопротивление. Речь не идёт о праве на личную самозащиту, здесь каждый понимает правоту тех, кто отбивается от садистов или спасает избиваемых пожилых людей, женщин, подростков. Проблема в праве на коллективную самозащиту. И здесь очень важен «страсбургский баланс» между защитой законности и традиционным правом на восстание. Например, я полагаю недопустимым четыре вида действий: проявлять инициативу в насилии (т.е. идти на акцию, заранее рассматривая её как предлог для нападения); применять непропорциональную силу (убивающее и калечащее оружие, зажигательные смеси), терзать беспомощных противников (топтать упавших, пускать им газ в глаза и проч.) и использовать не участвующих в схватке людей в виде живого щита. Мировая правовая традиция не отрицает гражданского конфликта, но мировая гуманитарная традиция и тут вводит свои запреты на «военные» преступления.
|
|
