В плане воскресных чтений продолжим рассмотрение вопроса о пользе для офицеров и генералов армии жестких приговоров военных трибуналов.
Наследники царских традиций
Царские офицеры привнесли свой менталитет, свой дух паразитизма в Красную Армию и флот.
Я давал в книге «Если бы не генералы» отрывки из мемуаров генерала А.Т. Стученко. В их начале он описывает кадровый состав кавалерийского училища, в котором он учился в первой половине 20-х годов. В то время инспектором (командующим) кавалерией Красной Армии был бывший генерал царской армии Сметанников, начальником училища - бывший полковник Соседов, преподаватель тактики - бывший генерал Ротштейн, заместитель начальника - барон фон Вольфенгаген, курсантами - два князя Потемкиных, командиром эскадрона - бывший корнет Пац-Помарнацкий. О нем Стученко вспоминает так: «По манерам, щегольству, лоску - это классический представитель дворянства и старой гвардейской конницы. Ему лет 25-27. Высокий, стройный. Бакенбарды чуть не до подбородка. В руке неизменный стек. Сапоги «бутылкой» сияют свежим глянцем. В зубах всегда папироса; он и разговаривает, не вынимая ее изо рта. Нас этот аристократ вообще не замечает. Все распоряжения отдает только через вахмистра - старшину эскадрона. ...Щеголь Пац-Помарнацкий как-то на учениях пустил в дело свой стек - ударил по спине зазевавшегося курсанта. «За физическое оскорбление» подчиненного бывший корнет попал под суд».
Так что, строго говоря, худшей части молодого офицерства Красной Армии было у кого перенять и презрения к солдатам, и самые худшие свои черты, скажем, уверенность, что если сдашься в плен, то тебе за это ничего не будет.
Таким же было и флотское офицерство Красного Флота. В фондах Музея обороны Севастополя хранится текст воспоминаний И.М. Цальковича, который в 1925-1932 годах был начальником управления берегового строительства Черноморского флота. В одном из разделов своих воспоминаний, - как сообщает К. Колонтаев, - он, между прочим, отмечал, что тогда командный состав ЧФ делился на две равные части. Одна состояла из бывших кадровых офицеров царского флота, другая - из бывших кондукторов, флотских фельдфебелей, унтер-офицеров и боцманов. Обе эти части сильно враждовали друг с другом, единственное, что их объединяло, это «Стремление выжить матросню из Севастопольского дома военморов им. П.П. Шмидта (бывшее Офицерское собрание)».
Ну и как подготовили Красный Флот к войне специалисты по выживанию матросни из компании «их благородий»?
У меня есть «Энциклопедия советских надводных кораблей. 1941 -1945» А.В. Платонова. Сейчас книг подобной тематики очень много, но эта мне нравится свой емкостью и спокойствием. Тем не менее, при ее чтении все время возникают вопросы: почему??
Да, советская промышленность была очень молода, да, приходилось пользоваться услугами и наработками иностранцев, тех же немцев или итальянцев. Тем не менее, встречаются ведь и такие факты: «Естественно, германские образцы значительно отличались от отечественных. Приняли решение переделывать корпус, а систему вооружения оставить в первозданном виде. Срок окончания работ по пр. 68-И определили маем 1941 г., но уже в конце 1940 г. стала очевидной нецелесообразность вооружения крейсеров германской артиллерией. Во-первых, отечественная 152-мм система вооружения имела явные преимущества при стрельбе по морской цели. Во-вторых, требовались колоссальные переделки уже готовых к спуску корпусов. Например, германские приборы управления стрельбой требовали общей площади помещений в 2,5 раза больше, чем отечественные, а весовые характеристики всего вооружения должны были привести к увеличению стандартного водоизмещения на 700 т. Наконец, выяснилось, что немцам, собственно, нечего продавать, так как готовность их системы вооружения аналогична нашей, т. е. в металле ничего нет».
Почему же ситуация с заказом кораблей так до боли напоминала ситуацию в царском флоте? Скажем, вот рассказ о морских охотниках типа «Артиллерист» (пр. 122а), которых наши флотоводцы заказали 21 единицу.
«Таким образом, очень нужные флоту большие охотники за подводными лодками, несмотря на то что первые из них вступили в строй еще в 1941 г., в фактических боевых действиях активного участия не приняли. Испытания этих кораблей выявили два наиболее существенных недостатка: слабость корпуса и отсутствие малого хода, обеспечивающего нормальную работу акустики. Дело в том, что конструктивные особенности трехвальной установки с дизелями марки 9Д позволяли иметь скорость не менее 10 узлов, а гидроакустическая станция «Тамир-1» на скорости более 6 узлов просто глохла от собственных шумов корабля. Корпус подкрепили, а вот с акустикой все оказалось сложнее. Во-первых, отечественных дизелей марки 9Д хватило только на первые 7 корпусов Зеленодольского завода, дальше пришлось ставить американские дизеля, получаемые по ленд-лизу, но и они не обеспечивали ход менее 9 узлов. Во-вторых, эффективность ГАС «Тамир-1» была столь низка, что являлась просто мертвым грузом: за всю войну нет ни одного подтвержденного случая обнаружения подводной лодки этой станцией. Наконец, их все равно не хватало, поэтому большинство охотников пр. 122а вступали в строй вообще без акустики, что полностью дискредитировало саму идею большого охотника». Наши адмиралы не представляли себе необходимость борьбы с подводными лодками?
О потерях военно-морского флота СССР в той войне лучше молчать. Поэтому всего лишь небольшой отрывок на эту тему: «Общепринято, что основные потери советские надводные корабли понесли от мин, причем о них говорят как о некой предрешенности, аргументируя спецификой физико-географических условий театров военных действий. Однако все гораздо сложнее. Конечно, имеет место и специфика наших морей, но не только в ней дело. Возьмем, например, Черноморский флот. Там на минах гибнут тральщик и пять эсминцев. Причем три эсминца и тральщик гибнут на своих минах! Еще один корабль, «Быстрый», подрывается на донной мине при выходе из Севастополя. Всего в районе Главной базы до 7 июля 1941 г. германская авиация сбросила 44 такие мины, из которых три упали на берег. На оставшихся подорвались и погибли, кроме эсминца, три вспомогательных судна. При чем здесь специфические условия морского театра? Все корабли, погибшие на своих минах, - на совести соответствующих командиров. Кстати говоря, эсминец «Способный» также подорвался в январе 1942 г. на нашем минном заграждении, и хотя его спасли, он до мая 1943 г. простоял в ремонте! Что касается «Быстрого», то в его гибели виноваты те, кто не организовал создание перед войной средств борьбы с неконтактными минами. Все разговоры о том, что это было некое супероружие, - абсолютный блеф. Электромагнитные тралы применялись в отечественном флоте еще в Гражданскую войну! Таким образом, из шести кораблей, погибших на минах, только один - «Москва» - действительно боевая потеря».
Вдумайтесь, советская промышленность и народ вооружили флот минами, и эти черноморские стратеги сумели подорвать на этих минах шесть своих только боевых кораблей, не считая советских же транспортов советскими же раненными и боеприпасами! Вражеских кораблей советские флотоводцы в Черном море подорвать не могли, поскольку их просто там не было и им неоткуда было взяться, пришлось подорвать свои! Тут уж и адмирал Рожественский начнет завидовать адмиралу Октябрьскому - командующему Черноморским флотом. А как же, из 30 (по другим данным - 34) советских эсминцев, потерянных за всю войну на всех флотах, три утопили черноморцы на своих минах!
Вот хроника крейсера «Красный Крым». «Приняв на борт 2000 человек пополнения, в тот же день снялся на Севастополь. Подойдя около 0.00 14 мая 1942 года к входу на фарватер минного поля под Севастополем, крейсер и эсминцы охранения попали в сплошной туман и легли в дрейф. Только около полудня корабли начали движение в базу, однако в 12.27 шедший головным эсминец «Дзержинский» подорвался на мине и затонул. Крейсер и оставшийся эсминец дождались вызванных тральщиков и только в 19.50 смогли зайти в Севастопольскую бухту». На «Дзержинском» из 170 членов экипажа и 125 человек пополнения гарнизону Севастополя удалось спасти только 35 человек.
Как четко советские адмиралы защитили Севастополь от Черноморского флота.
А стреляли-то по немецким кораблям как!
«Самыми крупными надводными кораблями, применявшими свою артиллерию по морским целям, были эсминцы и лидер «Баку». Три таких случая отмечено на Балтике в 1941 г. и два случая - на Севере в 1942- 1943 гг. Поскольку в результате четырех боев и одной кратковременной стычки, по-видимому, было лишь повреждено несколько транспортов, то здесь уместно сказать о тех недостатках, которые были присущи этим действиям. Во-первых, это неудовлетворительная подготовка командиров кораблей и штурманов по занятию огневой позиции и удержанию ее в ходе боя. При своевременном обнаружении противника позиция занималась медленно, не на выгодной дистанции, а в ходе боя носовая или кормовая артиллерийская группа «вываливалась» из секторов обстрела. Во-вторых, отсутствовало должное взаимодействие между командиром, штурманом и управляющим огнем. Из-за неоправданно резкого маневрирования, а также кратковременности лежания на одном галсе, с учетом несовершенства отечественных приборов стабилизации управляющий огнем или не мог произвести качественной пристрелки, или данные пристрелки сбивались. Зачастую в характере маневрирования просматривалось явное желание командира корабля прежде всего не допустить попаданий в свой корабль, а уже потом обеспечить эффективное применение оружия (маневрирование эм «Сильный» в Ирбенском проливе 6 июля 1941 г. и отряда кораблей во главе с лидером «Баку» на Севере 21 апреля 1943 г.). В-третьих, слабая подготовка кораблей даже одного соединения к совместной стрельбе по одной цели, как это видно на примере боя в Ирбенском проливе. Тогда управляющий огнем эм «Сердитый» спутал свои всплески со всплесками снарядов эм «Сильный» и, решив, что произошло рассогласование ПУС, отказался от центральной наводки. В-четвертых, необходимо отметить вообще слабую натренированность артиллерийских расчетов, по крайней мере в июле-августе 1941 г. Это выразилось в том числе в низкой скорострельности (3-4 выстрела в минуту вместо 7,5) и в большом количестве пропусков по вине личного состава».
Обратите внимание на «в характере маневрирования просматривалось явное желание командира корабля прежде всего не допустить попаданий в свой корабль, а уже потом обеспечить эффективное применение оружия». Что это значит? Это значит, что командиры кораблей не по немцам стремились попасть, а крутились, чтобы самим остаться невредимыми. Это воины?
Положим, не научили в мирное время орудийные расчеты точно стрелять потому, что выстрелы дороги, но быстро заряжать орудия, почему не научили? Это же никаких затрат не требует! Общением с «матросней» брезговали?
Ладно, корабли маленькие, двигаются, попасть трудно, но по берегу-то как стреляли? Он же большой и на месте стоит.
«Главной задачей отечественного флота в Великой Отечественной войне являлось содействие приморскому флангу фронта, поэтому цели для артиллерии крупного и среднего калибра находились на суше. ...Дело в том, что вывод о высочайшей организации и эффективности применения корабельной артиллерии по береговым целям делается, прежде всего, на примере обороны Ленинграда. Но, во-первых, это совершенно нетипичный случай. А во-вторых, кем же надо быть, чтобы при стабильном фронте, решая в течение нескольких лет одну и ту же огневую задачу, зная свое место с точностью до метра, не достичь этого самого совершенства? ...В обороне Севастополя участвовал 31 корабль. Они провели 407 стрельб поберегу, израсходовав 12 760 выстрелов калибра 76 - 305 мм. Из всех стрельб 102 проведены с использованием наземных-корректировочных постов, 5 - с использованием самолетов-корректировщиков, 2 - по реперу и 298 (~75 %) - по площади без корректур. ...Почти все стрельбы корабли проводили при стоянке в бухтах на заранее подготовленных для них позициях. Таких позиций оборудовали одиннадцать. Они имели точную привязку на местности, оборудовались специальными огнями и при необходимости бочками. Огни служили для точного определения курса корабля, линии горизонта - для выработки угла крена и могли использоваться в качестве точек прицеливания для кораблей с ПУС Гейслера. ...Так, 29 декабря 1941 г. линкор «Парижская коммуна» отстрелял одну стрельбу с ошибкой 30 - 40 кб, так как штурман считал себя не в Южной бухте, где корабль находился фактически, а в Стрелецкой бухте. В другой раз штурман крейсера «Красный Кавказ» ошибся в определении угла на цель с точки наводки, снятого с карты, что привело к выносу по целику порядка 3 км. ...Так, например, тральщик Т-413 в районе м. Форос с дистанция 45 кб выпустил 60 100-мм снарядов, наводя орудия по азимутальному кругу в горизонтальной плоскости и по таблице в вертикальной плоскости, - куда улетели снаряды, никто не знает. Аналогично отстрелялись Т-405 и Т-403, выпустив 122 100-мм снаряда на дистанцию 90 кб в районе Каркинитского залива. Но были случаи вообще малообъяснимые: 25 января 1942 г. крейсер «Коминтерн», приконвоировав в Севастополь транспорты с пополнением, получил приказание выполнить стрельбу по назначенной береговой цели. Здесь вдруг выяснилось, что на корабле более месяца назад штабом флота изъяты все таблицы стрельбы!
...И причина этому - та самая организация применения корабельной артиллерии, а точнее, отсутствие организации корректирования огня и наблюдения его результатов. И эта организация в должном объеме отсутствовала практически везде, возможно, за исключением обороны Ленинграда, да и то только в 1944 г. Это тот случай, когда, создав дорогостоящие и качественные образцы вооружения, мы не смогли получить от них эффекта, на который по праву могли рассчитывать, из-за обеспечивающей системы. Что это, лжеэкономия или изъяны мышления тех, кто отвечал за концепцию создания вооружения для ВМФ? Скорее, второе, так как в послевоенные годы, особенно в 70-80-х гг., эти проблемы приняли гипертрофированный вид. Мы создавали первоклассные образцы оружия, возможности которого просто не могли реализовать из-за отсутствия источников целеуказания.
Кроме обороны Севастополя корабельная артиллерия применялась по береговым целям в ходе набеговых действий. При нанесении артиллерийских ударов по объектам на территории, занимаемой противником, существовали те же проблемы, что и под Севастополем, но только в более тяжелой форме. Это объясняется тем, что в этих случаях наземные корректировочные посты вообще отсутствовали, а авиация если для этих целей и использовалась, то безуспешно. Все стрельбы выполнялись по площади... Те три набеговые операции, где участвовали корабли с современными ПУС (а точнее, их было четыре, так как 20 декабря 1942 г. в операции участвовали новые и старые корабли), тоже имели неопределенный результат, хотя точность ведения огня была, естественно, выше. Среди них можно выделить набеговую операцию на побережье Румынии 1 декабря 1942 г. Тогда первому отряду в составе крейсера «Ворошилов», лидера «Харьков» и эсминца «Сообразительный» поставили следующие задачи: крейсеру - обстрелять порт Сулина; лидеру - осмотреть побережье о. Фидониси с востока, где могли находиться катера противника, и с севера, где, возможно, располагался аэродром, обнаруженные катера и самолеты уничтожить; эсминцу - подавить батарею и разрушить радиостанцию на о. Фидониси. Второму отряду в составе эсминцев «Беспощадный» и «Бойкий» стояла задача обстрела порта Мангалия. В 7.35 1 декабря первый отряд обнаружил в тумане о. Фидониси, и в 7.47 ВСЕ корабли открыли по нему огонь, точнее по маяку, который хорошо различался в оптику. Причем речь не идет о сосредоточенной стрельбе нескольких калибров по одной цели, когда всем, как дирижер, руководит флагманский артиллерист и по его командам в дело вступают те или иные батареи и корабли. Просто все сразу стали стрелять по одной цели. В результате управляющие огнем запутались в разрывах снарядов, цель периодически закрывалась дымом и пылью от разрывов 180-мм снарядов, и тогда «Сообразительный» вообще прекращал стрельбу. «Харьков», дав вначале пять залпов, тоже на время прекратил огонь и только в 7.58 вновь начал пристрелку. Сделав две попытки и получив непонятные выносы, перенес огонь по предполагаемому аэродрому. В результате по маяку, о котором в боевой задаче даже не упоминается, было выпущено 46 180-мм, 57 100-мм и около сотни 130-мм снарядов, причем о его разрушении нигде не отмечено. В связи с подрывом на минах крейсера и эсминца отряд вернулся в базу, и порт Сулина обстрелу не подвергался. Второй отряд до Мангалии тоже не дошел. Подойдя в тумане к побережью противника и не имея возможности определить свое место, они в 8.07 стали ложиться на курс вдоль берега, до которого, по показаниям эхолота, уже оставалось порядка 5 кб. В это время наконец открылся берег и под ним обнаружили три транспорта, канонерскую лодку и несколько катеров, стоявших на якоре. Почти сразу открыли огонь береговые батареи противника, наблюдались падения снарядов в 15 м от борта и накрывающие залпы. В 8.10 эсминцы открыли огонь с использованием ночного визира прибора 1-Н, однако на «Беспощадном» по ошибке вместо скомандованной дистанции 12 кб установили 24 кб, а на «Бойком» установили 12 кб, но первая очередь дала перелет. Введя поправку «меньше два», управляющий огнем добился накрытия вторым залпом, но третью очередь из-за тумана не наблюдали. В 8.13 огонь прекратили, так как цели скрылись. Эсминцы развернулись на обратный курс и через 20 мин вновь атаковали транспорты артиллерией и торпедами, но через несколько минут огонь прекратили, так как все цели были поражены и скрыты туманом. Всего израсходовали 189 130-мм снарядов и 12 торпед, потопив, как тогда считали, три транспорта противника. Удовлетворенные результатами боя, корабли повернули в базу. К сожалению, как выяснилось впоследствии, атаке подверглись прибрежные отмели и скалы».
Торпедами по берегу, надо думать, попали! Расстреливали площади, расстреливали скалы, что угодно, только не противника...
«Третья классическая задача надводных кораблей, когда они применяют свою артиллерию по наземным целям, - это обеспечение высадки войск морского десанта. Всего советский ВМФ в годы Великой Отечественной войны высадил более сотни десантов, однако только в одиннадцати из них участвовали линкоры, крейсера и эсминцы. Но реально опыт их применения еще более ограничен. Например, линкоры участвовали в высадке двух десантов 5 октября 1941 г. под Стрельной и Новым Петергофом. В обоих случаях корабли вели огонь по заранее назначенным целям, без всякой связи с войсками десанта, и, таким образом, никакая специфика десантных действий при этом не просматривается. Точно так же участвовали большие надводные корабли в высадке войск морского десанта и в большинстве других случаев. Действия корректировочных групп в боевых порядках высаженных войск и ведения огня кораблями по их оперативным заявкам отмечены лишь под Одессой и в Феодосии. Таким образом, участие мощных артиллерийских систем калибром 100 мм и выше с применением эффективных ЗИУС в основном свелось к огневой подготовке района высадки. Имелись лишь эпизодические случаи участия их в огневом сопровождении войск на берегу, хотя для войск десанта, не имеющих тяжелого вооружений, это крайне необходимо. Огневое обеспечение высадки войск морского десанта, а оно присутствовало не всегда, часто осуществляли катера, вооруженные 45-мм артиллерией. Это приводило к тому, что корабли не подавляли огневые средства противника, а просто будили противодесантную оборону и к моменту начала высадки наших войск все было готово к их «приему». Вообще отечественные морские десанты отличались исключительно высокими потерями в людях».
Немецкий историк Андреас Хильгрубер написал обстоятельную работу «Эвакуация из Крыма в 1944 году», в которой дал и силы немецко-румынских флотов в Черном море: «К началу войны в 1941 г. на Черном море находилось незначительное количество немецких кораблей. Чтобы его дополнить и облегчить во время наступления действия южного фланга немецкого восточного фронта регулярным снабжением, а затем - во время отхода - обеспечить снабжение отрезанных группировок, из Германии по маршруту Эльба - автодорога Дрезден-Ингольштадт - Дунай в Черное море было переброшено более 500 военных и торговых кораблей, в том числе - 6 подводных лодок, 23 моторных тральщика, 16 торпедных катеров, 50 БДБ, 26 охотников за ПЛ. К этому можно добавить построенные в Варне, Констанце и Херсоне БДБ, многоцелевые корабли проекта KFK и военные транспорта КТ». Все это «москитный» флот - очень маленькие кораблики, которые нив одиночку, ни группами не могли противостоять не только крейсеру Черноморского флота, но и миноносцу. И наши адмиралы это подтверждают, с гордостью сообщая, что Черноморский флот господствовал в Черном море всю войну. Однако, в преамбуле Хильгрубер сообщает, что немцами и румынами «за 1943 г. морем проведено 2030 судов водоизмещением 1.340.000 брт». А где был Черноморский флот, который «господствовал»?
Это, надо сказать, удивляет самого Хильгрубера.
Вот он описывает проблемы снабжения немецких войск в Крыму после того, как октябре 1943 года они были отрезаны прорывом советских войск на Перекоп и захватом перешейка.
«2 декабря группа армий «А» потребовала ежедневной доставки 1500 т грузов. Фактически, в декабре было доставлено 33.850 т, на 12.000т меньше, чем требовалось; в январе - 35.000 т; в феврале 1944 г. удалось существенно превысить затребованный армией объем перевозок (45.000 т в месяц), было доставлено 52.455 т и 4000 человек из 73-й пд. ...В марте 1944 г. ...17-й армии было доставлено 45.500 т грузов и 111-я пд». Вот это-то и удивляет Хильгрубера: «По сравнению с активной деятельностью малых сил немецкого флота, особенно бросается в глаза пассивность Красного флота на Черном море. В 1943 г. его линкор, 3 тяжелых и 1 легкий крейсер, 1 лидер, 9 эсминцев, 2 миноносца, 30-40 подводных лодок, 50 канонерских лодок и торпедных катеров и большое количество вооруженных вспомогательных судов, если не учитывать редкие атаки эсминцев и миноносцев, маневренные действия мелких кораблей при снабжении Керченского плацдарма и растущую активность подводных лодок, прочно стояли на якоре в гаванях на восточном побережье Черного моря. Флот абсолютно не использовал своих возможностей, которые ему предоставлялись благодаря численному и качественному превосходству, а также слепому стремлению Гитлера удержать Крым».
Не смотря на то, что для эвакуации из Севастополя немцы не много времени, но, по мнению Хильгрубера, при начальной стадии эвакуации она прошла без значительных потерь: «С 12 по 20 апреля морем и по воздуху было эвакуировано 67.000 человек, среди них - 36.000 немцев, 16.000 восточных легионеров, 3800 военнопленных, 1600 гражданских, 9600 румын». Строго говоря, немцы всегда преувеличивают свои успехи, однако в данном случае, есть подтверждение и с советской стороны. Замы Народного комиссара НКВД сообщали 11 мая 1944 года из Севастополя:
«Судя по нашим личным наблюдениям и показаниям арестованных жителей Севастополя, противник сумел эвакуировать большую часть своих войск, материальную часть и даже стянутых со всего Крыма наиболее активных предателей и своих пособников. ...О тщательности эвакуации противника говорит и то обстоятельство, что ни по пути противника, ни в самом городе нет более или менее значительного количества боевой техники (как это имело место в других освобожденных городах Крыма), исключая нескольких выведенных из строя пушек и подожженных автомашин. Даже лошади, которых не смог эвакуировать противник, в значительной своей части застрелены самими немцами. По данным 4-го Украинского фронта, в районе Севастополя захвачено в плен до трех тысяч человек. Однако организованные в Севастополе приемные пункты для военнопленных пока пустуют».
Но при эвакуации остатков немецких войск с мыса Херсонес, из-за штормовой погоды возникли трудности - немцы не смогли подвести суда для снятия войск, в результате: «Приказ об отсрочке эвакуации пришел в войска так поздно, что не успел опередить выполнение распоряжения об уничтожении всего тяжелого вооружения, кроме минометов, панцерфаустов и стрелкового оружия. Таким образом, 11 мая оставшиеся немецкие части воевали без артиллерии». А затем усилия сухопутных войск РККА сделали свое дело - 12 мая немцы на Херсонесе сдались. Кстати, командующий 17-й армией генерал пехоты Альмендингер, начальник штаба генерал-майор Ксиландер и штаб по директиве ОКХ (генерального штаба сухопутных войск) только в полночь 10 мая перешли на торпедный катер, а остатками немецких войск на Херсонесе до самого конца командовал командир 73-й пехотной дивизии немцев генерал-майор Беме.
В эти дни немцы на море понесли тяжелые потери в транспортах с эвакуируемыми войсками, но понесли их от огня артиллерии и, главным образом, от советской авиации. Что касается Черноморского флота, то Хильгрубер вспомнил и о нем: «В 05:00 танкер «Фредерик» («Фируз»), входивший в конвой «Флиге», торпедировала советская подводная лодка «Л-4» и он был вынужден на буксире кораблей охранения вернуться в Констанцу. Только из-за этой потери возможности конвоя снизились на 10 тысяч человек. Но это был единственный крупный успех семи советских подводных лодок, если не считать пуски торпед по кораблям, уже тонувшим от попаданий авиабомб». Надводные корабли Черноморского флота с места не стронулись - «господствовали».
Объясняя, почему он не задействовал флот для обороны Севастополя в 1942 году, командующий Черноморским флотом адмирал Октябрьский сказал: «В конечном счете, была потеряна армия, но сохранен флот». Народ создал флот для своей защиты, и когда флот для этого потребовался, то моряки его сохранили! А для чего? Кстати, Октябрьский забыл сообщить, что сохранил не только флот, но и боеприпасы корабельной артиллерии, которые народ опять таки изготовил для своей защиты. Скажем, ударная сила Черноморского флота линкор «Парижская коммуна» (с 1943 года «Севастополь») не расстрелял за всю войну и одного боекомплекта.
***
Еще раз обращаю внимание, я говорю о недостатках военного сословия, говорю «в среднем». Да, были и герои, были искусные профессионалы командиры кораблей, были Лунин и Маринеску, но ведь война страшна тем, что в ней один трус или предатель сведет на нет усилия тысяч героев.
(продолжение следует)
Начало:
У генералов и офицеров пропал страх наказания за подлость и трусость
Погода была ясная и тихая, на горизонте неприятельских судов видно не было
Сила армии сохраняется военной юстицией
|
|
