ЧЕЛЫШЕВ: - Сегодня мы поговорим о законопроекте о милиции. Михаил Геннадьевич, с чего мы начнем - с переименования милиции в полицию или сразу к самому законопроекту перейдем?
ДЕЛЯГИН: - Насчет переименования - это дело житейское. Как говорится, «хоть чугунком назови, только в печку не ставь».
Хотя сам факт переименования, конечно, весьма показателен.
Самое изящное, что я читал на эту тему, - указание на переименование как на попытку лишить нас исторической памяти. В самом деле: после переименования практически вся литература о партизанах Великой Отечественной войны автоматически станет экстремистской. Ведь в этой литературе либо содержатся прямые призывы к убийство полицаев, либо это убийство, как минимум, рассматривается как позитивное и патриотическое действие.
Понятно, что, когда милицию переименую в полицию, выяснится, что в российском бытовом сознании слова «полицейский» нет - есть слово «полицай». И, соответственно, их так и будут звать. В принципе, это дело вкуса: возможно, кому-то не нравится, что его зовут «мент», и ему хочется, чтобы его звали «полицай». Но в результате этого вроде бы невинного желания огромный пласт исторической литературы, в том числе художественной, включая, например, «Молодую гвардию», может быть просто запрещен как экстремистская литература.
Переименование - далеко не формальный вопрос. Потому что текст законопроекта таков, что иногда возникает ощущение, что, действительно, речь идет не о правоохранительных в прямом смысле слова, как бы нелепо ни казалось его применение к современным органам внутренних дел, а о каких-то оккупационных структурах.
При чтении законопроекта возникает острое ощущение, что в нем не хватает статьи о выдаче всем сотрудникам полиции белой повязки с надписью «полицай» - и, может быть, даже с соответствующим крестом.
Если же говорить о главном, не о форме, а по существу, - просто глаза разбегаются, не знаешь, с чего начать.
Первое, что бросается в глаза - вульгарная безграмотность составителей этого законопроекта. Это каким же интеллектом должен обладать сотрудник органов внутренних дел или тем более юрист, чтобы слово «розыскной» писать через букву «а»! То есть эти люди даже не способны тупо включить автоматическую компьютерную программу, которая проверяет грамотность.
В законопроекте постоянно употребляется словосочетание «в соответствии с федеральным законом». Такой формулировки в российской юриспруденции нет - есть формулировка «в соответствии с действующим законодательством». Если кто-то не знает, как правильно выразить эту мысль, можно написать «в соответствии с федеральными законами» (хотя это не совсем правильно, так как в нашей стране в понятие «законодательство» включаются и постановления правительства, - неправомерно, на мой взгляд, но такова практика). Формула же «в соответствии с федеральным законом» означает, что имеется в виду один-единственный федеральный закон (я уж не говорю о том, что в официальных документах эти слова принято писать с большой буквы). И по логике этот один-единственный закон - это рассматриваемый нами закон о полиции. Который сам по себе не регламентирует ни одного конкретного вопроса, на который дается ссылка. Возможно, это свидетельство простой безграмотности, неспособности использовать русский язык для выражения своих мыслей, - но результатом является принципиальная неурегулированность многих вопросов, создающая почву для даже еще более безумного, чем наблюдается сегодня, произвола.
Следующее, что бросается в глаза в данном законопроекте, - его безумная усложненность. Такое ощущение, что его составители запутались в соотношении органов внутренних дел, милиции и полиции.
Сегодня ситуация проста: есть органы внутренних дел, которые в просторечии (да и при определении званий) зовутся милицией. И законопроект о полиции вполне разумно автоматически переименовывает всех сотрудников милиции в сотрудников полиции, предусматривая увольнение тех, кто этого не хочет. Однако тут же законопроект предусматривает наличие существенной прослойки сотрудников органов внутренних дел, которые полицейскими не являются. Как она возникает, за счет кого, кем являются и чем занимаются эти люди - никому, по-видимому, не известно.
Президент Медведев говорил, что под милицией подразумевается народная милиция, которая служит народу.
А полиция в общественном сознании, насколько можно судить, - это репрессивная структура, которая защищает капиталы от народа.
Может быть, в этом свете переименование и оправдано, так как лучше выражает суть нынешней милиции. Но тогда ведь и другие органы государственной власти надо переименовывать.
И во что, прости господи, тогда прикажете переименовывать правительство? Я уж не говорю про московскую мэрию или некоторые министерства? Во что прикажете переименовывать Центризбирком? А Верховный Суд?
Если вместо того, чтобы приводить содержание органов власти в соответствие их прямым служебным обязанностям, мы займемся переименованием этих органов власти в соответствии с их нынешним состоянием, - боюсь, никаких матерных слов на новые названия не хватит.
А ведь потом таблички с этими названиями будут читать женщины, дети и члены «Е..ной России» - кто подумал о психологических последствиях этого?
Но главное, конечно, не форма - главное содержание законопроекта.
А оно очень простое: мы сталкиваемся с беспрецедентным расширением прав органов внутренних дел, которые превращают в фикцию идею общественного контроля, которая выполняет функцию фигового листка, прикрывающего это расширение.
При этом не решается ни одна из реальных сегодняшних проблем милиции.
Самый яркий пример такого рода - недавнее сообщение о том, как милиционеры остановили на дороге телегу с шестью людьми для проверки документов. При этом на них было совершено нападение, в ходе которого два милиционера были убиты, а один тяжело ранен. Вот, мол, какие бандиты ездят в телегах по российским дорогам.
А потом выясняется, что в этой телеге были женщины и дети - и один-единственный мужчина. И милиционеры, которые эту телегу задели своим автомобилем - насколько можно понять, по причине алкогольного опьянения, потому что по какой иной причине можно не объехать телегу? - просто начали их, по свидетельству уцелевших женщин, методично убивать. Беременную женщину избили до того, что она ребенка потеряла. И после этого они, что называется, получили сдачи в порядке законной самообороны - потому что если бы мужчина не заступился за женщин и детей, то это доблестные служители закона и порядка, по всей вероятности, просто зверски убили бы всех.
И мужчина, который, насколько можно понять, спас пять женщин и детей от распоясавшихся бандитов в форме, вместо получения Ордена мужества сейчас сидит.
Почему?
В качестве ответа позволю себе процитировать, наверное, главную статью этого закона. Статья 32, пункт второй: «Законные требования сотрудника полиции обязательны для выполнения гражданами и должностными лицами. Требования сотрудника полиции, обращенные к гражданам и должностным лицам, и предпринимаемые ими действия считаются законными до тех пор, пока в предусмотренном законом порядке не будет установлено иное».
В переводе на русский язык: пока суд не решил, что конкретные действия данного полицейского являются незаконными, Вы обязаны ему подчиниться. Он требует от Вас отдать имущество, - Вы обязаны отдать ему имущество. Он требует отдать ему на растерзание женщин и детей - Вы обязаны отдать ему их. Он требует от Вас лишиться жизни, - Вы обязаны совершить самоубийство. А потом обращайтесь в суд.
Вот пример действия, которое совершено позавчера, 14 августа, в центре Москвы, на улице Земляной Вал, и которое в соответствии с законопроектом о полиции на сегодняшний день должно считаться законным. Итак: 14 августа милиционер Павел Корнев на улице Земляной Вал подошел к незнакомому ему мужчине и нанес ему удар лбом в нос, который привел к перелому. После этого милиционер потребовал от мужчины отдать ему свою сумку. Потерпевший положил свою сумку на землю, милиционер достал из нее телефон Nokia с инструкцией и скрылся с ним. То есть мы имеем бандитское нападение со стороны милиционера на мирного гражданина Российской Федерации и грабеж. Однако по ст. 32 законопроекта о полиции на сегодняшний день эти действия абсолютно законны, потому что суд еще не состоялся и еще не установил их незаконность.
С точки зрения здравого смысла эта статья - тяжелый бред.
Однако, если рассматривать ситуацию с точки зрения не милиции, а полиции, если предположить, что полицейские выполняют репрессивные, карательные и оккупационные функции, - тогда все правильно и строго логично. Думаю, это некоторый аналог тех прав, которыми обладали на Руси татаро-монголы во время татаро-монгольского ига. Данная статья законопроекта четко фиксирует наличие в России «сверхчеловеков» - сотрудников полиции. Все остальные - это быдло, рабы, с которыми на совершенно законных основаниях можно делать все, что господину полицейскому в данный момент угодно.
ЧЕЛЫШЕВ: - Михаил Геннадьевич, вы видите в этом проявление скудного ума человека, который писал?
ДЕЛЯГИН: - Ни в коем случае. «Скудный ум» может быть у одного человека. А это законопроект, который выдвинут министерством.
Наиболее вероятно, это проявление коллективного самосознания современных майоров Евсюковых. Они себя так действительно ощущают - и вполне логично закладывают свое самоощущение в закон.
На самом деле некоторое количество моих знакомых - обычных людей, никак не связанных с политической деятельностью, - в быту сталкивались с милиционерами. И, по их мнению, данная статья выражает самоощущение значительной части нынешней милиции. Они, похоже, действительно так себя воспринимают: я человек в форме, у меня есть табельное оружие и поэтому закон - это я.
Кстати, был замечательный случай в Москве, описанный в Интернете: какие-то девчонки, по виду одиннадцатиклассницы, пили водку из горла на задней площадке троллейбуса и горланили при этом. И, когда им пассажиры сделали замечание, одна из них полезла в сумку, достала оттуда милицейскую рубашку с погонами, стала бегать по троллейбусу и совать эту потную рубашку людям в лица с истошными криками, что, мол, смотрите, я сотрудница милиции и потому сейчас всех вас посажу. И ехавшие в троллейбусе люди испугались, - потому что, насколько можно судить по нынешним правоохранителям, действительно, такая малолетняя шалава может и посадить, и натравить бандитов, в погонах или без погон, которые просто убьют.
Этот случай, насколько можно понять, равно как и обсуждаемая статья законопроекта, выражает реальное самосознание значительной части сотрудников милиции, которые искренне считают, что они и есть закон, и что все, что они делают, законно и правильно просто потому что это делают они, что вокруг них быдло и их личные рабы.
И эта статья, с моей точки зрения, - не описка, а четкое и честное выражение настроений нынешних правоохранителей. Весьма вероятно, что ее уберут или переформатируют, - но ее смысл останется в других статьях. Потому что это, насколько можно судить, выражение корпоративного самосознания: они так ощущают себя и окружающий мир.
- (Звонок от Дмитрия) Михаил, зачем же все так утрировать? Вы что, не слышали, что сказал президент? Он сказал, что когда образовывалась милиция Советского Союза, это была так называемая рабоче-крестьянская милиция. Сейчас в милиции должны работать профессионалы. Михаил, вы что, не помните, как у нас прекрасно работала полиция во времена Российской империи? Недавно по ТВ было интервью с Владимиром Васильевым. И он все настолько подробно и популярно разжевал. Да, с этими элементами, которые вы назвали, будут бороться. От таких ментов будут потихоньку избавляться.
ДЕЛЯГИН: - Вы правы, российскую полицию я не помню - потому что родился уже после 1917 года. Подозреваю, что и Вы тоже ее не помните. Но российская полиция не имела даже тени подобных прав, что очень хорошо видно из мемуаров различного рода революционеров, которые с этой полицией делали почти все, что хотели.
Насчет рабоче-крестьянской милиции. «Рабоче-крестьянскую» я не застал, а просто милицию помню хорошо. У нее было безумное количество недостатков, - но, знаете, понятия «пьяный милиционер» в природе не существовало, по крайней мере, в крупных городах.
Преступники и сумасшедшие бывали, но это были разовые случаи, и от них избавлялись беспощадно.
Щелоковская милиция, при всем моем негативном отношении к позднему Щелокову, была действительно работающей высокопрофессиональной структурой. О нынешней, сегодняшней милиции такого сказать нельзя: по сравнению с советской милицией она деградировала чудовищно и выглядит на ее фоне, с моей точки зрения, как питекантроп на фоне профессора МГУ.
ЧЕЛЫШЕВ: - Дмитрий, а где вы увидели в законопроекте признаки того, что у нас будет профессиональная полиция?
ДЕЛЯГИН: - И еще: я цитирую Вам конкретную статью законопроекта, а Вы отвечаете мне эмоциями и ссылками на члена партии «Е..ная Россия».
Что будет, если милиционер, - простите, полицейский - подойдет к Вам, уважаемый Дмитрий, и потребует от вас раздеться, или отдать ему свое имущество, или переписать на него квартиру, или что-нибудь еще? Ведь по букве только что процитированного мною законопроекта Вы будете обязаны подчиниться его требованию. Беспрекословно! - любое Ваше сопротивление этому требованию будет сопротивлением законным действиям сотрудника милиции, и Вы в лучшем случае пойдете под административный арест на 15 суток.
ЧЕЛЫШЕВ: - Очень наивно полагать, что этих полукриминальных элементов будут из милиции убирать.
ДЕЛЯГИН: - Ну, кое-какие предпосылки для этого в виде хорошей социальной базы там предусмотрены. Правда, почему-то за счет в том числе бизнеса.
Например, детей сотрудников полиции должны зачислять в детские оздоровительные лагеря и санатории в первую очередь вне зависимости от формы собственности этих оздоровительных лагерей и санаториев.
Представьте себе, что Вы владелец оздоровительного лагеря, и вдруг выясняется, что Вы не можете принять тех, кому Вы продали путевки, потому что вы обязаны зачислить детей сотрудников полиции! И, кстати, что-то я в законопроекте не нашел указаний на то, что они за это должны заплатить.
В законопроекте заложено очень много хорошо замаскированных мин, которые после его принятия будут взрываться.
-(Звонок от Артема) У меня такое впечатление, и оно основано на фактах, что каждый раз, уничтожая закон до основания и каждый раз изобретая велосипед, мы каждый раз наступаем на те же грабли и бьем себя по лбу. Мы имеем колоссальный опыт с точки зрения правоохранительных органов. Зачем уничтожать все, выплескивать вместе с грязной водой ребенка? Я бывал в Белоруссии. Там такое отношение к людям, носящим форму милиции, уважительное и трепетное. Но никогда я не видел, чтобы эти молодые, физически крепкие люди злоупотребили своими правами.
ЧЕЛЫШЕВ: - Как у нас-то этого добиться?
Артем:
- Непрофессионалов долой из органов государственной власти на всех уровнях. Не можешь заниматься - уйди. А у нас только выносят ногами вперед или в тюрьму за воровство.
ДЕЛЯГИН: - Артем, я с вами не соглашусь. Вы говорите, что изобретают велосипед. Почитайте еще раз этот законопроект - он висит в Интернете по адресу www.zakonoproekt2010.ru. Люди, которые его писали, изобретают не велосипед, - они изобретают гильотину.
Далее: Вы сказали, что МЫ изобретаем велосипед. Так вот, этот закон изобретаем не мы с Вами - его изобретают ОНИ. Потому что, с моей точки зрения, нормальный, вменяемый и при этом минимально юридически грамотный человек такого написать не может. Хватит испытывать солидарность с людьми, отрицающими наличие у нас каких бы то ни было прав.
Теперь про Белоруссию: я очень люблю эту страну. Безусловно, у господина Лукашенко много недостатков, как и у большинства руководителей стран, - но, что называется, нам бы такие недостатки.
Когда НТВ уже третий, с моей точки зрения, порнографический фильм про него показывает, я просто молю бога, чтобы у белорусов хватило выдержки, и чтобы они не сняли аналогичный фильм про кого-нибудь из наших руководителей. Даже не обязательно первых лиц. Потому что я хорошо представляю себе, что мы в таком фильме сможем увидеть.
А любовь моя к Белоруссии началась с милиции. На каком-то мероприятии в одном из ее областных центров бывший со мной адвокат вдруг дергает меня за рукав, хватает, тянет и шепчет «Ты посмотри!» и показывает пальцем на милиционера.
При этом человек находится в полном эмоциональном потрясении, - я уже не говорю о том, что ни до этого, ни после этого 10 лет не слышал, чтобы этот человек кого-то вообще называл на «ты».
Смотрю - милиционер как милиционер. А адвокат весь трясется: «Ты посмотри, у него брюки глаженные, у него ботинки чищеные, он бритый, у него пузо не вываливается до коленей, у него человеческое выражение лица. К нему можно подойти и задать вопрос».
Это говорит адвокат, работа которого заключается в том числе и в общении с сотрудниками российского МВД.
Но - вернемся к законопроекту. Другой пункт - он большой, я просто изложу его смысл: полиция имеет право без санкции суда взламывать любое помещение, принадлежащее гражданам. В том числе против воли находящихся там граждан, если имеет «достаточное основание», - но что такое «достаточное основание», никто не раскрывает. Может, это анонимный донос, может, личное ощущение милиционера, может, вообще что угодно.
На самом деле и сегодня действующий в России Закон о милиции позволяет милиционерам входить в любые помещения. Но на деле, с учетом всех регламентирующих инструкций, милиционер может без санкции прокурора или решения суда входить в помещение граждан против их воли только в более или менее чрезвычайной ситуации.
В обычное ситуации милиционер может потребовать, чтобы ему открыли дверь. Если Вы ему дверь не открываете, он должен продемонстрировать вам санкцию прокурора или решение суда. Если он этого не делает, Вы имеете право ему не открывать. В 1993 году это право спасло мне жизнь, когда сильно нетрезвые милиционеры ночью ломились в дверь с криками «В вашем районе вчера произошло убийство» и размахивали пистолетом.
Теперь же закон прямо прописывает, что полиция имеет право без санкции суда, без решения прокурора, фактически просто так, взламывать любое помещение. При этом находящиеся в помещении граждане могут быть доставлены в отделение милиции. Ну, простая вещь - полицейские от вас требуют открыть дверь, Вы спрашиваете - на каком основании, - а это уже может быть истолковано как сопротивление законным требованиям полицейского. Напомню, что по данному законопроекту законным является, по сути дела, любое требование или действие полицейского. Оказание сопротивления законным требованиям полиции - до 15 суток административного ареста. А вот если Вы при этом на него косо посмотрели, и он решил, что оскорблен Вашим поведением, то не надо забывать, что оскорбление при исполнении служебных обязанностей - это уже уголовная статья, это уже и в тюрьму можете загреметь.
При этом понятно, что Ваши двери взломаны, и все находящиеся в помещении люди оттуда изъяты для выяснения личности. Ну, а если в Ваше отсутствие Ваше помещение подвергнется разграблению, - никто не виноват, даже если в него зайдут личные приятели полицейского.
Очень забавно, кстати, что о взломе помещения против воли находящихся там граждан полиция в течение 24 часов обязана уведомить прокурора. А если во взломанном помещении или хозяйственной постройке никого не было, то, по букве закона, такое уведомление не нужно.
Возвращаетесь Вы из отпуска, - а у Вас дверь взломана. Оказывается, неделю назад милиция взломала вашу дверь и ушла. А к тому, что туда потом зашли преступники и все вынесли, полиция, разумеется, никакого отношения не имеет. О предварительной санкции прокурора нет и речи, равно как нет и речи о возмещении материального и морального ущерба.
ЧЕЛЫШЕВ: - На самом деле у сотрудников милиции и сейчас есть возможность вскрывать двери, проникать на территорию частной собственности, если они подозревают с достаточной долей вероятности, что там происходит преступление, там кого-то убивают, режут, насилуют или они точно знают, что там кто-то засел. Тогда ничего спрашивать не надо. Но даже несмотря на это, милиционеры очень и очень не любят этим своим правом пользоваться. Я знаю, что я говорю - я езжу с патрульно-постовыми службами еженедельно по всем районам Москвы, по ночам. И это люди, которые говорят, что любое применение нами такой нормы закона не в пользу гражданина, а в пользу милиции сейчас со всех сторон рассматривают на всевозможных комиссиях - нас заставляют писать огромное количество бумаг... Поэтому они иной раз не спешат это делать, потому что не хотят рисковать, за них начальство не вступится - это раз.
На мой взгляд, все упирается в кадры. Я вижу, что есть адекватные люди, и офицеры, и сотрудники сержантского и рядового состава, которые, несмотря на такую ауру вокруг милиции, несмотря на такое запутанное законодательство, умудряются принимать решения, исходя из точки зрения общечеловеческих ценностей, а не буквы закона. На мой взгляд, весь негатив, который от милиции идет, упирается в ошибки в кадровых решениях. Это быдло, это люди, которые не нашли себя ни в чем другом - вот их берут в милицию, за ними не следят и они, как правило, закон нарушают. Вот с этим надо что-то делать, нужно поменять какие-то кадровые приоритеты и тогда, наверное, я уверен, какие бы ни были законы, милиция или полиция будет нормальной.
ДЕЛЯГИН: - Может быть, кто-то из наших слушателей помнит, что после того, как майор Евсюков в супермаркете расстрелял людей, мы специально сделали здесь эфир под таким условным названием «Милиционер тоже человек». В котором описали условия, в которых они работают, прессинг, которому они подвергаются, и так далее. Да, есть нормальные милиционеры, я тоже таких знаю, - но давайте отличать такие понятия, как «отдельные кое-где еще встречающиеся частные ошибки в кадровых решениях» и «кадровая политика». Потому что, когда того же Евсюкова прикрывали буквально до последнего - это, с моей точки зрения, не ошибка, а политика.
С другой стороны, сегодня закон дает право милиционерам входить в помещения, но право ломать двери без санкций в нем прямо не прописано.
А законопроект о полиции гласит - позволю себе процитировать: «Полиция имеет право входить беспрепятственно, либо проникать в любое время суток..... с повреждением, если в этом есть необходимость, запирающих устройств, элементов и конструкций, препятствующих входу. Проникать в находящиеся там контейнеры, емкости и иные объекты, в транспортные средства, и осматривать их». То есть, прямо написано - имеется право ломать дверь.
Далее. Как отмечают обращающиеся ко мне граждане, полиция, в отличие от милиции, получит право не только «входить», но и «проникать», причем «в любое время суток». Милиция могла входить только при наличии достаточных «данных», а полиция при наличии достаточных «оснований» полагать, что в помещении происходит что-то не то. Милиция могла входить только при преследовании лиц, подозреваемых в совершении преступлений, а полиция еще и при преследовании «скрывающихся от органов дознания, предварительного следствия или суда, уклоняющихся от исполнения уголовного наказания». Кроме того, милиция могла входить только для обеспечения «личной безопасности граждан и общественной безопасности» при стихийных бедствиях, катастрофах, авариях, эпидемиях, эпизоотиях и массовых беспорядках, а полиция имеет право - при живом ФСБ, между прочим! - делать это еще и для обеспечения «безопасности государства», и не только при указанных в законе условиях, но и при «иных» чрезвычайных обстоятельствах.
Так можно по пунктам анализировать почти каждую статью этого законопроекта. Граждане России справедливо указывают, что почти везде полномочия полиции увеличены, основания для ее действий сознательно размыты, а права граждан уменьшены.
ЧЕЛЫШЕВ: - Хорошо, убедили.
Звонок от Ростислава:
- Господин Делягин, вы в армии служили?
ДЕЛЯГИН: - Служил.
РОСТИСЛАВ: - Помните, по уставу внутренней службы есть два термина. Есть приказ, есть требование. И оба эти термины регламентируются. То есть, они ограничиваются жесткими рамками. И вот вы говорите - подходит милиционер... вот на уровне анархизма и детского лепета... Повесится... человек должен идти и вешаться... Ну это ж несерьезно. Любое действие, тем более требование - это не приказ, то есть, это не прямого действия исполнения вещь, понимаете. И вы говорите такие вещи... Ну, несолидно даже. А насчет Батьки-3, я вам скажу, вы не были в Белоруссии.
ДЕЛЯГИН: - Был, и не раз, и общался с белорусской оппозицией, в том числе.
Теперь что касается устава внутренней службы. Честно говорю, служил 22 года назад и Устав внутренней службы наизусть не помню, - собственно, и тогда не знал, армия - по крайней мере, та часть, в которой я служил - больше по понятиям жила уже в то время.
Но для гражданских людей Устава не существует. Для них существуют законы. В том числе будущий закон о полиции. И в нем говорится - вероятно, Вы прослушали, когда я читал - «законные требования сотрудников полиции обязательны для выполнения гражданами и должностными лицами». Обязательны. Требования. По закону.
Далее: «Требования сотрудников полиции, обращенные к гражданам и предпринимаемые ими действия считаются законными до тех пор, пока в предусмотренном законом порядке не будет установлено иное.»
Никакой двусмысленности, никакого отделения требования от приказа, никакого Устава внутренней службы здесь нет: любое требование полицейского по факту его предъявления считается законным, грубо говоря, до решения суда.
Есть еще одна очень интересная статья в этом законопроекте, которая этот закон выводит на уровень кодекса. Она предусматривает, что никакие другие обязанности и требования, кроме изложенных в этом законе, к сотрудникам полиции предъявлены быть не могут.
Обычный закон действует наравне с другими законами. То есть, есть закон о милиции, а в законе, условно говоря, о содержании домашних животных, тоже могут содержаться какие-то требования к милиционеру или права граждан, которые у них существуют по отношению к милиционеру. А вот законопроект о полиции полностью ограничивает все отношения граждан с милицией и милиции с гражданами только собой. Все остальное не имеет никакого значения.
ЧЕЛЫШЕВ: - Даже Конституция?
ДЕЛЯГИН: - Нет, Конституция формально выше всего, хотя не дай вам бог поверить в свои права, которые там записаны - могут избить, могут посадить за экстремизм.
Но формально у нас выше всего Конституция, затем идут кодексы, затем уже законы. Вот налоговый или уголовно-процессуальный кодекс, или водный кодекс - это свод всех требований, которые относятся к данной сфере. Никакие другие законы эту сферу регламентировать не могут. То есть это закон, который стоит на порядок выше остальных - не говоря уже об Уставе внутренней службы.
Звонок от Натальи:
- Я хочу вернуться к вопросу о названии. Тем более что господин Медведев сказал, что это вопрос смысловой. Он это подчеркнул, когда общался в Интернете по этому поводу. Я с ним абсолютно согласна. Это вопрос смысловой и очень важный. На самом деле, мне кажется, это сработает совершенно не так, как думает г-н Медведев. Он думает, что для большинства населения этот отсыл будет к бравому полицейскому из кинофильмов, который будет защищать. На самом деле отсыл будет смысловой совершенно в обратную сторону для нашего в основном в большинстве своем еще просоветского народа. Это будет как окончательный сигнал, что какая-то вражеская сила, которая стоит между властью и народом, и защищает власть. И это ударит, прежде всего, по самой власти. По-моему, это отчетливо показывает, что господин Медведев ментально не понимает свой народ. Что вы по этому поводу думаете?
ДЕЛЯГИН: - Я не работал в милиции, но у Министра внутренних дел, который одновременно был вице-премьером, работал советником как у вице-премьера и довольно много общался с сотрудниками центрального аппарата Министерства внутренних дел. Пришел туда, как демократ, с глубоким недоверием ко всему, что касается милиции, - и довольно быстро проникся глубочайшим уважением к этим людям.
Что там думал господин Медведев, я не знаю, в его мозг не залезал и не хочу, по понятным причинам.
Но позволю себе процитировать еще один кусочек законопроекта «О полиции». Статья 19, пункт 2: «Сотрудник полиции имеет право не предупреждать о намерении применить огнестрельное оружие... когда такое предупреждение является неуместным или невозможным». Ситуация невозможности предупреждения понятна: когда там по мне ведут огонь, когда мой рот заклеен скотчем, когда я только что получил тяжкое телесное повреждение и говорить не могу и так далее. Мы все понимаем: есть ситуации, в которых предупреждение невозможно.
Но, простите, а как вообще может выглядеть ситуация, в которой предупреждение о применении огнестрельного оружия, в том числе и на поражение, является неуместным? Как такое вообще может быть? У нас полиция что, из засады получит право по людям стрелять?
ЧЕЛЫШЕВ: - Ну, мне кажется, что мы немного не совсем правильно понимаем. На мой взгляд, когда опергруппа идет не захват каких-то преступников, они тоже, естественно, никого об этом не предупреждают - о том, что они вооружены. Достать оружие и наставить его на преступника - это тоже применить.
ДЕЛЯГИН: - Нет. Вот эту сферу законопроект очень жестко регламентирует. При каких обстоятельствах огнестрельное оружие может быть приведено в боевое положение, при каких обстоятельствах оно может быть применено. И на самом деле это правильная регламентация. Но там написано, что даже если человек что-то вынимает из одежды, против него может применяться огнестрельное оружие. И если при этом предупреждение о таком применении еще и покажется полицейскому «неуместным»...
ЧЕЛЫШЕВ: - По сути, это узаконивание уже существующей ситуации, потому что инцидент громкий, который произошел в Туве, когда гаишник открыл огонь по водителю и его попутчице, убив одного и ранив вторую, соответственно, эти случаи этот закон, получается, и закрепляет.
Звонок от Карена:
- Я думаю, что переименуется....??? Я бы хотел надеяться, что это делается для того, что вот переименуют как бы милицию в полицию, да, и будут хорошие плановые зачистки в рядах полиции, и уже будут служить добросовестные граждане, но через несколько лет мы будем говорить - а, милиция вот у нас была такая, а вот полиция у нас шикарная... И вот я думаю, что господин Медведев своими действиями этими войдет в историю, как человек, который сделал в свое правление что-то очень хорошее для народа и его будут вспоминать добрым словом. Будем надеяться, что в полиции будет намного меньше коррупции, она будет намного лучше и эффективнее работать.
ДЕЛЯГИН: - Карен, спасибо огромное, я тоже очень надеюсь, что все так и будет, но как-то за последние 20 лет люди, которые верят начальству и надеются на лучшее, уже привыкли оказываться в дураках и чувствовать себя соответственно.
Похоже, что наш президент последовал примеру очень мною нелюбимого грузинского руководства, - но там не ограничились принятием одного закона, там в комплексе изменили всю систему. Причем, изменили достаточно драматично. А борьба с коррупцией требует регламентации ответственности, а не безбрежного расширения полномочий, которое наблюдается в этом законопроекте.
Читаю подряд с самого начала. Статья 5, пункт 2: «Деятельность полиции, ограничивающая права и свободы граждан, немедленно прекращаются, если выяснилось, что она не может или не должна достигаться таким образом». Юридически это некоторый нонсенс, потому что каким же это образом выясняется, что законная цель не может и не должна достигаться таким образом. Само собой выясняется, на президента или министра внутренних дел снизойдет озарение? И что значит «не должна» - «деятельности полиции, ограничивающая права и свободы граждан прекращается, если выяснилось, что она не должна достигаться таким образом»? Как это происходит на практике, совершенно непонятно.
ЧЕЛЫШЕВ: - Может, имеются в виду выбивание показаний. Там же запрет на пытки прописан.
ДЕЛЯГИН: - Это пункт 3 статьи 5. Сотрудник полиции не имеет права прибегать к пыткам. Приятно, конечно, это читать, но вообще-то в Российской Федерации есть Уголовный кодекс, который должен распространяться и на сотрудников полиции тоже и который это запрещает категорически.
Да, очень интересно - сотрудник полиции не должен поощрять или осуществлять любое действие такого рода «в целях получения от физического лица сведений либо признания, наказание его или иного лица за совершенное действие или за действия, в совершении которых он подозревается». То есть, грубо говоря, сотруднику полиции предоставляется возможность не прибегать к пыткам и он не может поощрять пытки, если они совершаются кем-то другим для достижения каких-то определенных целей. А если пытки совершаются кем-то другим просто так, а не для достижения указанных целей, то юридически полицейский имеет право поощрять эти пытки.
И вообще, обратите внимание на то, что написано: действия, запрещаемые Уголовным кодексом, запрещаются в том числе и для полицейских. Простите, они уже запрещены Уголовным кодексом, - зачем их лишний раз запрещать? Я понимаю, что практика применения пыток распространена в милиции если и не повсеместно, то широко, - но этот пункт не просто оставляет полицейским замечательную юридическую лазейку для организации пыток. Этот пункт еще и показывает что на полицейских распространяется только закон о полиции, а не Уголовный кодекс.
Звонок от Сергея:
- Мое отношение к закону я выражу таким старым анекдотом. Когда в публичном доме инфекция серьезная появилась, нужно не кровати менять, а персонал. Мне кажется, что вот этот закон как раз кровати меняет. Это первое. И второе. Михаил, как вы считаете, вот как там наш начальник родины выразился, знаковое значение имеет эта полиция... А кроме знакового значения финансовое значение какое этот закон имеет? Во что выльется это все?
ДЕЛЯГИН: - Я должен сказать, что крайне нелюбимый мною господин Саакашвили, но, действительно, он осуществил удачную реформу полиции. Он поменял персонал, а не кровати, и у нас в России тоже были опыты, когда меняли персонал с очень хорошим результатом.
Что касается финансовой стороны, полиция получает огромные возможности по отношению к бизнесу. К гражданам она может войти, оставив дверь на веревочке или на бумажке с печатью. А в отношении бизнеса полиция, насколько можно судить по законопроекту, получает право изымать практически любые документы. Но главное, что полиция получает, - это право проведения финансовых проверок. Думаю, Вы представляете себе уровень финансовой грамотности большинства сотрудников органов внутренних дел, когда они даже в законопроекте о позиции делают грамматические ошибки. Если они начнут осуществлять финансовые проверки деятельности любой фирмы, то никакого глобального экономического кризиса для окончательного уничтожения российской экономики будет уже не нужно.
Звонок от Ивана:
- У меня по поводу пыток. Неужели трудно ввести одну простую вещь - показания человека, любые, которые он давал, неважно, в суде что он говорит - вот это основное. И тогда нет смысла никакого людей мучить и пытать. А что касается милиция или полиция - вот слово «милиция» берется от слова «милитарий», военизированный. Так что полиция, я думаю, может быть, как корабль назовешь, так он и пойдет?
ДЕЛЯГИН: - Полиция функционировала на западной части нашей страны в начале 40-х годов ХХ века, и ее опыт вряд ли стоит считать приемлемым. Так что дело зависит не от названия, а от содержания.
Что касается пыток, был в нашей стране такой либерал - Лаврентий Павлович Берия. В свое время он запретил применение пыток в системе органов внутренних дел в связи с их неэффективностью. Я думаю, что, если нашим нынешним руководителям глубоко начхать на права человека и прочие замечательные вещи, может быть, хотя бы практический опыт Лаврентия Павловича кого-то в чем-то убедит?
ЧЕЛЫШЕВ: - Ну и самое главное - давайте скажем о том, что этот закон в принципе может превратиться в какой-то бутафорский документ, потому что сейчас деятельность всех подразделений милицейских регламентируется не законом о милиции, а ведомственными приказами и распоряжениями. Поэтому если эта ситуация не изменится, мы сколько угодно можем писать закон о милиции или о полиции, все равно ничего нового не появится. И самое главное - хотелось бы понять, как из милиционеров будут делать профессиональных полицейских (я пока это не увидел) и сколько они будут получать. Если все останется точно так же - и зарплата, и содержание, и льготы - то, конечно, можно хоть исписаться законами о милиции, мы ничего не изменим.
ДЕЛЯГИН: - Первый шаг прост: официальная зарплата среднего милиционера должна быть приравнена к его реальному доходу. Чистку надо проводить лишь после этого.
|
|
