Личности негласных агентов Департамента полиции не были известны современникам. Исключение составляли те, кого опознавали революционеры, или кто сам заявлял о сотрудничестве с охранным отделением. Эти бойцы невидимого фронта собирали сведения о членах радикальных организаций, разрушали их планы, разлагали оппозицию изнутри. «Дети охранки» были артистичны, дерзки и изобретательны, но порой разделяли трагические судьбы тех, кого должны были контролировать.
Выстрелы в Столыпина
Если обычный театр начинается с вешалки, то политический театр «вешалкой» заканчивается. Мордко Богров вошел в историю как убийца премьер-министра Петра Аркадьевича Столыпина - он застрелил его в Киевском оперном театре 1 сентября 1911 года. Богров начинал политическую карьеру как член радикальной группы анархистов-коммунистов. В 1906 году он предложил свои услуги охранному отделению в Киеве, выдал полиции нескольких человек. Возможно, именно по его доносам был организован арест группы Сандомирского-Тыша, а также эсеров, планировавших взрывы в Киеве. В ряде на жертву очередного террористического акта указывали сами провокаторы - так Департамент полиции руками террористов расправлялся с неугодными государству.
«Зарплата» Богрова в охранном отделении была на уровне 150 рублей в месяц. Иногда провокатор получал больше. То ли совесть, то ли сочувствие арестованным товарищам подточили моральное благополучие «суперагента», но с 1910 года Богров начал спиваться. «Я стал отчаянным неврастеником… В общем же все мне порядочно надоело и хочется выкинуть что-нибудь экстравагантное, хотя и не цыганское это дело», - писал он в эти годы. Начальник Киевского охранного отделения Н.Н. Кулябко видел, как деморализуется его агент. И если правы те, кто пишет о том, что покушение на П.А. Столыпина готовили в охранке, то назначение спившегося сотрудника негласной службы на роль исполнителя этого преступления видится закономерным.
За две недели до визита Императора Николая II с семьей и приближенными в Киев в оперном театре была усилена охрана. Агентами сыскной полиции были осмотрены все помещения, были введены специальные пропуска, у императорской ложи была выставлена вахта. Казалось, было сделано все, чтобы ничто не омрачило визит первого лица. Для монарха и его приближенных 1 сентября 1911 года давали оперу «Сказка о царе Салтане».
Во время второго антракта П.А. Столыпин вышел из ложи, чтобы осмотреть оркестр, около барьера ямы завел разговор с министром двора В.Б. Фредериксом и земельным магнатом И. Потоцким. В этот момент к ним приблизился Мордехай Богров и дважды выстрелил из пистолета. Первая пуля ранила жертву в руку, вторая вошла в туловище, повредив легкое, диафрагму и печень. После этого ранения П.А. Столыпин прожил еще четыре дня. 5 сентября 1911 года он скончался около 10 часов вечера. Его убийца Мордехай Богров был спешно осужден и повешен 12 сентября 1911 года в крепости Косой Капонир. Свою смерть он встретил с поразившим всех равнодушием. Ему было всего 24 года.
Будучи человеком слабым, неустойчивым в эмоциональном отношении, Богров стал игрушкой в руках Н.Н. Кулябко, П.Г. Курлова, А.И. Спиридовича и М.Н. Веригина, в чьих интересах он и собирал информацию о революционерах. Возможно, они же спровоцировали его на очередной эпизод «меланхолии», и подтолкнули убить П.А. Столыпина. Правда, не ясно до конца, почему мишенью для Богрова стал именно премьер-министр. Ведь он легко мог убить даже императора Николая II, а это имело бы гораздо больший резонанс. Сохранились свидетельства о том, что Богров критиковал систему политического сыска. Точно известно и то, что охранным отделением были арестованы, а затем казнены по приговорам «скорострельных» военно-окружных судов близкие Богрову люди. Так или иначе Богров прицельно метил в П.А. Столыпина, по инициативе которого в политический лексикон вошли «столыпинские» галстуки и вагоны — атрибуты государственного террора того времени.
Историки высказывают версию о том, что покушение на жизнь П.А. Столыпино было подготовлено самим охранным отделением, ставшим на этот момент полноценным субъектом внутренней политики. Охранка «вела» многих революционеров, и ввиду отсутствия у них критического отношения к своим поступкам, могла провоцировать их. Информация о том, что на П.А. Столыпина готовится покушение была известна полиции (ряд источников заявляет, что информатором был сам Богров, он описал приметы террористки из числа эсеров-максималистов). На её розыск были ориентированы штатные и внештатные агенты сыскной полиции. Выстрелы молодого человека, пользовавшегося доверием у охранников, стали полной неожиданностью - кто бы мог подумать, что это преступление совершит агент охранки? Но именно руководство этой службы выдало Богрову пропуск, позволивший осуществить задуманное.
Зверство, с которым убивали революционеров работники киевской «охранки», вызывает ассоциации с поведением криминальных психопатов, а не полицейских и служащих юстиции. Осужденных на смерть выставляли голыми на мороз, обливали холодной водой, избивали до полусмерти. Анастасию Курочкину, 22-летнюю курсистку, стрелявшую в Киевского генерал-губернатора, тюремщики перед повешением угостили завтраком с курятиной, намекая на «гуманное» обхождение. Устроителям садистских оргий прислуживал и сам Богров, и в этом контексте не покажется удивительным, то агент тайной полиции проникся состраданием к тем, кого он выдавал.
Архивы Киевского охранного отделения сгорели в 1917 году. Точных сведений о числе провокаторов, внедренных в ряды революционных организаций, не сохранилось. Но известно доподлинно, что практически к каждому активному деятелю радикальных движений были подведены как минимум два агента. Они писали доносы, на которые царская полиция реагировала своеобразно: террористам не мешали совершить задуманное, но сразу после покушения арестовывали всех членов очередной ячейки.
В большинстве случаев исполнителей убийств и неудавшихся попыток ждала виселица. Эту же судьбу разделил Мордехай Богров — агент охранного отделения, разочаровавшийся в своих хозяевах и использованный ими же «вслепую».
Чужие среди своих
Вербовка агентуры охранной полицией велась как среди старых членов, так и среди вновь примкнувших к радикальным ячейкам лиц. Агенты работали на совесть - у охранного отделения была полная информация о том, кто каких взглядов придерживался, с кем общался, где жил. Департамент полиции МВД играл с революционерами: переубедить и заставить сотрудничать было важнее, чем арестовать и отдать под суд.
Сергей Васильевич Зубатов с 1896 по 1902 год руководил Московским охранным отделением. Он успел наладить продуктивные контакты с попом Гапоном и Григорием Гершуни, совершено справедливо предполагая, что выгоднее договориться с радикалами, чем озлоблять их. Собственно говоря, благодаря личности этого человека в политический лексикон вошел термин «зубатовщина» - практика ненасильственного разрешения конфликтов через переговоры и убеждение. Сюда же относится создание подконтрольных властям профсоюзов. По меркам начала XX века это был значительный прогресс.
В молодости Сергей Зубатов был членом народовольческих кружков и разделял радикальные взгляды. Став полицейским чиновником, он не стеснялся разъяснять суть своего метода работы с инакомыслящими. Он был категорически против насилия в любом виде и форме. Зубатов ходатайствал перед Николаем II за осужденных революционеров, во многих случаях добивался отмены смертных приговоров. Так например были помилованы члены кружка Ивана Распутина, приговоренные к смертной казни за неосуществленное покушение на Николая II. Правда, этот случай не был типичным — в организации ячейки Распутина приняли участие как минимум трое агентов охранной структуры и радикалов «вели» с самого начала их деятельности. За отмену смертного приговора пришлось хлопотать самой полиции - трем осведомителям, включая Зинаиду Гернгросс смертный приговор заменили коротким тюремным заключением. В итоге всех террористов помиловали, а дело пришлось замять.
Однако «зубатовщина» оказалась неэффективной. Дело в том, что охранное отделение, само того не желая, становилось реальным субъектом внутренней политики. Оно учреждалось для борьбы с экстремистскими преступлениями, но обладая разносторонней информацией о событиях в стране, располагая возможностью влиять на промышленников и банкиров, артистов и ученых, имея разветвленную агентурной сетью, оно неизбежно становилось одним из ключевых участников политики. Оборотной стороной «зубатовщины» стал управляемый властями Российской Империи радикализм и терроризм.
Известно, что один из основателей Боевой организации партии социалистов-революционеров Григорий Андреевич Гершуни был лично знаком с Сергеем Зубатовым, получал от него деньги (правда неизвестно до сих пор, за что именно), и в какой-то степени согласовывал свои действия с полицейским чиновником. Гершуни первым наметил цели боевой организации: «Боевая организация не только совершает акт самозащиты, но и действует наступательно, внося страх и дезорганизацию в правящие сферы». Этой организацией в 1902 году был убит министр внутренних дел Д.С. Сипягин, планировались также атаки на обер-прокурора Синода К.П. Победоносцева и генерал-губернатора Петербурга Н.В. Клейгельса. Однако эти атаки не состоялись. То ли исполнители были нерешительны, то ли Зубатов смог убедить Гершуни в их нецелесообразности.
6 мая 1903 года члены боевой организации Е. Дулебов и оставшийся неизвестным в Соборном парке города Уфы застрелили уфимского губернатора Н.М. Богдановича, ответственного за расстрел рабочей демонстрации. Популярность Гершуни после этих преступлений значительно возросла. Министр внутренних дел В.К. Плеве заявил С. Зубатову, что фотокарточка Гершуни будет стоять у него на столе, пока Гершуни не арестуют. Сам же Зубатов очень высоко оценивал революционно-террористические способности Гершуни и называл его «художником в деле террора». Зубатов осуждал Гершуни, но несмотря на это всё же поддерживал связь с его организацией.
Гершуни был арестован 13 мая 1903 года в Киеве. Его этапировали в Петербург и в феврале 1904 года приговорили к смертной казни. Однако к удивлению многих виселицу заменили каторжной тюрьмой. Видимо, сыграло роль сотрудничество с Департаментом полиции. В 1906 году охранка помогла Гершуни бежать из Акатуйской каторжной тюрьмы - его доставили на перекладных во Владивосток, откуда на японском судне он достиг Токио. В Японии Гершуни был выдан новый паспорт (помощь оказала резидентура военной разведки), с которым уже бывший революционер отправился в США.
По такому же маршруту бежала из Московской пересыльной тюрьмы через всю страну (!) Наталья Сергеевна Климова, участвовавшая в подготовке первого по счету покушения на П.А. Столыпина. Нелепость этого спектакля не удивила никого — кто мог подумать, что женщина, которой до этого был вынесен смертный приговор, замененный на тюремное заключение, решится ехать по дороге, где на каждой станции проверяли паспорта и сверялись с ориентировками на розыск беглых преступников. В действительности же Климовой ничего не угрожало. Департаментом полиции был разыгран спектакль, целью которого было сокрытие другого преступления царского режима: 1 сентября 1906 года в Петербурге были осуждены и в тот же день повешены девятеро членов боевой организации партии социалистов-революционеров, включая двух женщин — родных сестер Марию и Наталью Александровых.
Открыто обсуждаемый процесс над террористками Натальей Климовой и Светланой Терентьевой должен был отвлечь внимание общества от этой дикой казни. Так и получилось - осужденным многие посочувствовали. Отмена смертного приговора подтвердила благодушие императора, а охранка в очередной раз доказала способность отвлекать внимание общества от неприятных для режима тем.
Амбивалентность, присущая радикалам времени первой русской революции, разумного объяснения не находит. Многие агенты царской охранки были настоящими революционерами по духу. Парадоксально, но это сочеталось с желанием служить режиму. Провокатором охранного отделения был и Евно Азеф, возглавивший боевую организацию после Гершуни. Его заместителем был Борис Викторович Савинков, прошедший путь от пламенного революционера в 1904 до функционера эсеровской партии, которого однопартийцы в 1906 подозревали в провокациях против подпольщиков. И если Азеф был разоблачен Бурцевым по данным бесед с сотрудниками охранного отделения, то истинная роль Савинкова в провалах очевидной многим так и не стала. Блаженны были те, кто веровали «королю террористов»... некоторые даже умирали с этой верой, не понимая причину постигшего их краха.
Некоторые провокаторы, совершив измену и выдав охранному отделению своих товарищей, сами становились радикалами и участвовали в покушениях. Такова судьба бывшей актрисы Анны Петровны Авдеевой, для которой путь от агента «охранки» до исполнительницы террористического акта занял ровно два года: в сентябре 1906 года она передала в руки охранки четверых своих подруг (их всех повесили в первые дни сентября 1906 года), а 31 мая 1908 года Авдеева сама неудачно стреляла в генерал-губернатора Петербурга у Казанского собора. «За последние годы я полюбила смерть едва ли не так сильно, как иные не любят жизнь», – писала она в своем дневнике. Подобное разочарование было очень частым среди агентов охранного отделения, пытавшихся заигрывать со всеми одновременно.
|
|
